4-02. Ripresa allegro mosso - Евгений Лотош

– Ну-ну, юная дэйя, просыпайся, – строго сказал доктор. – Я тебя, между прочим, осматриваю, а не спинку чешу ради удовольствия, мне реакцию видеть нужно. Ладно, считаем, что от купания ты оправилась. Постарайся больше не торчать в воде больше необходимого и не заплывать за буйки.

Фуоко с подозрением посмотрела на него – он что, издевается? – и доктор еле заметно подмигнул ей. Пока она закутывалась в простыню, путаясь в проклятой капельнице, по-прежнему воткнутой в грудь, противный старикашка быстро манипулировал невидимым ей экраном терминала.

– Дзии, – сказал доктор Кулау сиделке. – Сегодня подключичный катетер снять. В остальном лечение симптоматическое, отчеты мне каждый день вечерами.

– Поняла, – кивнула роботетка.

– Значит, так, юная дэйя, – доктор присел на краешек кровати. – Несмотря на сильное истощение, твой организм в полном порядке. Ты ведь уже ходила несколько раз?

– Ага.

– Голова не кружилась, ноги не подкашивались? Ну вот и славно. Считай, что на суровой диете пересидела. Калорийное питание, физические нагрузки, ходьба и плаванье в первую очередь – и через ц"ки… через две-три декады восстановишь вес и силы. Тело у тебя в хорошей форме – ты ведь регулярно занималась раньше упражнениями? – так что сложностей не ожидается. Но не переусердствуй на первых порах, чтобы сердце не перегрузить. Кстати, твоему кавалеру позволены посещения без ограничений.

Он снова подмигнул, потрепал Фуоко по волосам и вышел. Дзии, вежливо поклонившись, отправилась вслед. Между прочим, в Кайтаре за шлепки на него в суд подали бы за сексуальное домогательство к несовершеннолетней! Вообще странные они какие-то, паладары – один Палек чего стоит. Впрочем, в остальном дед выглядел довольно добрым, так что ладно уж, ей не жалко. В дряхлом возрасте на женщин его наверняка не хватает, пусть хоть так развлечется.

Стоп! Если он паладар, может же любую форму принять! Вон Риса – хочет, мелкой девчонкой выглядит, а хочет – взрослой теткой. Почему же доктор Кулау похож на старого хрыча? Может, он на самом деле молодой, просто в доверие так втирается? Поломав голову над загадкой, Фуоко со вздохом призналась себе, что ничего не понимает, и оставила ее. Тем более что вернулась Дзии с подносом, заставленным вкусно пахнущими судками, и внезапное чувство острого голода заставила Фуоко забыть обо всем остальном.

Вечером, после заката, снова явился Кирис, и на сей раз Дзии, как раз извлекавшая катетер (на сей раз действительно почти не больно), лишь вежливо пожелала спокойной ночи и удалилась. Чуть позже запыхавшийся Кирис долго и путанно рассказывал ей, как отец работает крановщиком на стройке (хотя кран на деле оказался помесью обычного крана и паладарских дронов), а заодно про какого-то Чина, который припахал его, Кириса, к ремонту старого кайтарского мотоцикла по не менее старому руководству (ага, теперь понятно, почему он так воняет механикой). Фуоко полусонно слушала его, пристроившись на груди и ухом чувствуя, как резонирует в грудной клетке басистый хриплый голос. В смысл слов она особенно не вникала. У нее есть свой мужчина, он любит ее, она любит его, и это хорошо. Все остальное неважно. Вскоре Кирис задремал, и Фуоко уснула рядом с ним глубоким счастливым сном.

На следующий день девушка проснулась рано, чувствуя себя полной энергии. Она выгнала из палаты полусонного парня (и пусть топает в свой туалет, а здесь ее личный!) и решительно заставила себя выбраться из постели (хорошо-то как, когда штатив капельницы за собой таскать не нужно!) Распахнув окно, в которое ворвался соленый теплый ветер с моря, она принялась делать свою обычную зарядку. Получалось плохо. В предыдущие дни Фуоко обратила внимание, что даже при медленном шаге уже метров через двадцать сердце начинает колотиться, словно от быстрого бега, и сейчас данный факт полностью подтвердился. Она уже притерпелась к ощущению неприятной легкости, точнее, легковесности в теле, но все равно приступы головокружения и одышка, возникающие от самых простых упражнений, казались весьма неприятными. Стиснув зубы и напоминая себе, что нельзя переусердствовать, о чем в Барне не раз повторял семейный врач, она все-таки проделала каждое упражнение, пусть и вчетверо меньше обычного. После душа она плюхнулась в кровать, чувствуя себя усталой, но довольной, и с головой влезла в терминал, пока Дзии не принесла завтрак.

