Опасное соседство - Ялмар Тесен

Она вернулась в сумерках, наевшись до отвала, с надутым брюхом и отрыгнула груду дымящегося мяса на травку у пещеры. Молодой леопард поднял голову и сел, по-щенячьи выставив заднюю лапу. Усы его подрагивали, он некоторое время принюхивался, а потом очень медленно, припадая брюхом к земле, подполз к мясу и начал есть. Он съел эту порцию и еще одну, а потом лег и заснул. Так продолжалось целую неделю: самка охотилась на склонах горы, пока вожак небольшого стада серых косульих антилоп не прихватил с собой трех оставшихся еще в живых самок и не ушел за горы, на более безопасный конец верескового вельда, граничивший с морем.

Однако молодой леопард уже успел набраться сил и быстро поправлялся. Даже израненная задняя лапа, которую он тщательно вылизывал и очищал зубами от болтавшихся по краям раны лохмотьев кожи, стала подживать, а рана на спине превратилась в длинный красновато-серый рубец. На десятый день самка перебралась в другое логово на дне оврага, в двухстах метрах отсюда, которое приготовила заранее. Там она произвела на свет троих детенышей. Один родился мертвым, и самка тут же его съела. Оставшихся двоих — оба они были пятнистые, хотя пока что больше напоминали просто серые пушистые комочки, — она перенесла в старое логово, и когда малыши, слепые и голодные, принялись жадно сосать, черный леопард присоединился к ним, и мать не протестовала.

Странная это была группа: пятнистая самка, с довольным видом лежавшая на боку, черный молодой леопард, почти такой же крупный, как мать, вытянувшийся перпендикулярно к ней, и рядом с ним два серых малыша. Но черный выпивал слишком много, и самка забеспокоилась. Она родилась в этой долине, здесь даже вкус речной воды казался ей особенно приятным. Для нее это было самое лучшее место в мире, благодатное и в это время года изобилующее косульими антилопами и клиппшпрингерами. Самка с упорством предпринимала все новые попытки добыть как можно больше дичи, до сумерек бродя по открытым горным склонам и замечая промелькнувшее ушко антилопы даже на расстоянии километра. А уж выследив жертву, дожидалась темноты, чтобы убить ее наверняка. Через четыре дня после рождения малышей она впервые взяла с собой на охоту и черного леопарда.

Тихим и нежным звуком она предупредила детенышей, что они должны терпеливо ждать и не выходить из укрытия.

Это было сказано почти неслышно, однако запрет матери словно приковывал их к гнезду. Для черного леопарда это был полузабытый звук, однако память его, видно, освежило материнское молоко, которое он пил второй раз в жизни, и он тоже заколебался, стоит ли ему выходить из пещеры, так что матери пришлось дать ему пинка, от которого ее старший сынок пролетел метра три по воздуху и приземлился весьма неловко. Выйдя следом за матерью на залитый солнцем склон горы, он все еще прихрамывал, но черная шкура уже блестела и лоснилась по-прежнему, а сам он сторожко и быстро реагировал на любой, даже самый незначительный звук, порожденный горой.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Они ехали в машине Джин Мэннион, и Клиф Тернер наслаждался своей ролью пассажира. Он откинулся на спинку сиденья, глядя на проплывавший за окнами лес и покуривая тонкие дорогие сигары Джона Эвери, которые окутывали его дымком благополучия. Его пещера и разбитый «лендровер» были, казалось, где-то далеко-далеко; и вдруг, окончательно осознав, что наслаждается мимолетным комфортом, он испытал приступ то ли тоски, то ли одиночества — он и сам не смог бы определить точнее — и тут же решил перебраться из своего первобытного убежища. «Хорошо бы устроить по случаю переезда вечеринку, — подумал он. — Да, вот именно! Непременно нужно устроить такую вечеринку!» Значительно повеселев, он наклонился вперед и спросил:

— Как вам понравилась бы вечеринка у меня на пляже?

В пещере? Вы бы пришли?

Джин повернула к нему голову:

— Спасибо, конечно! Как здорово ты это придумал, Клиф!

— И ты, разумеется, устроишь нам полнолуние? — поддел его Джон Эвери.

— Еще бы.

Некоторое время все молчали.

— Слушай, — спросил Эвери, — а сегодняшнее мероприятие — это что: затея местного лесничества или Департамента по охране дикой природы?

— И тех и других, по-моему, — ответил Клиф, — На симпозиуме в среду решили, что неплохо было бы собраться всем вместе: и сотрудникам департамента, и местным егерям и лесничим — ну, там, на предмет сотрудничества и тому подобного.

— А на этом симпозиуме, — спросила Джин, — отдельного вопроса о леопардах не поднималось? То есть ты себя там не чувствовал не в своей тарелке?

— Нет, мне просто пришлось делать доклад, вот и все; а докладчиков было много. — Он помолчал. — Вообще-то обсуждение было, конечно, несколько более острым, чем мне бы хотелось. Особенно после того, как этот зверь покалечил двоих лесников. И разумеется, газеты тут же подняли шум.

— Как Барнард себя чувствует? — спросила Джин.

— Он все еще в больнице. Раны, нанесенные когтями, вообще заживают плохо, к тому же такие глубокие, через всю спину. Зато Дик Баркер уже почти здоров. Ему только плечо задело, правое. Повезло. Впрочем, если честно, то и Барнарду тоже.

— А они о самостреле знают? — спросила девушка. — То есть о том, что его Джон поставил? — Она обернулась и посмотрела Тернеру прямо в глаза.

— Ну да, знают, что леопард был ранен, и знают, где стоял самострел. Но больше ничего.

— Ты уверен? — встревожился Джон Эвери.

— Совершенно уверен. Закон соблюдать сложно, если речь идет о нападении опасного хищника на стадо или даже на человека, однако теперь, хотя главная вина и падает на того, кто поставил ловушку, леопарды все-таки, видимо, будут под защитой закона, считаясь в данной местности редкими животными.

— Что ж, надеюсь, ты этим доволен, Клиф, — сказала Джин. — Я, например, очень довольна.

— Да, конечно, я доволен. Рад, что и ты тоже. Однако же это постановление, если его примут, прибавит головной боли сотрудникам департамента. Да и у меня тоже возникнут проблемы.

В голосе Джона Эвери слышалось раздражение:

— Это у нас, фермеров, непременно возникнут проблемы!

У Кампмюллера и у всех остальных.

Клиф Тернер только вздохнул в темноте и промолчал, не желая говорить в ответ колкости. Потом мягко пояснил:

— Ну, вас это, скорее всего, не так уж сильно коснется, Джон; ты же знаешь, леопарды здесь отнюдь не кишат. — Он хотел уже сказать, что эти хищники, как известно, убивают овец, только если не могут поймать другую дичь, но передумал: впереди еще слишком долгий вечер, а Джону и так давно не нравится, что его сестра «предательски» защищает леопардов.