Жемчужина Авиньона - Элейн Кейн

— Зачем он послал за ней, Теренс? Почему ей надо было приезжать в аббатство? Неужели стоило лишать нас последнего вечера вместе? Хью так хотел видеть Адель, так хотел забыть меня, что послал за ней. Конечно, он любит ее, Теренс… и не любит меня.

— Катарина, в том, что ты рассказала мне, многое неясно. Я собираюсь найти ответы на твои вопросы. Или сделать так, чтобы Хью сам ответил на них. Я пришлю тебе письмо из Понтуаза, обещаю тебе!

Катарина сидела, не шевелясь, повесив голову и сложив руки перед собой.

— Ты сможешь подождать? — спросил он. — Обещаю, что письмо ты получишь не позже, чем через две недели. Повремени до тех пор судить моего брата.

Какое-то время она не отвечала, погруженная в свои мысли. Она вспоминала, как бежала сюда, чтобы сообщить Хью известие о гибели своего жениха, как открылась дверь, и вошел Хью, целуя руку Адели. Он видел только Адель, а Катарина видела торжество в ее глазах.

Катарина наклонила голову, не пытаясь сдерживать вновь хлынувшие из глаз слезы.

— Я подожду твоих известий, — сказала она, наконец. — До тех пор я буду верить в него.

— Хорошо, — Теренс наклонился к ней и нежно поцеловал в лоб.

— Теренс, — прошептала она. — Он даже не сказал мне прощай.

— Может, он не хотел прощаться с тобой?

Катарина смотрела на огонь, уютно потрескивающий в очаге, а слезы чертили мокрые дорожки на ее похудевших щеках.

Глава шестнадцатая

Церемония была скромной. На ней присутствовали старший брат Хью с женой, семья Адели и священник. После самой церемонии бракосочетания не было ни торжеств, ни праздничного застолья, которых можно было бы ожидать от женитьбы хозяина замка, особенно такого большого и пышного, как Понтуаз. Адель считала эти обычаи «языческими» и «богопротивными». Единственное, на что она согласилась, был скромный семейный ужин, на который не были приглашены ни жители Понтуаза, ни вассалы, присягнувшие Хью на верность. Пока слуги и вассалы судачили о странной свадьбе нового герцога, Адель старательно угощала свою семью в Большом Холле Понтуазского замка.

— Адель, или я должен теперь называть тебя герцогиней? — рассмеялся Филипп де Пизан, взяв с подноса еще одну фазанью ногу. — Ты сегодня превзошла самое себя.

— Вы довольны, отец?

— Доволен? — фыркнул Филипп, вытирая пальцы о рукав. — Да я не знаю, как войду сегодня в двери.

Адель состроила гримасу, которую сама она считала любезной улыбкой, и отметила про себя, что прислуживающая им девушка с длинными волосами и пышной грудью слишком медлительна. Завтра она прикажет высечь ее ивовыми прутьями. Это послужит ей хорошим уроком, пусть знает, что леность на руку дьяволу, старание хорошо выглядеть ведет к еще более тяжелым грехам.

Петра, жена Жиля, подошла к ней и погладила по руке.

— Мы так рады, что ты теперь член нашей семьи, — сказала она.

Адель осторожно высвободила руку и посмотрела на свою невестку круглыми глазами.

— Довольно удачно получилось, — заявила она, — не так ли?

— Прости, о чем ты? — спросила Петра Вунэ.

— О том, что я с рожденья была помолвлена с человеком, который был не способен ни на что, кроме как продавать свое умение воевать, а теперь я — герцогиня.

— Едва ли будет справедливо говорить так о Хью, — возразила Петра. — Он всегда был одним из самых верных вассалов нашего короля и пользовался его доверием. Так же ценил его и король Балдуин Иерусалимский. Его талант вряд ли можно называть умением воевать.

— Зови это как хочешь, — пожав плечами, бросила Адель. — Если бы я не уговорила Хью встать под знамена крестоносцев, он бы не сидел сейчас в кресле герцога Понтуазского. Только благодаря милости Божьей мы сегодня находимся здесь.

— Это, конечно, так, — согласилась Петра, — но, думаю, в этом есть и немалая заслуга Хью.

Адель посмотрела на Петру так, как будто у той выросла вторая голова.

— Всем, что у нас есть, мы обязаны Господу, и только ему!

Хью отодвинул свой стул и встал из-за стола. Он больше не мог выносить этого ни единой минуты.

— Хью, куда ты? — спросила Адель, поворачиваясь к нему.

— Прогуляюсь по своим владениям, Адель. Ты не присоединишься ко мне?

Адель презрительно фыркнула только при одной мысли об этом.

— Нет, иди, если тебе это нужно. Я никогда не понимала, что за удовольствие месить ногами всю эту грязь и мерзость. Впрочем, вы, мужчины, мало в чем разбираетесь.

— Это не грязь и не мерзость, Адель, — сказал Хью с металлом в голосе. — Это моя земля. Земля, на которой мои крестьяне будут выращивать для нас хлеб и все необходимое для жизни. Тебе стоило бы относиться к ней с большим уважением.

— Полно тебе, — заявила Адель. — Все, что мне необходимо, даст мне Господь, если я буду усердно молиться. Тебе бы тоже не стоило забывать, что все, что мы имеем, дал нам Бог, а не какие-то грязные крестьяне.

Хью не ответил. Он прошел мимо кресел, на которых сидели его брат со своей женой, и направился к выходу, прихватив по пути длинную мантию, висевшую на крюке у двери — ночь была морозной и ветреной. Выйдя во двор своего замка, он глубоко вздохнул и закрыл глаза.

Он был женат. Женат на Адели. Он знал о том, что этот день наступит, уже более двадцати лет, и именно он, а не кто другой, назначил день свадьбы, когда они с Аделью приехали в Понтуаз. Он хотел, чтобы это произошло, считая, и вполне справедливо, что ожидание кошмара порой бывает страшнее самого кошмара. Он хотел, чтобы все произошло, как и было назначено ему судьбой. Почему же теперь все в его душе омертвело? Если Господь хотел, чтобы он женился на Адели де Пизан, почему же он сделал так, что Хью теперь ясно знал: жизнь его кончена?

Хью открыл глаза и огляделся. Понтуаз был великолепным замком. Он был построен всего десять лет назад и был более современным, чем другие замки, которые ему приходилось видеть. Просторный, с большими окнами, он казался светлее, и в нем было легко дышать. Внутренний двор мощен булыжником, а красная черепица на крыше тщательно уложена наподобие рыбьей чешуи. Внутри было большее количество комнат, чем в других замках. Кроме Большого Холла, существовал еще специальный обеденный зал, а кухни являлись частью замка, а не отдельным строением, как это обычно бывало. Даже часовня была каменной, с черепичной крышей и изящными маленькими башенками по углам. Единственным зданием не из серого камня была маленькая старенькая церковка, стоявшая здесь еще до того, как был построен замок. Впрочем, она стояла в дальнем углу двора и не привлекала внимания. Хью нравился его новый дом. Ему даже нравилась маленькая деревянная церковка, чей уютный вид смягчал суровое впечатление от серого камня.