Сотый шанс - Николай Стуриков

— Видишь ли, Вася, было много неясного. Может, где-то прорвались немцы. У нас же ни карты, ни других сведений о линии фронта не было. Втемную летели. Разве что зенитка «подсказала». И опять неизвестно чья. Может, немцы хотели нас сбить. Я только потом узнал, что с Узедома в ставку Гитлера донесли, что наш «хейнкель» сбит над Балтийским морем. А потом в ту же ставку пришло другое сообщение. Экспериментальный «хейнкель» из ракетного центра приземлился в расположении войск шестьдесят второй армии генерала Белова. После этого и началась «комедия» на Узедоме, куда Геринг примчался.

— Слушай, а что стало с тем «хейнкелем»?

— Специалисты разобрались. Как тебя-то сбили?

— Просто, как сбивали и других. Ты сколько самолетов потерял?

Девятаев назвал скромную цифру.

— Ну вот, если подвести итог, то он в твою пользу. Один «хейнкель» чего стоит…

КРЫЛЬЯ

С первой же навигации у капитана крылатого корабля взметнулась и крылатая слава. Пассажиры стали горделиво говорить:

— Мы на «Ракете» с Девятаевым летели!..

На волжских судах, в прибрежных городах и селах о нем складывали чуть ли не былины и легенды. Подлинный факт обрастал множеством невероятных подробностей, о которых герой даже не подозревал.

Собственно, такому можно было не удивляться. Ведь даже Главный маршал авиации при вручении награды отчетливо сказал Девятаеву:

— Ваш побег на самолете из плена вместе с девятью товарищами беспримерен по мужеству и героизму.

А кто-то из знатоков добавил:

— Этот подвиг — единственный за всю историю войн и авиации. И сделан он не просто в тылу врага, не просто в плену, а в концлагере.

Но Девятаев не приходил в умиление от былинных сказов. Он хорошо знал и знает себе цену. Порой ему неловко бывало от излишней молвы, и, выходя из рубки у причалов, он накидывал легкий плащ поверх форменного кителя с Золотой Звездой или снимал его. Ни на «Ракете», ни на «Метеоре» он не чурался никакой «черновой» работы. И вместо матроса принимал трап с причала, и на ночных стоянках, отрывая время от отдыха, перепачкав в машинном масле руки, по часу или два возился с мотористом в железной утробе забарахлившего двигателя.

Как-то снимали художественный фильм. В одном из эпизодов режиссер задумал показать первую «Ракету». Исполнитель главной роли, немало наслышанный о капитане, решил познакомиться с ним. Пришел на судно.

Внешне вроде бы неприметный человек в простеньком рабочем комбинезоне держал в руке ведерко с краской, кистью наносил серебрянку на облупившиеся места.

— Послушайте, голубчик, где тут главный? — спросил артист.

— Главный конструктор сегодня к нам не заходил. Он в Сормове.

— Да нет, голубчик, мне нужен, понимаете, капитан Девятаев. Я… — и назвал громкое артистическое имя.

— Пройдите, пожалуйста, в салон. Здесь костюм краской можно попачкать.

В ходовой рубке «голубчик» быстренько переоделся в капитанскую форму — гость-то пришел знатный. Спустился в салон.

— На экране я вас видел во многих фильмах, — смущенно сказал капитан. — А в жизни с артистами встречаться почти не приходилось.

Гость только развел руками:

— Вот уж воистину сказано: человек красит место! И меня здорово подцепили: «Костюм не попачкайте…»

Как был Девятаев энергичным, деятельным — и тогда, когда летал на истребителе, и когда изможденным узником рвался к жизни и свободе, и когда водил нехитрый рейдовый баркас в Казанском порту, и когда стал «крылатым» капитаном, — таким он и остался: горячим, решительным, неугомонным. У него свой, твердый взгляд на вещи и события. Он охотно вступает в полемику и рьяно, аргументированно отстаивает свою точку зрения.

В свое время он с жаром убеждал речное начальство:

— Надо больше строить «Ракет» и «Метеоров» — самые рентабельные корабли. Вот увидите, все деловые люди и вообще те, кто ценит время, будут нашими пассажирами.

— А трехпалубные суда — что? Будут возить воздух?

— Оставьте от Ярославля и Горького до Астрахани три-четыре пассажирских линии. Остальные теплоходы — для туристов. А Волга-то, Волга!.. Какое богатство для отдыха пропадает. Да будь я главным профсоюзным начальником, всю страну привозил бы отдыхать на Волгу. Что там Крым да Кавказ!.. Скалы, крупная галька да вода соленая. А тут… Дубравы, озон, вода чище чистых…

В пути, не отрываясь от руля, спросил:

— Петрович, насчет слива масла договорился? Емкости будут?

— Где там, — механик безнадежно махнул рукой, — одна волокита…

— Ладно, закончим рейс, сам пойду, — обозлился Девятаев. — Пошугаю их там, а не сделают — в газету напишу.

Дело в том, что после недолгой работы на «Ракете» нужно было заменять масло. И когда она приходила к заправочной станции, отработанное масло — так было велено! — сливали в воду.

— Безобразие! — шумно возмущался Девятаев. — Мало того, что реку портим, какое добро уничтожаем. Да отдать нашу смазку на автомобили, она за первый сорт сойдет. Чертовы снабженцы, емкости не могут дать.

Что с той поры — за каких-то два десятка лет — сталось на Волге, объяснять сегодня, пожалуй, нет необходимости. Ныне «главная улица России» от верховьев и до устья перекрыта скоростными трассами. На них работают сотни «Ракет» и «Метеоров». Не за горами и скорости за сто километров в час. Заполнили Волгу и туристы. И не только из нашей страны, но и зарубежные.

А чтоб не загрязнять реку, принято не одно постановление, создана не одна солидная организация.

Когда Девятаев убеждал начальство сделать то-то и то-то, он, конечно, не был пророком. Просто он — человек времени, в котором живет. И крылья не складывает.

На Волге знают и уважают его, им гордятся.

Когда начинался серийный выпуск «Ракет», встал серьезный вопрос: кому их водить? Список волгарей, освоивших крылатый экспресс, был не ахти велик — меньше, чем учеников в любом школьном классе.

Специальных курсов для мастеров скоростного флота никто не открывал. Об учебниках не приходилось и говорить. И тогда высокое начальство усадило прославленного капитана-испытателя Виктора Григорьевича Полуэктова за письменный стол, приказав серьезно и безоговорочно:

— Давайте нам учебник.

И он мученически начал писать книгу «Управление судами на подводных крыльях».

А на первой «Ракете» создали «практическую школу», которой руководил Девятаев. Сюда стали приезжать судоводители и механики не только с Волги, но и Днепра, Камы, Невы, Оби, Иртыша, Енисея… Они проходили здесь стажировку, потом получали на заводе новые суда и открывали на своих реках скоростные линии.