Алмон - Галина Полынская

— А к чему мне все это без тебя? — на губах Анаис появилась легкая туманная улыбка. — Я искала выход, Алмон, я передумала все возможное, но я никогда не смогла бы выйти оттуда с безумным тобой. А вот ты с безумной мною смог бы выйти. И ты вышел. Видишь, как правильно я поступила?

Головка Анаис удобно устроилась на сгибе локтя Алмона. Мягкие линии ее лица обострили, четко вычертили вечерние тени, добившись почти портретного сходства с Георгом…

— Не надо разглядывать во мне Патриция, — неожиданно жестко сказала она. — Мы совершенно разные.

— Алмон! — послышался издалека крик Сократа. — Анаис! Где вы?! Случилось страшное!

Они вскочили со скамьи и бросились на крик толстяка.

Неожиданно начался дождь. Помрачнело небо, налетел ветер и хлынули белесые потоки воды, растворяя мир за окнами Дворца. Ливневый шум нарушил размеренный ход конференции, на которой присутствовали главы многих цивилизаций, собравшиеся обсудить политические и экономические вопросы Системы.

— Что ж, сделаем перерыв, пожалуй, — сказал Патриций, посмотрев в окна.

Сидевшие за столами принялись вставать со своих мест, прохаживаться по залу, с десяток послов окружили Георга. Патриций прикурил сигару от вспыхнувшего в воздухе огонька и неглубоко затянулся, выдыхая островато-терпкий дым.

— Не выпить ли нам по бокалу? — пресек Патриций попытки послов начать с ним неформальный разговор.

Представители правительств заметно оживились. В помещение вошли слуги, они несли подносы с бокалами и легкими закусками. Патриций взял массивный золотой кубок, поднесенный ему, отошел к окну, сделал небольшой глоток — и ежевичное вино, слегка лизнув губы, мягко укусило за кончик языка.

— Скорее, скорее, — толстяк торопливо поднимался по ступеням дворца, — Леброн тяпнул Терр-Розе!

— Что сделал? — не поняла Анаис.

— Укусил! За горло!

Они вбежали во дворец и помчались вслед за Сократом в светло-золотистую залу. На полу без сознания лежала Терр-Розе, из ее шеи хлестала кровь. Бледная перепуганная Ластения стояла рядом, не зная, что делать.

— Он что, перерезал ей горло? — ужаснулась Анаис.

— Нет! Он умудрился сделать это зубами! — Сократ поежился от охватившего его нервного озноба.

— Сейчас я…

— Стой, — Алмон положил на плечо Анаис руку, — не подходи к ней.

— Почему? Я ведь могу помочь!

— По своей природе Терр-Розе вампир, достаточно одной капли, попавшей в любую крошечную царапину, и ты обречена.

— Алмон, я могу ей помочь, и помогу, Терра — мой друг, она не причинит мне вреда.

— Терра, может быть, и не причинит, а вот ее кровь — вполне. Прошу тебя, не делай глупостей, сейчас придут врачи…

— Врачи не помогут, ты сам сказал, что Терра вампир по своей природе, а у них не свертывается артериальная кровь. У нее прокушена именно артерия. Со мной ничего не случится, ни Терр-Розе, ни ее кровь не навредят мне.

— Почему ты так в этом уверена?

— Потому что она мой друг.

Алмон убрал руку с плеча Анаис, и девушка подошла к королеве. С запрокинутой головой в ореоле разбросанных, намокших в крови черных кудрей, она напоминала прекрасную сломанную куклу. Анаис опустилась на колени прямо в вытекающую солоноватую жизнь и, соединив края кожи, зашептала древние заклятия, призывающие кровь остановиться. Девушка пыталась найти с ней общий язык, уговаривала мятежную жидкость вернуться обратно… В глазах Анаис плясали красные отблески, наполняя взгляд тайной вампира. Кровь манила коснуться губами сладко-соленых капель, обещая вечное блаженство… Анаис склонялась все ниже и ниже к теплому источнику, не в силах противостоять его притяжению. Губы девушки продолжали твердить заклятия, а все ее существо, до хруста костей, боролось с этой тягой.

— Вернись, вернись обратно в тепло вен, в свободу артерий… — шептала Анаис, сопротивляясь тихому, едва различимому голосу крови вампира. — Вернись и снова будь живой… зачем тебе стыть, мерзнуть на холодном полу… ты ведь так любишь тепло… вернись… ты же не хочешь умирать, твое призвание жить… жить…

Пальцы, сжимавшие края раны, онемели, потеряв чувствительность, надежда Анаис вытекала вместе с кровью Терр-Розе.

— Перестань! — Вдруг резко, почти зло выкрикнула девушка. — Прекрати немедленно! Приказываю тебе!

И, к ее безграничному изумлению, кровь остановилась, будто повиновалась приказу. В Терр-Розе едва-едва теплилась жизнь, но все-таки она была жива.

По окончании конференции Патриций все никак не мог избавиться от чувства гадливости по отношению к господам, сидевшим за столом переговоров. Дождь закончился. Разводы и подтеки на витражах быстро высыхали, словно солнце слизывало с оконных стекол влагу теплым языком. В Малахитовой Зале слуги заканчивали сервировать ужин для высоких гостей, последние угощения выставлялись на столы, последние распоряжения отдавались тем, кто оставался прислуживать, и далеко не последние бутылки извлекались из погребов. Слоняющиеся по конференц-залу гости уже извелись в предвкушении знаменитой Дворцовой трапезы, и наконец-то прозвучало долгожданное:

— Что ж, мы вполне плодотворно поработали, теперь прекрасно отдохнем. Прошу пройти в Малахитовую Залу.

Терр-Розе уложили в постель и оставили на попечение врачей. Убедившись, что с нею все в порядке и ее жизни ничего не угрожает, друзья бросились на поиски Леброна. Юношу нашли в соседней зале, он неподвижно сидел на полу, забившись в угол, как дикий зверек. Казалось, Леброн спит, но его глаза были открыты и смотрели куда-то вдаль, сквозь Время и Пространство. Ничто не тревожило их стеклянной поверхности — Леброн был мертв.

Патриций не слышал ни шума, ни смеха развлекающихся гостей. В одиночестве сидел он за центральным столом и разглядывал вино в своем бокале. Из теплого аромата ежевики на него смотрело отражение застывших глаз Нэскея.

— Мы опоздали, — прошептала Анаис. — Как же все это глупо… Невыносимо глупо.

Еще хранящая тепло рук мастеров статуя Леброна смотрела с Семинебесной Площади в утренние небеса. Терр-Розе, слабая и бледная, с повязкой на шее, лежала на носилках в окружении докторов — она не пожелала оставаться в кровати, желая попрощаться с юношей вместе со всеми.

— Почему Леброн умер? Что произошло? — Ластения смахивала слезы с ресниц.

— После Посвящения изменилась структура его крови, — ответил Алмон, — она сделалась точь-в-точь такой же, как у вампиров.

— Зачем нужно было делать из него вампира? — глаза Анаис были ярко зелеными от ярости и боли. — Патриций хотел, чтобы Нэскей упивался чужой кровью?