Дом неистовых клятв - Оливия Вильденштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Юстус наполняет рот Ластры водой. И когда тот начинает давиться и кашлять, говорит:
— Джузеппе Ластра, я требую выполнения заключенной нами сделки. Отдай мне свой меч.
Ластра начинает моргать и смотрит на моего деда так, словно тот превратился в ворона, а затем выплевывает остатки воды и начинает пятиться, но магия заключенной сделки искажает черты его лица.
— Найдите-себе-свой-собственный-меч.
Он снова морщится и начинает тереть кожу в области сердца.
— Ладно. Вот.
Он делает шаг в сторону Юстуса, но вместо того, чтобы вложить меч в раскрытую руку Юстуса, он направляет его в область сердца на груди моего деда и наносит удар.
ГЛАВА 33
Хриплый крик вырывается из моего пересохшего горла, когда металл ударяет о металл.
Ластра удивлённо моргает и смотрит на свой меч, который не смог проткнуть тело моего деда.
Юстус улыбается и брызгает водой в лицо Ластры, по всей видимости, горячей, потому что солдат роняет меч и начинает кричать, а на его лбу и скулах появляются волдыри.
От меня не укрывается то, как Юстус слегка вздрагивает и морщит лицо, когда приседает, чтобы забрать меч.
— Знаешь, что меня больше всего во всём этом расстраивает, никчёмный ты идиот?
Пар клубами поднимается от покрасневшего лица Ластры, а с его обожжённых губ срывается смесь визгов и стонов.
Юстус приближается к Ластре, который отшатывается назад, поскальзывается на гладком мраморе и падает на задницу.
— Что я начинаю сомневаться в своём здравомыслии, потому что только идиот нанял бы такого идиота, как ты.
И прежде, чем Ластра успевает подняться, Юстус переступает через него, направляет клинок в сторону его сердца и пронзает его. В отличие от меня, устроившей Даргенто ужасную смерть, Юстус не промахивается. Ему явно не впервой убивать фейри. Он, может быть, и не жил во время Магнабеллум, но он жил во время Приманиви. Конечно, эта война не была такой же долгой, но она оказалась столь же кровавой, как и война Косты.
Мой пульс всё еще сотрясает горло, когда колючие ветки исчезают и отпускают моё тело прямо в лужу с примесью крови, оставленную магией Юстуса. Некоторое время я просто лежу, не двигаясь и пребывая в шоке. Я отчаянно пытаюсь выровнять дыхание после непрошеного сеанса акупунктуры, устроенного Ластрой.
— Не могу поверить, что вы сами его выбрали, — говорю я, наконец, когда он достает металлическое блюдо из-под окровавленной рубашки и кладёт его на ближайшую кушетку.
Его спасла тарелка! Как умно.
Он подходит ближе и протягивает руку, предлагая помочь мне встать.
— Не из кого было выбирать, нипота.
Несмотря на то, что моя рука кажется такой тяжёлой, словно она привязана к наковальне, я поднимаю её и касаюсь его руки.
— Вам следовало расширить список кандидатов и нанимать не только остроухих.
— Полукровкам стало бы плохо в окружении такого количества обсидиана.
— Антони полукровка.
Я сжимаю губы, вспомнив о нашем последнем разговоре. Почувствовав кровь, я провожу большим пальцем по ране, но мой палец точно так же кровоточит, как и все остальные части моего тела.
— И Ванс тоже.
— У обоих были при себе защитные кристаллы, поэтому нахождение здесь не навредило им.
Как только Юстус ставит меня на ноги и убеждается в том, что мои колени не подогнутся, он меня отпускает.
— Как так вышло, что люди, которых вы выбрали, стали выполнять приказы Данте?
— Я выбрал только Като, Ластру и ещё двоих. Но тех двоих не было среди числа твоих обидчиков, так как я сразу же потребовал от них исполнения условий нашей сделки.
Когда я наклоняю голову и приподнимаю бровь, он добавляет:
— Они должны охранять Мириам ценой своей жизни.
— То есть, все остальные?..
— Личная охрана Данте.
Я смотрю мимо него, желая убедиться, что огненный фейри, которого я вырубила, всё ещё в отключке.
Юстус смотрит себе за спину.
— Что такое?
— Думаю, одному из людей Данте не удалось вернуться в крепость, — шепчу я.
— Ты имеешь в виду солдата, которого ты шарахнула канделябром, подаренным моей матери Пьером из Неббы?
Когда он поворачивается ко мне, лёгкая улыбка украшает его губы.
О, в какой же ярости будет Ксема Росси… не могу дождаться того момента, когда история о бесценном канделябре достигнет её длинных ушей.
— Его больше нет.
Я моргаю и отгоняю образ Ксемы.
— В смысле?
— В этом мире.
— Как? У вас даже не было при себе меча.
— Но он был у него.
— Почему тогда вы не взяли его с собой?
— Потому что ты была в беде, а меч не влез в мои ножны. Я не могу производить одной рукой даже половину той магии, которую произвожу двумя.
Мои губы начинают дрожать, потому что сегодня на меня свалилось столько всего. И поведение Юстуса — это уже слишком. Неожиданно мне хочется, чтобы нонна оказалась здесь и увидела, каким человеком он стал, но затем я понимаю, что если бы она оказалась здесь, она увидела бы, в кого превратилась я.
Она бы увидела мёртвое тело Като.
Я качаю головой, чтобы отогнать мрачные мысли, а затем разворачиваюсь, решив выйти наружу к Лору, но останавливаюсь и говорю, вытянув руку:
— Не возражаете, если я одолжу ваш меч?
Юстус без колебаний отдаёт его мне: свидетельство того, как сильно он мне доверяет.
Я забираю у него окровавленный меч и, хромая, подхожу к трупу Ластры. Несмотря на то, что он определенно мёртв, на всякий случай, я вонзаю меч в его уродливое сердце.
Дом снова сотрясается, и голос моей пары взрывается между моими висками:
«Почему так долго, Behach Éan?»
Гигантские двери вибрируют, словно вороны друг за другом начали врезаться в дерево.
«Мне надо было кое-что закончить. Теперь я закончила».
Я возвращаю меч Ластры Юстусу.
— Лор сказал, что дом заколдован, и они не могут войти внутрь.
— Должно быть, Мириам решила обезопасить периметр, чтобы дать тебе время…
— Завершить дело, которое я в очередной раз провалила? — заканчиваю я.
— Ты… ты убьёшь его. Это вопрос времени.
Я тяжело сглатываю. Несмотря на то, что Юстус не обвиняет меня в провале, я делаю это сама в своих мыслях. Я раз за разом проигрываю в голове ситуации, которые идеально подошли бы для того, чтобы перерубить Данте шею.
— Где находится магический знак?
— Внизу, в подземелье.
Я бледнею.
— Я схожу туда.
— Вы не можете туда вернуться. Данте хочет вашей смерти.
— Я только… — его голос затихает, когда он смотрит на кожаный шнурок и достаёт медальон из-под разрезанной рубашки.
Пузырёк