Дни тянулись и летели одновременно. Несколько раз заходила кураторша из Ставрии. Таня Каварова оказалась довольно неплохой теткой. По обоюдному согласию, для тренировки, встроенным в терминал переводчиком она пользоваться не стала, а объяснялась на жуткой смеси кваре, который немного знала Таня, и камиссы, владением которой Фуоко гордилась еще в школе (между прочим, Таня могла бы и не хихикать так громко, она все же педагог!) Выяснилось, что детей в Ставрии в военные отряды все же не записывают, а воспитывают дома, что Таня в свое время работала вожатой в летнем молодежном лагере (вроде кайтарских скаутов, но сидят на одном месте), а еще, несмотря на свой весьма почтенный возраст (целых двадцать два года!), увлекается ролевыми играми и фехтованием. Фуоко тут же загорелась научиться фехтовать хотя бы немного, но Таня небольно щелкнула ее по носу и категорически отказалась, заявив, что профанацией заниматься не собирается, а всерьез в тесной палате ничему не научишь. Вот после больницы да в подходящих условиях – пожалуйста, но при условии хорошей учебы! Почему взрослые такие зануды? В остальном Таня тщательно, насколько позволил языковой барьер, выяснила, какие предметы и по каким программам изучали в школе "Бабочка", очень удивилась, что у школы нет никакого номера (а зачем?), на чем общение временно и завершилось.

На шестой день с утра в гости заявился целый консилиум из Рисы, доктора Кулау и Дзии, и после того, как Фуоко ощупали, обтыкали пальцами, обкололи спичкой и общекотали кисточкой с разных сторон, Риса объявила, что хватит занимать койку в больнице, когда за воротами стоит очередь страждущих. Вес Фуоко уже частично восстановила, набрав больше трех килограммов, в остальном ее здоровье опасений не вызывает, так что счастливого пути в давно подготовленные для них с Киром комнаты в общежитие. Когда Фуоко, невинно хлопая ресницам, поинтересовалась, почему она одна на этаже, если за порогом очередь, не принявшая шутку Риса серьезно объяснила, что этаж закрыт ради нее одной. Данная новость вызвала у Фуоко неприятную тяжесть в животе: если с ней все хорошо, как уверяли врачи, к чему строгая изоляция? Или ей чего-то не рассказали? С другой стороны, раз выписывают, значит, теперь все в порядке. Ну, может, они боялись, что из нее опять молнии хлестать начнут… И зря: за все время в Хёнконе ей ни разу не удалось вызвать даже свечение между ладонями.

Попрощавшись с больницей (в холле первого этажа действительно сидели несколько рабочих, то ли больных, то ли травмировавшихся), Кирис с Фуоко отправились селиться. Студенческим общежитием оказалось четырехэтажное здание, не новое, еще времен до Удара, но, как объяснили сопровождающие их с Кирисом Таня и Касуми (так на местный манер потребовал называть себя ставриец Павел), вполне надежное и к сносу не предназначенное. Оконные проемы поблескивали новенькими стеклопакетами. На верхнем этаже с отделкой все еще возились рабочие, лифт отсутствовал, но в остальном разочаровываться не пришлось: в одноместных номерах из горячих кранов ванных тек кипяток, сантехника действовала идеально, а из письменных столов росли такие же терминалы, как в больнице. Одежный шкаф, два мягких стула и холодильник, из дверцы которого пахнуло холодом – не такая уж и богатая обстановка, если не сказать – нищая, но жить можно. На тяжелых звукоизолирующих дверях обнаружились автоматические замки, позволяющие повернуть ручку только правильным ладоням. Кураторы, разумеется, ладони имели правильные, и Таня предупредила, что станет являться с визитами, правда, заранее предупредив. Здание пока что пустовало, хотя новые студенты, предполагалось, прибудут очень скоро, через пару декад.

Фуоко с Кирисом выделили соседние комнаты на третьем этаже, в торце коридора. Показав их, воспитатели откланялись и отправились по своим делам, наказав "осваиваться на месте". С удовлетворением почувствовав, что уже не так задыхается от ходьбы, как раньше, Фуоко потащила Кириса обследовать местность. У нее, как и у Кира, имелись лишь вещи, в которых дроны выловили их из океана: нижнее белье, облегающие штаны, рубашка из плотной "синьки" и спортивные кроссовки. Неведомая прачка тщательно отстирала их от морской соли, однако для жаркого тропического климата и пекущего из зенита солнца Хёнкона одежда казалась совершенно не подходящей. Хотя Фуоко лишь час назад вымылась под душем в больнице, тело уже взмокло и чесалось. Кирис, казалось, переносил жару проще, но и его старые брюки и ветхая рубашка из сиротской серой ткани выглядели грязными, да еще и перепачканными смазкой. Следовало немедленно прояснить две вещи: где здесь еда (в том числе на вынос) и где купить одежду.