Новейшая история еврейского народа. Том 3 - Семен Маркович Дубнов

«Брат-библеец», призывал евреев отказать­ся от тех черт характера и видов экономической деятельности, кото­рые возбуждают против них ненависть коренного населения: от погони за наживою, мелкого посредничества, торгашества и шин­карства. Этот призыв, звучавший в унисон с голосами юдофобов в момент, когда еще не зажили раны разгромленных, вызвал глу­бокое негодование в еврейском обществе. «Духовно-библейское братство» скоро распалось, и некоторые члены его присоедини­лись к возникшей в начале 1882 года в Одессе новой однородной секте под именем «Новый Израиль», основателем которой был учитель Яков При л у кер. Одесский «реформатор» оказался прак­тичнее елисаветградского. Его программа гласила: «Новый Изра­иль» признает только учение Моисея и отвергает Талмуд, законы о пище, обряд обрезания, старый чин богослужения; вместо суб­боты празднуется воскресенье; русский язык признается «родным» и обязательным в повседневной жизни; занятие ростовщичеством и другими неблаговидными профессиями воспрещается. В награ­ду за эти реформы творцы секты обещали исходатайствовать у русского правительства для членов секты полные права граждан­ства, разрешение вступать в брак с христианами, а также право носить особый значок для отличия от «евреев-талмудистов». Эта попытка возродить старый франкизм на русской почве оттолкнула и немногих друзей религиозной реформы от мнимых реформистов. Оба движения скоро заглохли, и вожди их ушли за границу: Гордин уехал в Америку и, отрекшись от грехов молодости, сделался попу­лярным еврейским драматургом, а Прилукер переселился в Англию и поступил на службу к английским миссионерам, распространяв­шим христианство среди евреев. «Новый Израиль» всплыл потом (1884-1885 г.) в Кишиневе в виде ничтожной «Общины новозавет­ных израильтян», руководитель которых, некий Иосиф Рабинович, поставил себе целью «слить иудейство с христианством». В молельне этой общины, состоявшей из десятка членов, читал проповеди и лю­теранский пастор. Спустя несколько лет прекратилась и эта миссио­нерская затея.

Восьмидесятые годы были промежуточным моментом между двумя эпохами: просвещения и национального движения. То было время растерянности и отчаяния для одних, пробуждения и искания новых путей для других. Слабых духом дробил молот трудного вре­мени, сильных ковал и укрепил для борьбы. Только к концу девяно­стых годов из этого хаоса смутных настроений и душевных порывов выделяются ясные очертания новых идейных течений, выступают фигуры вождей и творцов в общественной жизни и в литературе. Наступает новый ренессанс, тесно связанный с национальным дви­жением, которое приняло определенные формы после первого конг­ресса сионистов в 1897 году.

ГЛАВА IV. МАЛЫЕ ЦЕНТРЫ ЕВРЕЙСТВА В ЕВРОПЕ ДО КОНЦА XIX ВЕКА

§ 23 Антисемитизм во Франции

Реакция победителей в Германии, антисемитизм был реакцией побежденных во Франции. Там торжествующая военная империя, государство-казарма, где слепой культ отечества и армии все подав­ляет и обезличивает; тут милитаризованная республика, болезнен­ный патриотизм униженных и страстная жажда «реванша», ищущая внутренних врагов, чтобы излить на них злобу, бессильную против врага внешнего. В этот военно-патриотический мундир долгое вре­мя рядились во Франции все, от клерикалов-монархистов, мечтав­ших о перевороте, до радикалов-республиканцев, — пока выросшее на почве шовинизма антисемитское «дело Дрейфуса» не обнаружи­ло, сколько темных сил старины таится под покровом Третьей рес­публики, совмещавшей Париж с Лурдом.

