Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий - Юрий Михайлович Лотман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как в Раф<аэлевой> М<адонне>
<Румянец да> невинный <взор> (VI, 307).
XXIV, I – Ее сестра звалась Татьяна… – К этому стиху П сделал примечание: «Сладкозвучнейшие греческие имена, каковы, например: Агафон, Филат, Федора, Фекла и пр., употребляются у нас только между простолюдинами» (VI, 192). Подсчеты В. А. Никонова (к сожалению, проведенные на частичном материале) показывают резкое разделение женских имен XVIII – начала XIX в. на «дворянские» и «крестьянские». Агафья, Акулина, Ирина, Ксения, Марина и др. были, в основном, крестьянскими именами, а Александра, Елизавета, Ольга, Юлия – дворянскими. Имя «Татьяна» встречается у крестьянок от 18 до 30 (по различным уездам) раз на тысячу, а у дворянок – лишь 10 (Никонов В. А. Имя и общество. М., 1974. С. 54). Можно было бы установить и более тонкое различие (хотя отсутствие исчерпывающих данных побуждает относиться к выводам с осторожностью): в интересующую нас эпоху несомненно различие в именах петербургского (в особенности придворного) круга и провинциального дворянства. Первые тяготеют к именам, имеющим французские параллели – ср. подчеркивание комической неестественности такой замены для имени Татьяна в стихах:
И смело вместо belle Nina
Поставил belle Tatiana (5, XXVII, 13–14)[30].
Вторые сближаются с «крестьянскими» (т. е. с основной массой имеющихся в православных Святцах имен). Когда занимавший блестящее положение в петербургском свете молодой флигель-адъютант В. Д. Новосильцев сделал предложение провинциальной барышне Черновой, мать отговаривала его и «смеясь говорила: “Вспомни, что ты, а жена твоя будет Пахомовна”. Ибо отец ее был в СПб. полицмейстером Пахом Кондратьевич Чернов» (из записной книжки А. Сулакадзева, цит. по: Лотман Ю. Кто был автором стихотворения «На смерть К. П. Чернова» // Русская литература. 1961. № 3. С. 154). Родственник Черновых Рылеев был Кондратий Федорович.
Следует, однако, учитывать, что, кроме бытовых закономерностей в распределении имен, имелись и специфически литературные, поскольку в литературе начала XIX в. имена подчинялись стилистическим закономерностям. Элегиям подобали условные имена, образованные по античным образцам (типа «Хлоя», «Дафна»), в романсе или эротической поэзии допускались «французские» Эльвина, Лизета, Лилета. Роман допускал «русские», но «благородные» имена для положительных героев: Владимир, Леонид; «комические» для «характерных» персонажей: Пахом, Филат. Среди имен, даваемых отрицательным персонажам, было и Евгений. Имя Татьяна литературной традиции не имело.
XXVII, 1–4 – Но куклы даже в эти годы… Серьезное поведение в детстве, отказ от игр – характерные черты романтического героя. Ср. в мемуарах Завалишина: «Говорят, что я был всегда серьезным, никогда сам по себе не играл и даже не имел игрушек <…> я выходил летом нередко на балкон ночью и смотрел на небо, как бы стараясь отгадать что-то» (Завалишин Д. И. Записки декабриста. СПб., 1906. С. 10). Ср. в строфе XXVIII (1–4):
Она любила на балконе
Предупреждать зари восход.
6–7 – …страшные рассказы / Зимою в темноте ночей… – Обычай рассказывать страшные истории укоренился в литературной среде, связанной с романтическими тенденциями. Интересным примером записей «страшных рассказов», которыми обменивались посетители одного из петербургских литературных салонов в 1830-е гг., является кн.: <Селиванов И. В.>. Воспоминания прошедшего. М., 1868. Вып. 1, 2, содержащая повести о загробном явлении Д<ельвига>, о танцующей мебели – вариант слуха, зафиксированного в дневнике П, – о любви Надеждина к Сухово-Кобылиной и пр. «Страшные рассказы» связывались со сказочной традицией, и романтический интерес к ним истолковывался как признак близости к народу. Традиция «страшных рассказов» имела общеромантический характер – к ней относился устный рассказ Байрона (см. с. 271–272), к ней же следует отнести и устную новеллу П «Уединенный домик на Васильевском» (см. с. 398).
XXIX, 3–4 – Она влюблялася в обманы / И Ричардсона и Руссо. – Ричардсон Самуил (1689–1761) – английский романист, автор романов «Памела, или Вознагражденная добродетель» (1740), «Кларисса Гарлоу» (1748) и «Грандиссон» (1754). Популярные в XVIII в., эти романы читались в русской провинции еще и в начале XIX столетия. Имелись русские переводы: «Английские письма, или История кавалера Грандиссона, творение г. Ричардсона сочинителя Памелы и Клариссы» (пер. с франц. А. Кондратовичем. СПб., 1793–1794); «Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов, истинная повесть, английское творение г. Рихардсона» ([пер. с франц. Н. П. Осипова и П. Кильдюшевского]. СПб., 1791–1792); «Памела, или Награжденная добродетель. Аглинская нравоучительная повесть, соч. г. Рихардсоном» (пер. с франц. [П. П. Чертковым]. СПб., 1787; другой перевод вышел в Смоленске в 1796 г.). Однако Татьяна, видимо, читала по французскому переводу. П прочел «Клариссу» в 1824 г. по-французски в переводе Прево по экземпляру, хранящемуся в библиотеке Тригорского. Обманы… Руссо – роман «Юлия, или Новая Элоиза», см. с. 269.
XXX, 3–4 – Не потому, чтоб Грандисона / Она Ловласу предпочла… – Примечание П: «Грандисон и Ловлас, герои двух славных романов» (VI, 192). Первый – герой безукоризненной добродетели, второй – коварного, но обаятельного зла. Имена их сделались нарицательными.
5 – Но встарину княжна Алина… – Имени Алина в православных Святцах нет, следовательно, оно не могло быть дано при крещении. Княжну, вероятно, звали Александрой. Алина – героиня баллады Жуковского «Алина и Альсим» (1814).
6 – Ее московская кузина… – Московская кузина – устойчивая сатирическая маска, соединение провинциального щегольства и манерности. П писал брату от 24 января 1822 г.: «…как тебе не стыдно, мой милый, писать полу-русское, полу-французское письмо, ты не московская кузина» (XIII, 35); в письме А. А. Бестужеву о «Горе от ума»: «Софья начертана не ясно: не то <–>, не то московская кузина» (XIII, 138).
14 – Игрок и гвардии сержант. – Ср. «О сержантах гвардии, этой особенной касте людей, которых давно уже нет, можно бы было многое сказать; но они так верно в своих семи жилетах изображены в “Лебедянской ярмарке”, что об этом и говорить не хочется» (Брусилов Н. П. Воспоминания // Помещичья Россия… С. 18). В комедии А. Д. Копиева «Обращенный мизантроп, или Лебедянская ярмонка» (1794)
