Выход на «Бис» (СИ) - Плетнёв Александр Владимирович

…штабные офицеры кинулись к карте, нанося необходимые поправки. Мур слышал, как они увлечённо переговаривались. Капитан-лейтенант Элксенсон, флагманский штурман штаба эскадры, признал, что ошибся в своих предварительных выкладках:

— Они оказались ближе расчётного. Не выдержали долгий темп? В конце концов, у них, так же как и у нас, могла возникнуть проблема с недостатком топлива! Особенно, если они поднажали в Датском проливе. Вот теперь и вынуждены перейти на экономический ход.

Однако основной мотивацией Гонта выйти на связь, было сообщить, что в составе вражеской эскадры четыре единицы — на экране осциллоскопа поискового радара тяжёлого крейсера «Норфолк» операторы фиксировали четыре метки.

— Судно снабжения? — предположил всё тот же Элксенсон, — они встретили танкер? Вот и ещё одна причина отставания — транспорт их задерживает. А перекачать топливо на такой волне не предоставляется возможным. Сэр…

Командующий, наконец, обратил внимание на подчинённого.

— Сэр. Русские держат, по оценке, не более двадцати узлов. На такой скорости мы можем потянуть время, чтобы начать перед самым рассветом. Или поднимать экипажи по боевой тревоге уже сейчас?

Адмирал уставился на карту с прокладками курсов, выделяя текущее положение британских сил относительно противника.

Элксенсон смекнул и наскоро вымеряв линейкой расстояния, дополнительно сделал надлежащий расчёт по времени и дистанциям.

Мур задумался:

«Да. До русских оказалось ближе, чем полагали. Однако всё ещё далеко. Если всё останется в прежних скоростях, когда сближение с врагом дойдёт примерно до 45 000 ярдов [138], вот тогда с помощью радара „273“ уже можно будет что-то увидеть самим».

Тихо промолвил:

— Рано. Нам ещё надо будет обойти их по траверзу.

'А там посмотрим, как лучше: довести дистанцию до 30 тысяч ярдов [139], когда уже с помощью артиллерийского радара более совершенной версии можно будет уверено сопровождать цели и…

И?

Или всё же растянуть погоню, чуть убавив ход?

Особой экономии топлива это не даст, но можно будет задуматься о плюсах сумеречного боя — словить эфемерную выгоду занимающейся на востоке зари, которая подсветит вражеские корабли, тогда как мы всё ещё будет на тёмной стороне. Это вполне может сработать в нашу пользу. Да. Пожалуй, так и сделаем' [140].

Адмирал вдруг заметил себе, что это будет первый случай групповой стрельбы сразу трёх «Кингов» по надводной цели — событие в штабах считавшееся досель маловероятным.

'Если дело дойдёт до столкновения в светлое время суток, наконец, пригодится оснастка снарядов специальными красителями. Будет любопытно [141].

А Гонта надо попридержать. Его эсминцы добьют торпедами повреждённые корабли «красных»… хм, точно верные фокстерьеры, догрызающие дичь'.

И «расписался»:

— Нет, джентльмены, в любом случае объявлять боевую тревогу пока рано. Нечего изводиться в ожидании за два часа до начала сражения.

Тем не менее, при всех оговорках, для высшего офицерского состава какой-либо паузы — расслабиться, не предусматривалось. Сам командующий лишь ненадолго отлучился по личным делам, скоро вернувшись в боевую рубку.

Там их всех и застало.

Английские радиометристы (назовём их тоже так) сработали вполне квалифицировано — вновь зафиксировав излучение неопознанной РЛС, сразу обратили внимание на отклонение по пеленгу.

Включение собственного радара «Тип 273» с первого же «взгляда» обозначило три метки по горизонту. Чёткий приём длился не более секунды — экран вдруг пошёл рябью помех, делая принимаемые сигналы неявными. Списав неполадки на естественную интерференцию, операторы попытались восстановить тонкие настройки капризной аппаратуры, и… они попросту не успели донести адекватную информацию до КП — срочные доклады расчётов пеленгаторных и радиолокационных станций совпали с ворвавшимся в боевую рубку сообщением от сигнальной вахты:

— Наблюдаем слабые световые проблески по горизонту румбом справа по курсу!

