Никогда не играй в пятнашки - Игорь Алгранов

— А мы? — С вызовом спросил Ир. — Ещё можем попробовать рвануть свой пояс?

— Ты в своём уме? — постучал деревянным пальцем по жёсткому лбу бригадир. Получилось довольно громко. — С нашей-то протяженностью, даже по меридиану, и с таким раздраем в армии, как, впрочем, и везде? Пока мы закладывать будем, по сусекам собирая, противник до Северного океана доскребётся. Или в мерзлоту упрётся, а мы на ней благополучно сдохнем. Три мультика осталось из двадцати… Не пойдет, старина, напробовались уже. Забыл Москву, что ли?

— Не забыл, — хмуро протянул Ир. — У нас, как я вижу, всё не так. Труба поуже — дым похуже, или как там… И без геройства тоже никак, — он помолчал, ещё больше мрачнея, — но мой ответ — нет.

Крайнов с шумом выдохнул, но пять секунд спустя продолжил спокойно:

— Ты не торопись, подумай, парень. Конечно, дело добровольное, как на такое пошлёшь с чистой совестью. Хотя… посылали ведь и раньше людей на верную смерть… Однако, то дело прошлое, так ведь? — спросил он и покосился на профессора.

— Скоро любое дело будет «прошлое», — ответил Ирбис. — И человечество тоже будет дело прошлое.

— Ну-у, зачем так мрачно, боец? — ободряюще улыбнулся бригадир. — Есть ведь надежда, о чём и толкую… Хм, извини, прямо каламбур получается…

— Я пойду, — не то спрашивая, не то утверждая, сказал смотрящий, поднимаясь со стула.

— Иди, — неожиданно кротко согласился бригадир. Профессор молча проводил его всё тем же блуждающим взглядом. Не прощаясь, Ир вышел из кабинета.

— Как думаешь, Серёжа, он согласится? — задумчиво-отрешённо спросил Незаурядов, когда за Ирбисом закрылась дверь.

— Как тебе сказать. Помучается парень, конечно. И жену сильно любит, и тварей ненавидит, и, насколько я его… о нём знаю, добрый он очень. Даже серых со слезами убивает, переживает потом долго.

— А как он оказался в числе смотрящих? — спросил профессор. — Всё-таки он фигура несколько нетипичная для вашего племени, а уж его подруга…

Крайнов пожал плечами.

— Да в общем-то обычно, как многие наши. Когда правительство и вояки ещё даже и не чесались о возможной угрозе для границ и граждан, Николай Солоницын, отец наш родной, потеряв связь с кучей родственников и друзей за границей, в поте лица собирал на периферии, вдоль необъявленного фронта, любую информацию среди беженцев о выживших после атак пятнашек. Он и меня так нашёл в Киеве, а потом и Волка. Без таких как Николай, кто знает, где бы сейчас мы были, и всё человечество…

— А Ирбис?

— А его он встретил зимой в двадцать третьем где-то под Таллином, быстро поглощённым розовыми. В том году всё происходило быстро, слишком быстро… Ирбис там оказался из-за своего увлечения, он автогонщик, помимо своей основной профессии.

— Это какой?

— Автомеханик дорогих машин, автослесарь, дока по двигателям, мастер по доводке и всему остальному, в общем, фанат своего дела. В Таллине как раз проходил весенний турнир по гибридам, а в городе началось. Видишь ли, вся трудность поиска нашего брата в том, что новых бойцов можно найти лишь вдоль линии фронта. По факту, так сказать… Потом они вместе с парой-тройкой ребят на каком-то катере по штормовой Балтике добрались до Святого Питера, и там уже Коля сформировал свою первую тайную боевую группу во главе с Ирбисом, а сам подался в Москву, наивно надеясь достучаться до небес. Ребята были молодцы, держали город как могли, и это когда ещё нашего брата чуть ли не расстреливали на месте за странное и агрессивное, на взгляд милиции, поведение. Ребята тоже, конечно, местами перегибали, доходяг за серых частенько принимали и прочий криминальный элемент не жаловали. И с «палычами», как только появились они у нас, опять же через Николая, тогда ещё много проблем было: ожоги, пожары, недоразумения… В общем, Ирбис — не зелёный пацан в нашем деле.

— Хороший, значит, он человек, и подруга у него чудесная, — профессор вздохнул и встал. — Ну, ладно, я буду у себя, в лаборатории. Сообщи мне, Серёжа, когда будут новости. Всё это будет весьма интересно, если получится провести мероприятие как задумано.

— А если ещё от вояк сюрпризов не будет, — добавил в тон ему бригадир, — так и вовсе красота настанет.

— Да, вот ещё что, Серёжа, — профессор остановился на полпути к двери. — Почему ты не сказал ему про нашу находку? Аргумент весомый, я полагаю.

