В погоне за ведьмой (СИ) - Лебедева Ольга

Сомневающихся и колеблющихся в компании сильнейших магов империи не оказалось. Решение о смене правителя было принято единогласно. Никто не хотел рисковать своим будущим, позволяя коронованному мерзавцу и дальше творить беззаконие.

Разговоры стихли не скоро. Все были сильно возбуждены и не желали расходиться, не составив предварительный план своих действий. В принципе, устранение императора не являлось для них проблемой. Филипп оказался настолько недальновиден, что доверил обеспечение своей безопасности Ковену магов. Вооруженная охрана у него, разумеется, тоже имелась. Однако все эти бравые воины при всем своем желании ничего не могли противопоставить магической атаке. Многочисленные артефакты служили ему гораздо более надежной защитой против любого проявления агрессии со стороны недоброжелателей, коих у Филиппа имелось немало. Одного не знал император — опытные маги всегда оставляли лазейку в своих заклинаниях. И то, что являлось его защитой, легко могло быть использовано против него же, для чего достаточно было всего лишь перенаправить потоки.

Наконец маги собрались расходиться. И уже вставая с кресел, лорд Бовиль и лорд Алеман одновременно задали один и тот же вопрос:

— А кто же займет его место?

Возникла короткая пауза, во время которой маги осознавали, что упустили самое главное. И как всегда свое веское слово сказал Родольф Кардонье:

— Думаю, никто не станет возражать против кандидатуры нашего общего друга лорда Навье. Он хоть и молод, но уже доказал, что способен править, причем успешно. К тому же, помимо того, что он маг, герцогу не чуждо понятие чести. Если у кого — то имеются возражения, предлагаю высказать их сейчас, пока еще есть время все отыграть. Итак, кто за то, чтобы нашим следующим императором стал лорд Навье, герцог Вельежский?

— Умеете вы удивить, — сверкая белозубой улыбкой, выразил общее мнение Жоэль Леклер,

— но как ни странно, я — за. Жаль, что эта мысль не пришла в вашу голову раньше. Впрочем, в то время, когда мы возводили Филиппа на трон, Мартель был совсем мальчишкой, народ бы его не принял. Зато теперь, ему есть, чем гордиться. Слава о возрождении проклятых земель распространилась далеко за пределы Вельежа.

— Я тоже отдаю свой голос за Мартеля, — послышался дружный гул голосов. Маги вновь проявили единодушие, что в их рядах случалось не так уж часто.

— В таком случае, не станем откладывать решение этого вопроса на завтра, — постановил лорд Кардонье, первым из присутствующих покидая отдельный кабинет в придорожной таверне, ставший приютом для магов на время переговоров. Осталось незаметно проскользнуть в замок, не привлекая ничьего внимания, что для волшебников их уровня, не составило никакой проблемы.

Каково же было их удивление, когда они поняли, что опоздали. Император отбыл в Вельеж порталом буквально за час до их появления. Свита отправилась вместе с ним, а слуги, заканчивая погрузку ценностей, вывозимых из замка опального герцога, вскоре намеревались выехать в сопровождении охраны прямиком в столицу.

Магов покоробила подобная мелочность. Император не погнушался забрать даже мебель из кабинета хозяина замка, что показалось и вовсе уж диким.

— Еще бы одежду из гардероба прихватил коронованный скупердяй, — не сдержался от негодующего возгласа лорд Леклер.

— Прихватил бы, если бы Мартель придерживался придворного стиля в одежде, — процедил сквозь зубы лорд Алеман.

Какое-то время маги наблюдали за творящимся безобразием, однако вмешиваться в разграбление замка не стали. Хоть и мерзостно на душе, но не их это дело. Лорд Навье сам со всем разберется, когда станет монархом. И вот в этом они намеревались оказать ему всяческое содействие.

Но тут их постигло новое разочарование. Выяснилось, что герцог бесследно исчез прямо из запертой камеры. Среди служащих мгновенно распространились слухи о том, что участи каторжанина их хозяин предпочел бесплотное существование и теперь его душа витает под сводами замка, став отныне его хранителем.

