Райская сделка - Бетина Крэн

Видя ее отчаянное, несчастное лицо, Гарнер Таунсенд, как это ни странно, почти забыл о свалившейся на него катастрофе. Он вспомнил, что она готова была перед всеми принять на себя позор, объявив себя гулящей, лишь бы не выходить за него замуж. Он не мог поверить, что при всей свой хитрости и коварстве она способна изобразить на своем лице такую боль, когда она стояла, завернувшись в одеяло, и слушала, как он от нее отрекся. И помоги ему Бог, в эту самую минуту он готов был привлечь ее к себе и утешить нежными поцелуями. Его брак был наказанием, ниспосланным небесами за его грехи, и теперь он уже точно и навсегда опозорен в глазах семьи. Но сейчас он мог думать только о маленьком темном пятнышке на простыне и испытывать странное удовольствие при мысли, что Чарли Данбер не имеет к этому никакого отношения.

Тут Гарнер спохватился — она снова заставила его предаваться сентиментальным переживаниям! Стоит ему оказаться рядом с ней, и он буквально лишается рассудка, даже не в состоянии произнести связное предложение. Милостивый Боже, он прикован к ней неразрывными брачными узами и обречен провести остаток своей проклятой и такой несчастной жизни в этой дикой деревне!

За этими противоречивыми размышлениями он не заметил, как обряд закончился и ему вдруг предложили поцеловать свою невесту. Все в нем взбунтовалось против этого. Уитни стояла рядом, настороженно поглядывая по сторонам, как будто она искала возможность убежать. Вокруг воцарилась напряженная тишина, все затаили дыхание.

«А почему бы и нет? — с презрительной усмешкой над самим собой подумал он. — Все равно пропадать». Он приподнял подбородок Уитни и запечатлел на ее сочных припухших губах оскорбительно смелый поцелуй. Затем отстранился, круто повернулся и стал пробираться через толпу к выходу.

Ошеломленная и растерянная Уитни осталась на месте, чувствуя, как горят ее губы после поцелуя Гарнера. Блэк прятал глаза, крепко стиснув челюсти, тетушка Кейт обняла племянницу и, не скрываясь, заплакала. Полковник запечатлел на ее руке почтительный поцелуй, после чего Уитни окружили жители, поздравляя ее с ловкой брачной сделкой. Дядюшка Харви, тетушка Харриет, тетушка Сара и Делбертоны так радовались, как будто она совершила сделку века, а не вынужденно оказалась замужем за непримиримым противником всего, что связано с Рэпчер-Вэлли, в том числе ее собственного отца. Уитни была слишком подавлена произошедшим, чтобы отвечать на поздравления.

Полковник и члены его свиты вышли вслед за Таунсендом на улицу и немедленно приказали подать лошадей. Гаспар натянул перчатки на свои жирные пальцы и бросил удовлетворенный взгляд на холеного бостонца, чью жизнь он только что насмешливо перевернул вверх тормашками.

— Имейте в виду, Таунсенд, я готов забыть этот инцидент. — Он холодно улыбнулся. — Поскольку все улажено, считаю, что нет необходимости докладывать обо всем моему начальству… при условии…

— При каком условии? — спросил Таунсенд сквозь стиснутые зубы, испытывая непреодолимое желание швырнуть этого толстяка на землю и исступленно затоптать ногами.

— При условии, что вы выполните данный вам приказ. Захватите спиртное и винокуров, в чем вы поклялись. Предупреждаю, майор, у вас есть еще одна неделя. А затем вы должны покинуть это место, явиться с докладом ко мне, после чего доложите уже штабу дивизии в Питсбурге. — Полковник повернулся к адъютанту, чтобы тот помог ему забраться в седло, и надменно уставился на взбешенное лицо Таунсенда. — Запомните, майор, всего одна неделя!

Гарнер проводил его сверкающим от непередаваемой ненависти взглядом. Этот мерзкий тип прискакал сюда на минутку с проверкой, заставил его жениться на Уиски Дэниелс и тут же испарился, приказав ему…

Он замер. Боже милостивый! Он же только что женился на дочери одного из самогонщиков, которых требовал арестовать Гаспар! А самым главным самогонщиком в долине был человек, который стал его тестем! Его словно обдало кипятком. И был только один способ потушить этот жар.

— Лексоулт! — заорал он, плечами расталкивая перешептывающихся солдат и решительно направляясь в центр лагеря. — Куда, к черту, девался кувшин с тошнотворным пойлом, который мы нашли?

Остаток этого дня и большую часть ночи Железный майор провел, предаваясь гнусному пьянству, — впервые за двенадцать лет. Его люди пили вместе с ним, хотя заметно от него отставали. Учитывая внезапный отказ майора от воздержания, его способность поглощать смешанное с водой крепкое виски вызывала восхищение. Солдаты смотрели на своего командира со все растущим уважением. Он был настоящим мужчиной, их Железный майор, работал больше всех, женился на самой красивой девушке, мог больше всех выпить…

Поздно ночью солдаты разбрелись по своим палаткам, тогда как сравнительно трезвые Лексоулт и лейтенант помогли майору добраться до свадебного ложа. Застав в нем мирно спавших детишек Дедхема, они озадаченно почесали затылки.

Способный еще рассуждать лейтенант высказал предположение, что отныне майор должен жить в семье своей новобрачной. Лексоулт напряг мозги и, найдя его утверждение разумным, согласился. Майор, который только что слегка пришел в себя, не смог озвучить свои возражения, поэтому его взвалили на лошадь и повезли к ферме Дэниелсов, которая находилась в полутора милях. Они громко постучали в дверь, подняв на ноги весь дом, хотя и не оторвали от сна, потому что его обитатели не смогли заснуть. Войдя в дом и теряясь под бешеным взглядом Блэка, они пробормотали:

— Он слегка того… перепил.

Затем они перетащили майора на французский диван Кейт и побрели обратно с сознанием выполненного долга.

Уитни стояла на лестнице, глядя на своего «слегка перепившего» новобрачного, и не знала, смеяться ей или плакать. Суровый, высокомерный трезвенник Железный майор напился до бесчувствия в брачную ночь, в их брачную ночь. У нее перехватило горло, слезы обожгли глаза, и она умчалась в свою комнату.

На следующее утро Уитни, которой удалось более или менее взять себя в руки, спустилась вниз, привлеченная запахом жареного бекона и только что сваренного кофе, и застала майора все так же распростертым на кушетке. Она остановилась рядом, в рубашке и юбке, глядя на его прекрасное лицо, слегка потемневшее от отросшей за ночь щетины и допущенных накануне излишеств. Невольно ей захотелось убрать упавшие ему на лоб волосы, и он пошевелился. На лице Таунсенда отразилось смущение, когда он открыл налитые кровью глаза и увидел ее и окружающую обстановку. Но как только он хотел заговорить, у него вдруг судорожно задергались плечи, и он поспешно зажал рот рукой. Он мгновенно вскочил и, пошатываясь, двинулся к двери. Ему удалось добраться до каменных ступеней, и там его вырвало.