Страсть по понятиям - Владимир Колычев

— Я не знаю, мечтала ты стать женщиной или нет, но у тебя есть мать, отец. Они места себе от горя не находят, а тебе и дела нет!

— А если я их ненавижу?

Я поморщился оттого, что вся злоба на чету Караваевых выплеснулась на меня.

— За что?

— За все!.. Они всю жизнь только Дашку свою любили! Как только Дашка родилась, так все ей! Все для нее! А я для них не существовал! — забилась в истерике Алина.

На нее противно было смотреть. Даже Иван неприязненно хмурил брови. Ведь теперь он видел в ней не капризную возлюбленную, а избалованного родителями психопатического эгоиста. И мужика, с которым он как минимум целовался…

— Тогда почему они тебя ищут?

— А потому что совесть заела!

— Значит, есть совесть. А если есть совесть, значит, они заслуживают прощения!

Я знал родителей Альберта и поэтому далек был от мысли, что эти люди нуждаются в прощении своего блудного сына.

— А мне все равно! — запальчиво вскрикнула Алина и снова закрыла лицо ладонями.

— Да, но мне не все равно. Я должен вернуть тебя родителям.

Алина всхлипнула и мотнула головой.

— Это вы уже сами там разбирайтесь, возвращать или не возвращать, — вроде бы с насмешкой, но настороженно посмотрел на меня Жмыхов, — Я свое слово сдержал. Теперь, Костя, твоя очередь… Да ты не бойся, Плотников, я умею проигрывать. Мстить не буду. Сейчас позвоню брату, и он все решит. И Насте позвоню, пусть идет к следователю, решает вопрос…

— А что, если вы меня разыгрываете? — спросил я, с сомнением глядя на Алину.

Что, если она все лишь составная часть очередной мистификации?

— Хорошо, сейчас я позвоню брату, и мы поедем в Киров. Там я тебе покажу клинику, где оперировали Альберта. Там тебе все подтвердят…

— Давай так, — согласился я.

— Но это время, — зато Жмыхов дал слабину. — Пока доедем, пока найдем…

— Ничего. Заодно посмотрим, как твой брат выполнит твое обещание. Если нас остановят по пути в Киров, я тебя убью…

— Э-э… Нуты же понимаешь, что так быстро ничего не делается.

— Ничего, мы денек подождем. Кемпер у нас просторный, чай, кофе, постель…

— Летучий голландец.

— Не понял.

— Автобус твой как тот неуловимый «Летучий голландец». Вроде бы видишь, а руками не возьмешь… Думаю, у Ильи не будет шансов, если он вздумает нас искать, — не без задней мысли польстил нам Жмыхов.

— Надеюсь.

— А меня вы куда денете? — с тоской приговоренного к казни человека спросила Алина.

— С нами будешь. А потом к родителям поедешь.

— А как же Эдик?

— Ну, ты же Ивана больше любишь..

— Ивана?

Алина в замешательстве посмотрела на Ивана. А того как подменили. И куда только делась романтическая влюбленность, от которой он светился изнутри. Он отвел глаза от Алины, повернулся к ней спиной и скрылся в спальне, которую когда-то выбивал под прихоти своей возлюбленной. И вряд ли у него сейчас было желание уединиться там с ней… Надо ли говорить, что я прекрасно его понимал.

— Э-э… А разве я его люблю?..

— Но ты же поехал с ним сюда сегодня?

— Поехала, — уточнила Алина. — Да, я с ним поехала… Да, он мне нравится… Может, я стала настоящей женщиной? — опустив глаза, то ли с горечью, то ли с затаенной радостью вздохнула она.

— Ты ему нравишься, — сказал я.

— Я знаю.

— Но ты его подставила.

— Нет, не подставляла я его. Я не мужчина, я женщина, и он должен это понимать.

— Хорошо, я постараюсь ему это объяснить.

Может, и хотела Алина объясниться с Иваном, но к нему в спальню она не пошла. И он к ней не выходил. И вряд ли выйдет, если я его не позову. А выходить надо. Потому что мне нужно садиться за руль, уводить автобус как можно дальше от города…

Гаишник взмахнул жезлом, и я покорно съехал на обочину. Ну, вот и наступил момент истины. Илья Жмыхов пообещал своему брату, что нас оставят в покое, прошло три дня с тех пор, и вот нас впервые за это время остановила милиция.

Я уже побывал в клинике, где сделали операцию Альберту, превратив его в Алину, и под большим секретом получил информацию, что это событие действительно имело место быть. Разумеется, сведения эти составляли коммерческую тайну, но я пригрозил разворошить их осиное гнездо, потом смягчил ситуацию, пообещав ничего не предпринимать. В общем, я получил подтверждение словам Жмыхова. И сейчас должен был убедиться в том, что он не обманул меня и в другом.