— Бред какой-то, — выразил общее мнение относительно выдумок челяди лорд Кардонье, — не знаю, что предпринял Мартель, но уверен, что он на свободе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Думаете, он смог подкупить стражей, и те его отпустили? — предположил лорд Леклер. На что лорд Кардонье лишь отмахнулся:

— Не мелите чепухи, коллега, имперские стражи не дураки, чтобы так подставляться. Да и герцог не настолько отчаялся, чтобы прибегать к банальному подкупу. Уверен, он придумал что-то получше.

— При других обстоятельствах вполне возможно, но не в состоянии полного магического истощения, — покачал головой лорд Алеман. — Боюсь, народная молва не ошиблась, и мы действительно больше его не увидим. Во всяком случае, во плоти.

Маги, не сговариваясь, устремили свои взоры вверх, туда, где по мнению служащих замка, витала душа Мартеля.

— И где же тогда, позвольте спросить, находится его тело? — не скрывая язвительности в голосе, осведомился Арно Бовиль.

Это замечание вернуло магов к действительности.

— И то верно, — засмущался вдруг лорд Алеман, — что это я повелся на бабские сплетни? Тело то ведь и впрямь не обнаружили, как не искали.

— Исходя из этого, предлагаю считать лорда Навье живым, по крайней мере, до тех пор, пока мы не убедимся в обратном, — подвел итог лорд Кардонье, и коллеги с ним согласились. Дождавшись, пока все смолкнут, он продолжил: — Ввиду открывшихся обстоятельств, так же предлагаю немедленно отправиться в Вельеж вслед за монархом. Исчезновение претендента на роль преемника не должно повлиять на наши планы в отношении императора. Угроза магическому сообществу должна быть устранена в любом случае, а с кандидатурой нового правителя мы определимся чуть позже. К тому же, не мешает выяснить, что Филиппу понадобилось в Вельеже. Единственное, что приходит на ум — это проведение показательной казни той девушки, что имела наглость присвоить себе замок предков.

Родолф Кардонье помрачнел, вспоминая искрящийся весельем взгляд девчонки, ее тоненькую фигурку, россыпь рыжих волос и вызывающе вздернутый подбородок. Ее поступок несомненно являлся безумным, и все-таки он вызывал восхищение у старого мага. Хотя, не мешало бы выпороть эту малявку, чтобы в другой раз думала прежде, чем вступать в противоборство с заведомо более сильным противником. Вот только Филипп вряд ли удовлетворится самой обычной поркой. Император крайне заинтересован в том, чтобы эта особа физически перестала существовать. Ведь только в случае ее смерти он сможет вернуть себе право на владение замком Филидор. Еще бы знать, чем его привлекают эти развалины? Ни тайных записей некроманта, ни чего-либо ценного в них так и не обнаружили, хотя искали со всем усердием. Или все дело в принципе? Так сказать, чтобы другим не повадно было?

Вслух свои предположения он так и не высказал, но по лицам коллег видел, что их занимают те же самые мысли. И коли уж от Филиппа все равно решили избавиться, так почему бы заодно не спасти жизнь одной сумасбродной девчонке, по их представлениям, никак не заслуживающей такой жуткой смерти?

Глава 27

Ничего не подозревающий о сговоре магов Мартель долгое время находился в магическом трансе. Сила возвращалась к нему буквально по капле. Герцог едва удерживался от того, чтобы не послать к демонам всю осторожность и не собрать воедино сразу несколько нитей, тем самым превращая тоненький ручеек в полноводную реку. Он понимал, что промедление может стоить ему жизни, но также знал, что поспешность в подобных делах недопустима.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Невозможность ускорить процесс восстановления действовала ему на нервы. Хотелось сорваться с места, рвануть на себя решетку, снося все запоры. Не сдерживаясь, выплеснуть раздражение на первого встречного, затем сразиться с целым отрядом имперских стражей или хотя бы сравнять с землей одну из сторожевых башен замка, чтобы уж точно никто не пострадал от рвущейся из него ярости, потому что на самом деле герцог не желал никому смерти. Даже этому трусу и предателю Филиппу, которому служил многие годы. Мартель всего лишь мечтал избавиться от гнетущего чувства беспомощности, ощущая себя уязвимым настолько, что самому становилось тошно.