Дом неистовых клятв - Оливия Вильденштейн

меня поймают… если меня поймают, Данте либо выпустит всю мою кровь на идеально чистый ковёр Ксемы Росси, либо снова бросит меня в подземелье.

— Где же ты, мойя? — голос Данте ударяет в мои гудящие барабанные перепонки.

Когда два сапога касаются края портьеры, я поднимаю локти и начинаю вести покрасневшим кончиком меча по тяжелой ткани, мимо того места, где должна находиться его грудь. Я очень хорошо знакома с очертаниями тела Данте и располагаю меч у себя над головой… там, где должна находиться его шея.

Сделав глубокий вдох, чтобы набраться смелости, я пронзаю портьеру мечом.

Мой меч ударяется в плоть, не в металл. Я не только чувствую, как что-то мокрое течёт по стальному клинку, но также слышу испуганное бульканье Данте.

Меня трясет от прилива адреналина, но также от облегчения.

«Я это сделала, Лор. Сделала».

«Что ты сделала Behach Éan?»

«Я убила…»

Портьера отодвигается в сторону, и меч вылетает из моих рук. За портьерой, прямо передо мной, целый и невредимый, стоит человек, которого, как я думала… человек, которого…

Я закрываю рот руками, крик норовит вылететь у меня изо рта. И только когда стук падающего тела сотрясает половицы, мой крик разрезает воздух.

Данте бросает взгляд в сторону.

— Какая жалость. Твоя бабушка будет опечалена.

«О, боги, я убила… я убила не того человека».

ГЛАВА 31

Данте хватает меня за руку и вытаскивает из-за портьер. С моих губ срываются рыдания, когда я, наконец, понимаю, что наделала. Кого я убила.

— Есть вероятность, что он выживет, или она полностью разрубила его артерии, Ластра?

Ненавистный мне земляной фейри прижимает два пальца к шее Като.

— Почему он здесь? — хрипло произношу я. — Почему он вообще здесь оказался?

— Он беспокоился о тебе. А все остальные — беспокоились обо мне.

Пальцы Данте похожи на бечёвку и так сильно меня сжимают, что перекрывают кровоток. А, может быть, мои вены закупорила душевная боль?

— Он вылетел из крепости, словно летучая мышь из преисподней.

Нет, нет, нет, нет.

Это какой-то кошмар.

У меня в ушах начинает звенеть. Мне кажется, что где-то вдалеке я слышу голос Лора, но я не могу сосредоточиться ни на чём другом, кроме как на ударах своего сердца и луже крови, растекающейся вокруг неподвижного тела Като.

Имя Като прожигает мне горло и вырывается наружу в виде крика:

— Очнись!

Слёзы катятся так быстро, что наполняют мой рот солью.

— Пожалуйста, Като.

А затем из меня вырывается нечеловеческий крик; он напоминает звериный вой.

Что я наделала? Мои колени подгибаются, и я пытаюсь опуститься на пол и подползти к своему другу, но Данте держит мою руку в своих тисках и не даёт мне сдвинуться с места.

«Mo khrà, ответь мне, чёрт побери!»

Я подпрыгиваю при звуке голоса Лора.

«Лор», — рыдаю я, — «я убила. Я убила… Я убила человека».

«Ты пытаешься меня превзойти, дорогая? Даже если это так, то тебе до меня далеко».

Я всхлипываю, поднимаю руку, которую не сжимает Данте, и провожу ей по своим опухшим глазам и мокрому носу.

«Он был хорошим человеком, Лор. Я у-убила х-хорошего человека…»

«Он помогал тебе выбраться оттуда?»

«Нет. Он был… он был…» — я не могу закончить свою мысль.

«Если он держал тебя в этой тюрьме…»

«Он не знал, что делает, Лор. Он думал… он думал, что там я буду в безопасности».

Я не сомневаюсь в том, что Лору будет что сказать о Като, но ему хватает такта не делиться со мной своим мнением.

— Возвращаемся в крепость! Сейчас же! — громкий приказ Данте ударяет в мои барабанные перепонки и заставляет солдат начать двигаться. — Я сам её отведу.

Когда они выбегают из комнаты, я огрызаюсь:

— Ты никуда меня не отведёшь! Я никогда не буду твоей, трусливый импотент.

Я слышу, как бабушка предупреждает меня о том, что не стоит дразнить змея, но этому чистокровке стоит знать, что я не какая-то безвольная мелюзга, которая его боится.

Если кому-то и надо бояться, так это ему, потому что ничто, чёрт возьми, не мешает мне нарисовать магический знак ключа на его груди, погрузить в неё свою руку и вырвать его сердце.

А это сработает? Помимо того, что сама эта мысль абсолютно тошнотворна, а его грудь покрыта доспехами, даже если я получу прямой доступ к его коже, смогу ли я прорвать плоть с помощью заклинания, или он совсем невосприимчив к моей шаббианской магии?

— Возвращаемся в туннели. Кто-нибудь один сходите и узнайте, мёртв ли Юстус. Его тело лежит под лестницей.

Данте идёт вперёд и тащит меня за собой в сторону раскрытой двери.

«Я туда не вернусь. Не вернусь!»

«Я почти на месте, птичка. Почти».

Я хочу сказать Лору, чтобы он поскорее отсюда убирался, но чувствую, что только потрачу время. Поэтому решаю предупредить его:

«В саду Росси выставлены солдаты, Лор. Я не успела посчитать, сколько, но… пожалуйста, будь осторожен. Я не могу тебя потерять. Не сейчас, когда…» — я всхлипываю, — «Просто будь осторожен».

Я оглядываюсь на распростёртое тело Като, на его кожу, белую точно снег, и на волосы, заплетённые в косички, впитывающие алую жидкость, которая вытекает из его перерезанного горла.

— Мы не можем просто взять… и оставить его здесь, — мой слабый голос дрожит от всего этого горя и чувства вины. Я даже не уверена в том, что Данте, который стоит рядом со мной, точно приклеенный, слышит меня.

Но он, похоже, меня услышал.

— Мы устроим ему достойные похороны, когда вороны падут.

— Вороны никогда не падут, — огрызаюсь я, а Данте выдёргивает меня из комнаты и устремляется по коридору, который заканчивается зеркалом в позолоченной раме, сделанной из ракушек.

— Они падут. Сегодня вечером.

Он смотрит на меня в отражении зеркала, и хотя его лицо предстаёт передо мной в виде размытых пятен, так как мои глаза опухли, от меня не укрывается то, как улыбка приподнимает один из уголков его губ.

— Ведь ты же его позвала. Мы так долго пытались выманить его оставшихся воронов из тех скал, которые он зовет королевством.

— Ты не ранил ни одного из его воронов, — резко говорю я, так как устала от его лжи.

— Это сказал тебе твой король стервятников по вашей мысленной связи? Как мило, что он решил тебя не беспокоить.

«Лор, кто-нибудь из твоих воронов пострадал?»

Кажется, что проходит целая вечность, прежде чем его ответ достигает меня.

«Один. Но на обсидиановой стреле не было крови».

Пол у меня под ногами наклоняется, и