— Приберегу пока туза за пазухой, — Крайнов нахмурился. — Я всё ж таки хочу, чтобы ребята сами решили для себя — да или нет. А когда согласятся, а я уверен в них, не будь я, сукин сын, Бригадир смотрящих, будет им ещё и подарочек… Должны справиться ребята. И вот тогда, глядишь, свет в конце тоннеля не окажется вечерним экспрессом, и мы выберемся из этого дерьма.

Незаурядов поморщился на последнем слове приятеля.

— Слушай, Альбертыч, — вдруг спросил его Крайнов, — а ты не боишься? Драпать, в общем-то, уже некуда, достанут нас эти твари жидкотелесные — и хана. А?

Учёный потёр подбородок ладонью и слегка унял трепет бровей.

— Понимаешь, Сергей, тут такое дело… Пока не началась эта загадочная экспансия и не настали времена коренных сдвигов в структуре человеческого бытия…

— Ох, ну не умничай ты, довольно у тебя этого добра! — в сердцах прервал его Бригадир. — Ты по-простому, по-человечески ответь. А то смотрю порой на тебя, и оторопь берет — ты словно робот какой-то, прямо железный дровосек из сказки.

— По-человечески? — с каким-то удивлением в голосе повторил Незаурядов и замолк на секунду. — А если по-человечески, то до всей этой заварушки я был никем, малоизвестным доктором наук, середнячком без имени и чрезмерных регалий, и чем помочь человечеству в своей жизни не имел ни малейшего понятия. Нет-нет, пойми меня правильно — конечно, присутствовала масса возможностей реализоваться в одном из направлений, мои уровни в антропологии и в смежных областях биохимии обязательно пригодились бы в каком-либо из институтов или любой фабричной лаборатории. И пригождались, разумеется. Я как раз последние три года перед войной по приглашению Академии занимался исследованием влияния на организм человека экспериментальной группы асимметричных волокон ускоренного роста. Но… Моя страсть — палеонтология — давно стала никому не нужна, никто не желал в наше время фантастических возможностей копаться в прошлом, тем более доисторическом. И… Однажды, в отпуске, стоя на вершине К-2, я осознал невероятно простую истину, и наука вместо двигателя прогресса и всеобщего процветания вдруг явилась мне во всей своей подлинной «красе» — как инструмент по манипулированию и одурачиванию одной, большей, части населения другой, меньшей и могущественной. Вся эта искусственная еда, огромные налоги на жизнь, отличную от разрешённой, иллюзия свободы передвижения по многочисленным проложенным путям… Я ведь был альпинистом когда-то, до всех этих запретов и принуждений.

— А-а, ты был из тех чудаков, которые добровольно, долго и упорно залезали туда, где нечего жрать, нечем срать и почти нечем дышать, зато «такие виды!»?

— Что это было за счастье!.. — профессор так восторженно закатил глаза, что даже не заметил очередной грубости в словах приятеля. Крайнов с интересом посмотрел на него. Таким — преобразившимся и с просветлённым лицом — он учёного давно не видел, если видел вообще. — Покорить очередную «крышу мира», недоступную миллионам и миллионам, не подозревающим о том, что есть и другая жизнь кроме предложенной, другие удовольствия кроме плотских… Ах, Серёжа, там, наверху, человек становится честнее с собой и другими, вольно или невольно. А теперь… Нет, ты только не подумай, что я рад всей этой жуткой трагедии, хотя, не скрою, мне отчасти повезло — не пришлось терять близких и друзей, я их потерял давным-давно, в другой жизни, пожалуй, — профессор нахмурился и снова нервно почесал подбородок. — Конечно, было бы гораздо лучше, если бы всё, творящееся вокруг, оказалось лишь ночным кошмаром неврастеника, страдающего от хронического недосыпания, который принял слишком большую дозу нейролептика. Но, по крайней мере, теперь у меня есть конкретная цель, своя команда, особые средства и даже кое-какие серьёзные наработки, чтобы если не всё человечество, то хотя бы малый остаток его спасти от страшной пандемии. И порой мне кажется, что кроме меня и вас, смотрящих, никто людскому племени уже не поможет. И ещё нужно работать, работать, работать. Н-да. А бояться… сейчас просто некогда, Серёжа. Вот так.

Профессор прощально махнул хмурому Крайнову двумя пальцами у седеющего виска и вышел.

— Вызывал?

Волк без стука открыл дверь и широкими шагами вошёл в кабинет Бригадира.

— Заходи, Волк, присаживайся.

Крайнов откинулся на спинку кресла и, разведя локти в стороны, обхватил затылок большими ладонями. Он проследил взглядом, пока смотрящий сядет, и продолжил.