Жестокий обман - Кейн Моника

проходя через кухню и зону отдыха персонала. На меня бросают несколько удивленных взглядов, но я иду целеустремленно, с гордо поднятой головой, зная, что никто не станет меня допрашивать. В самом конце кухни я прохожу через двойные двери и оказываюсь именно там, где мне нужно. На задней лестнице.

В тот единственный раз, когда Даниил привел меня в казино, мы вошли через заднюю часть здания и воспользовались этой лестницей, чтобы попасть в его офис, потому что он не хотел идти через весь зал казино. И вот я снова здесь. Тошнотворное чувство поселилось на моей коже. Вот-вот начнется матч, который испепелит Козловых и сокрушит мое сердце. Все ради мести.

Я поднялась всего на несколько ступенек, когда меня отдергивает назад рука, обхватившая мою руку. Я спотыкаюсь и падаю спиной на твердую мужскую грудь.

— Бьянка. — Голос моего самого страшного кошмара шипит мне в ухо. — Куда ты убегаешь?

Дрожь пробегает по позвоночнику, желчь поднимается в горле. Он крепко сжимает меня, откидывая назад, так что я оказываюсь лицом к лицу с ним. Его глаза холодные и темные, бесчувственные. В животе у меня все бурлит от его присутствия, но я не хочу дать ему насладиться моим страхом. Вместо этого я выпрямляю позвоночник и изображаю уверенность, которую не чувствую.

— Что ты здесь делаешь, Хорхе? — шепотом говорю я, обшаривая взглядом пустынный коридор в надежде, что кто-то, кто угодно, ворвется через служебные двери, и я не останусь наедине с Хорхе.

— Зеги теперь близкие соратники Братвы Козлова, благодаря тебе. — Его улыбка натянута, она отличается от той, что я видела раньше. Одет он безукоризненно, внешне ничем не отличается от других гостей, но ведь Даниил должен был предупредить меня, что Хорхе приглашен, не так ли?

— Ладно, — говорю я, стряхивая с себя его хватку и скрещивая руки перед грудью. — Почему ты здесь… в этом коридоре? Ты следил за мной?

— Мне нужно поговорить с тобой, Бьянка, но Даниил прячет тебя, как драгоценности короны. Тебе не место здесь, в этом мире с кучкой русских бандитов.

— О чем ты говоришь? — Я вздрагиваю, ненавидя себя за то, как из-за него я чувствую себя неуютно.

Хорхе подходит ближе, слишком близко для комфорта, но если я не начну подниматься по лестнице задом наперед, то так и останусь на месте.

— Эмилио жалеет, что выдал тебя замуж, что потерял единственного живого члена семьи, так же как и я жалею, что потерял тебя. Я все время думаю о тебе, mi alma (пер. моя душа).

Лжец.

По коже ползет жуткое ощущение. Я не верю ни одному его слову. Он никогда не заботился обо мне, как и мой дядя. Я хочу знать, что ему на самом деле нужно, но в то же время не хочу больше ни минуты проводить в его присутствии.

Я расправила плечи и собрала видимость уверенности, которой всегда обладала моя мать. Она бы прекратила этот разговор еще до того, как он начался.

— Мне жаль, что ты так себя чувствуешь, но уже слишком поздно. Ты проиграл меня в карты, а мой дядя заставил меня вступить в этот брак. Что сделано, то сделано, Хорхе. Назад дороги нет.

Он ухмыляется, от чего у меня лед стынет в жилах. А затем он наклоняется, так что его лицо оказывается в нескольких дюймах от моего.

— Неужели ты думаешь, что твой дядя так просто отдаст тебя? Ты действительно веришь, что Козловы умнее Эмилио Моралеса?

О чем он говорит? Но у меня нет ни времени, ни душевных сил, чтобы пытаться распутать его слова. У меня есть работа, и если я сделаю ее хорошо, Хорхе и мой дядя окажутся за решеткой раньше, чем я узнаю, что на самом деле скрывается за его признанием в любви.

— У меня нет на это времени, Хорхе. Даниил теперь мой муж, и мой муж ждет меня наверху, — вру я, поворачиваясь к лестнице.

Не успеваю я отойти далеко, как он снова прижимает меня к себе. Я пытаюсь высвободиться, но его хватка похожа на тиски. Прижимая меня к своей груди, он тихо шепчет мне на ухо:

— Муж. Такое обманчивое слово. Твое место — в Колумбии, с твоей семьей. Со мной.

Кровь ревет в моих ушах, яд затуманивает зрение. Если он хоть на секунду думает, что я когда-нибудь снова буду с ним, то он заблуждается.

— Отпусти меня, сейчас же, — требую я, и он отпускает, но только после того, как развернул меня лицом к себе.

— Ты злишься, cariña (пер. дорогая). Я понимаю, — говорит он примирительным тоном. — Я сожалею о своих действиях, и не только в ночь игры в покер, но и до этого. Я не до конца оценил то, что у меня было.

Мои руки обхватывают мое тело, обнимая себя в защитном жесте.

— Почему ты говоришь мне об этом сейчас, Хорхе? Для нас уже слишком поздно.

— Вот тут ты ошибаешься. Я бросил пить, я стал лучше. Возвращайся со мной в Колумбию. Возвращайся домой к своему дяде, к своему родному дому. Скажи слово, и я сделаю это. — Когда он смотрит на меня, выражение его лица мрачное, даже серьезное. И это самое страшное, потому что это не настоящий Хорхе, не тот Безумец, который, как я знаю, скрывается под поверхностью.

Его покрытые шрамами руки сгибаются, протягиваясь ко мне, чтобы я взяла его ладонь. Медленно я качаю головой.

— Я не могу, — только и говорю я, делая шаг назад и бросая взгляд на лестницу. — Мне нужно идти.

— Обещай, что подумаешь об этом. Позвони в любое время, и я приеду за тобой, отвезу тебя в колумбийский комплекс твоего дяди. Там ты будешь в безопасности. Я позабочусь об этом.

В животе у меня все завязалось, но отчаянная потребность избавиться от его присутствия заставила меня кивнуть.

— Я подумаю, — бормочу я и поворачиваюсь к лестнице.

— Я все еще люблю тебя, — последнее, что он говорит.

Черт возьми, к чему это было сказано?

Его удаляющиеся шаги гулко отдаются от цементных стен, когда он уходит. Я беру паузу, чтобы перевести дыхание и взять себя в руки, но я не могу позволить кому-то застать меня в таком состоянии. Как я объясню, что я делаю на черной лестнице одна, без охраны?

Нет никакого правдоподобного объяснения. Никто не должен об этом узнать. Даже Даниил.

Особенно Даниил.

Неважно, каковы истинные намерения Хорхе, это не имеет никакого значения. Если сегодня мне удастся добиться успеха, Хорхе окажется в федеральной