При незначительной численности еврейского населения в ко­ренных областях Франции (до ста тысяч в Париже и провинции, не считая 50 000 евреев Алжирской колонии) еврейский вопрос, как социальный или национальный, не мог здесь возникнуть есте­ственно. Здесь горсть ассимилированных евреев совершенно те­рялась в сорокамиллионном населении и не могла подать повода к крикам об экономическом или культурном засилии, как в Гер­мании или Австрии. В Париже антисемитизм был исключительно орудием политическим в руках реакционеров, клерикалов и ре­ваншистов, врагов Третьей республики. Поощренные ростом анти­семитизма в Германии, французские антисемиты старались выдумать «еврейскую опасность»: они неустанно говорили о несметных богат­ствах банкирского дома Ротшильда и сочиняли легенды о тайном всееврейском правительстве в лице «Всемирного Еврейского Союза» (Alliance Israélite Universelle) в Париже. Им кололи глаза евреи, вы­двинувшиеся на государственной службе: министры (Кремье, Рейналь и др.), префекты, офицеры высших рангов, лица свободных профес­сий, в особенности журналисты радикальной прессы, изобличавшие тайные происки врагов республики. Барон Ротшильд стал ненавис­тен реакционерам после того, как его банкирский дом содействовал краху запутавшегося в спекуляциях католического банка «Union Générale», финансового органа роялистской партии, стремившейся к политическому перевороту (1882). Соперничество двух банков изоб­ражалось как борьба еврейского капитала с французским и чуть ли не иудейства с католичеством.

В Алжире были другие мотивы юдофобии. Здесь арабы-тузем­цы завидовали евреям, которых «закон Кремье» (том II, § 49) одарил правами французских граждан и таким образом поставил выше му­сульман, рядом с нацией завоевателей. Христианское же население Алжира, сброд предприимчивых французов, итальянцев и испанцев, нахлынувших в страну с целью эксплуатации ее природных богатств, ненавидело евреев как торговых конкурентов. Хозяйственный строй еврейского населения Алжира был сходен во многом со строем рус­ского и галицийского еврейства: небольшая группа крупных коммер­сантов, занимавшихся вывозом колониальных товаров и ввозом фаб­рикатов из Европы; средний класс торговцев, лавочников, ремеслен­ников и, наконец, масса бедных рабочих или безработных, живших в примитивных условиях восточной культуры. Сталкиваясь постоян­но с разными классами мусульманского и христианского населения, евреи стояли между враждебными стихиями и в моменты политичес­ких смут подвергались погромам по классическому российскому об­разцу.

В начале 80-х годов антисемитская зараза из Берлина и Вены проникла в Париж. На улицах появились разносчики газет, вы­крикивавшие еще непривычные для французского уха названия новых листков: «Anti-Juif» и «Antisémitique» (1882-1883). Деви­зом этих темных изданий было: «Еврей — вот враг!» («le juif — voilà l’ennemi!»). Это было во время вышеупомянутого кризиса ка­толического банка, который боролся с «еврейским банком» Рот­шильда и на бирже и в печати. Антисемитские листки, издававши­еся при тайной поддержке этих клерикальных дельцов, были еще хуже своих германских образцов: в них фальсифицировались и со­временность и история; обскуранты и аферисты щеголяли здесь в костюмах либералов и даже социалистов, но не умели так искусно устраивать маскарад «христианского социализма», как в Германии и Австрии. Никто из лучших людей Франции, ее духовной элиты, не примкнул к этому вульгарному движению. Против расовой теории антисемитизма выступил мыслитель, который раньше сам выдвинул различие между арийской и семитской культурой,— Эрнест Ренан. В лекции, прочитанной в начале 1883 г. («Еврейство как раса и как религия»), он доказывал, что диаспора еще в древности восприняла много инородных элементов и утратила свой чистый расовый тип, а современное еврейство представляет собою только религиозную груп­пу, имеющую ту историческую заслугу, что ее древние пророки со­здали «христианство до Христа». За историческими комплиментами Ренана скрывалось полное отрицание национального еврейства в настоящем, и ассимилированные парижские евреи могли искренно аплодировать оратору, выражавшему в научной