«Слабые проблески»… — на дальности в тридцать километров, в метеоусловиях ниже всякого минимума иной трактовки и не предполагалось. Они (сигнальщики) вообще могли за дождевыми срывами ничего не разглядеть. Они и не разглядели первые два, увидев только третий залп, когда оно там по низам схлынуло, прочистилось, слегка прояснив.

Выразить, как всё это предстало в глазах и осмыслении Генри Мура и большинства его командного состава можно только одним словом — кошмар! Тем более что английское «nightmare» имеет самую ту трактовку — «ночной кошмар»: снаряды прилетели из темноты, из ниоткуда! Откуда совсем не ждали! И совершенно внезапно!

В течение считанных секунд боевую рубку наполнили перекрывающие друг друга доклады и сообщения, ещё не осмысленные — в оторопи, в неверии «что за чертовщина⁉», как в повышенные тона людской говорильни вклинился стремительно нарастающий свист, переходящий во всё заглушающий рёв, оборвавшийся гулким, сотрясающим все органы восприятия грохотом! Прямо и правее по носу корабля в пределах ста и двухсот ярдов из кипящего волнами океана взметнулись три разлапистых пенных колосса!

Секундами погодя проревело снова, упав уже где-то за кормой.

И ещё! И ещё выло, нарастало и гухало — русские били и по второму мателоту.

Голоса… запросы… призывы! — ответственных офицеров в рубке флагмана эскадры было достаточно, чтобы начать реагировать. Немедленно!

Только (так бытует), когда есть кто-то старше тебя в звании и должности, невольно идёшь в его кильватере, ожидая, что скажет авторитарный командир. Выглядевший сейчас не лучшим образом. Ещё бы…

Конечно, Мур был потрясён, но…

Времени на обдумывание не было, собственно как и не было какого-то особого ступора или растерянности — просто неожиданность есть неожиданность! В вены прыснуло адреналином, в затылке запульсировало избытком крови. От него ждали приказов.

— Лево руля!

Рубка огласилось возгласами разбегающихся распоряжений.

— По эскадре!.. — спешно восполнял Мур — в горле заклокотало уточняющими распоряжениями: на смену курса, на увеличение скорости, на…

«Лево руля!» — решение, казалось продиктованное инстинктивным порывом — отвернуть, выйти из-под накрытий, последующим осмыслением находило рациональные обоснования. И это не была оправдательная подгонка своего «спонтанного» под «сложившееся реальное». Всё он делал правильно. Сейчас на него работал весь его сорокалетней опыт службы в Королевском флоте.

Анализом вдогонку он уже более-менее сложил «картинку», ещё не на карте Элксенсона, но в уме: каким-то, чёрт возьми, непостижимым образом (снова это слово) русские его переиграли — неожиданно развернулись навстречу, совершив форсированный бросок на дистанцию огня. По сути, выполнив финт, планируемый им самим, накрыв «палочкой» его корабли, оказавшиеся относительно противника под острым курсовым углом. Злая шутка заключалась в том, что всё это давало основание предполагать: «Радары у русских на уровне, а то и лучше британских. Иначе как?..».

О том, чтобы переть дальше, стремясь максимально быстро сократить дистанцию до оптимальных и приемлемых тридцати тысяч ярдов он даже и не помыслил. Выскочить из-под прицельного продольного огня следовало в любом случае!

Да, уклонение вправо выходом на контркурс, в разности скоростей, сбивало прицел неприятелю практически стопроцентно. Но здесь же, чисто академически рисовались сомнительные пунктиры — могло быть и так: последовательный поворот вправо выводил корабли эскадры поочерёдно под точку накрытия, а поворот «все вдруг» и того хуже — створил.

«Нет, всё я сделал правильно! — приказ „руль влево 45 градусов, курс — 315“ ставил эскадру на параллельное схождение с русскими, — вот вам и классический эскадренный линейный бой. И углы кормовых „У“ башен будут открыты».