— Вань, наручники с этого деятеля сними.

Жмыхов до сих пор был ограничен в свободе, но, похоже, он к этому уже привык.

— Учти, Игорь, если что-то будет не так, я раздую из этой истории с Альбертом сенсацию! Достанется всем!

— Нормально все будет, — донеслось до меня сзади.

Я выпрыгнул из кабины навстречу инспектору, предъявил ему необходимые документы. И пока он их рассматривал, внимательно наблюдал за ним, но так и не заметил тревожных признаков повышенного к себе внимания. Гаишник проверил документы, заглянул в автобус, с интересом осмотрел салон. Дескать, неплохо мы здесь устроились. На этом все и закончилось.

— Ну, вот видишь, все без обмана, — сказал Жмыхов. — Так что давай выпускай.

— Три дня ждал и еще пару часов подождешь.

Мы ехали к родителям Альберта. Теперь я точно знал, что нашел их пропавшего сына. Только я не знал, как объявить им об этом. И Алину колотило от переживаний. Она не хотела ехать к родителям, но я настаивал.

Она могла бы устроить истерику, привлечь к себе внимание инспектора, чтобы он освободил ее. Но при всех своих недостатках она была неглупой женщиной. Я говорю женщиной, потому что она была ею и не собиралась перевоплощаться обратно в мужчину. Она не хотела, чтобы ее история получила огласку, а я обещал ей никому ничего не рассказывать, ну, за исключением родителей. А там они уже пусть решают, что делать, принимать ее или нет. В любом случае вряд ли они станут делиться своим горем с окружающими… Ну, может, и не горем, но уж точно не радостью…

— Ты мне лучше расскажи, зачем ты Шептулина убил? — спросил я у Жмыхова.

— Я его пальцем не тронул.

— Струков?

— Ну, может быть…

— За что?

— Понятия не имею.

— Он знал, что Альберта переделали в Алину?

— Догадывался.

— За это его и зачистили?

— Ну, задачи зачищать не было. Просто переборщили ребята…

Нуда, нуда, так я и поверил… Кровь на руках у Жмыхова, и я не должен давать ему спуску. Но ведь я частный сыщик, и нету меня задания вывести его на чистую воду, а по собственной инициативе вести расследование не хотелось. Во-первых, возможностей для этого не было. А во-вторых, сама мысль о том, что надо вернуться в Некрасов, вызывала у меня нервный зуд. К тому же договор у нас…

Приходилось идти на сделку с совестью, в надежде на то, что Жмыхова накажет сама жизнь. Или хозяин, которого он фактически подвел, нарушив условия сделки с Ремезовым… А может, я еще солью кому надо информацию о безобразиях, которые творились в Некрасове. Может быть. Если живым до Москвы доберусь. Это только кажется, что все уладилось. На поверхности воды все спокойно, но как бы на подводные рифы не налететь.

— Просто… Все у тебя просто…

— Работа такая. Что мне приказали, то я и сделал, — голосом, совершенно лишенным какого-либо раскаяния, отозвался Жмыхов.

— Кто приказал?

— А кому Ремезов с Шептулиным изменял?

— Ну, ты и сволочь! — зло, сквозь зубы прошипела Алина.

Я резко глянул на нее, осуждающе нахмурив брови Неужели это Алина заказала Шептулина?.. Может, она вынесла своему сопернику приговор, и Ремезов пошел ей навстречу, чтобы кровью любовника искупить свою вину… А может, она напрямую договорилась со Жмыховым Если так, то я не знаю, чем она с ним расплатилась. И знать не хочу. Противно копаться в грязном белье этой гадючьей семейки. Одно только желание: предъявить поскорей Караваевым результаты и доказательства своей работы и как можно скорей вернуться в Москву. Даже если заказчики откажутся выплатить мне премию за успешную работу, я особо настаивать не буду. Деньгами пожертвую, лишь бы поскорее покончить со всем этим…

Колбаса, сыр, масло, батон, йогурты, чай, кофе, сахар. Ну и пиво, само собой. До Москвы осталось немного: мы уже в Нижнем Новгороде — можно обойтись и без припасов. Но предчувствие у меня нехорошее. Мотор барахлит, постукивает — как бы не навернулся в пути наш кемпер. Но мне казалось, что я не огорчусь, если он вдруг сломается в нескольких километрах от Москвы. Столько раз нас выручал наш трудяга, что грешно будет обидеться на него.

Мы вышли из магазина с полными пакетами. Ваня остановился, достал банку пива, откупорил ее и жадно поднес ко рту.

— Страдаешь? — спросил я.

Он втянул в себя немного пива, прополоскал рот и выплюнул все на землю.

— Тьфу!