Откровения - Мелисса де ла Круз

Это  она  напала  на  Дилана  в  тот  вечер  в  «Банке».  Она  хотела  выпить  его,  но  что-то  —  некое  остаточное  влечение  к  нему  —  остановило  ее,  и  потому  вместо  него  она  забрала  Эгги.  Она  дважды  пыталась  забрать  Шайлер.  Именно  поэтому  Бьюти,  бладхаунд  Шайлер,  рычала  на  нее  —  хотя  Шайлер  и  не  знала  истинной  природы  Блисс,  собака  ее  знала.  Потом  она  напала  на  Корделию  и  почти  забрала  ее,  но  ее  остановил  Дилан.

Дилан  был  проблемой.  Он  знал,  но  не  знал.  Именно  потому  его  память  постоянно  была  такой  взбаламученной.  Он  знал  правду,  как  бы  Блисс  ни  пыталась  вычистить  ее  из  его  сознания.

Когда  он  вернулся  в  первый  раз,  чтобы  предупредить  ее  о  Серебряной  крови,  это  привело  к  той  кровопролитной  сцене  в  ванной.  Блисс  помнила  его  пропитавшуюся  кровью  кожаную  куртку,  царапины  у  себя  на  лице  и  синяк  на  шее.  Но  Дилан  сбежал,  и  ей  пришлось  отправить  других  выследить  его.  Но  венаторы  добрались  до  него  раньше.  Оливер  ошибался.  Венаторы  не  принадлежали  к  Серебряной  крови.  Они  отпустили  Дилана,  когда  выяснили,  что  он  невиновен.

И  он  воспользовался  свободой,  чтобы  вернуться  к  ней.

Глупый,  глупый  мальчишка.

«Я  знаю,  кто  Серебряная  кровь,  —  сказал  ей  Дилан  в  тот  вечер,  когда  он  влетел  в  окно,  разбив  его  вдребезги.  —  Это  ты».

И  тогда  Блисс  изменила  его  воспоминания.  Заставила  Дилана  думать,  что  это  была  Шайлер.

Кто-то  внутри  ее  заплакал  тихо  и  печально.

«Я  любила  его.  Я  любила  Дилана».

Мы  никого  не  любим.

Никого,  кроме  себя.

Форсайт  все  это  знал.  Именно  поэтому  Блисс  не  могла  заставить  себя  спросить  его  про  Дилана,  ведь  подсознательно  она  знала,  почему  отец  скрывает  все  это  от  нее.  Потому,  что  часть  ее  сознания  не  могла  принять  того,  кем  она  являлась  на  самом  деле.

Блисс  видела,  как  она  покинула  горящий  дом  и  села  в  машину,  в  которой  лежало  тело,  засунутое  в  чемодан.  Это  был  Дилан.  Она  отвезла  его  на  склон  горы,  где  уже  ждали  Лоуренс  и  Шайлер.  Отвезла  на  Корковадо,  чтобы  принести  в  жертву.  И  там  придала  ему  нужный  облик.

Она  привезла  его  на  смерть.

Удар  нанес  Лоуренс,  но  убила  Дилана  она.

Так  же  как  и  многих  других.

Блисс  слышала  голоса  всех,  кого  она  забрала.  Они  все  были  здесь,  у  нее  в  голове  —  кричали  и  рыдали.

Тихо!!!

Блисс  поняла,  что  Нэн  Катлер  была  во  всем  этом  замешана.  Нэн,  тот  самый  страж,  что  проверяла,  нет  ли  на  шее  Блисс  метки  Люцифера.  Именно  она  во  время  расследования  опровергла  подозрения  в  адрес  Блисс.  Внезапно  Блисс  посетила  одна  мысль.  Она  подобрала  волосы  сзади  и  потрогала  шею.  И  сразу  же  нащупала  то,  что  искала.  Девушка  повернулась  к  зеркалу  и  увидела  его.  Маленький  шрам  в  форме  звезды,  заклеймивший  ее  как  собственность  дьявола.

«Но  почему?»  —  спросил  все  тот  же  тихий,  печальный  голос.  Он  принадлежал  той,  кто  называла  себя  «Блисс».  Неужто  она  все  еще  здесь?

«Да»,  —  отозвался  тихий  голос.  Голос  Блисс  Ллевеллин.  А  до  нее  —  голос  Мэгги  Стэнфорд.  Всегда  одно  и  то  же.  В  каждом  цикле.  Они  никогда  не  желали  принять  правду  о  своем  наследии.

«Я  не  знала.  Я  не  хотела  этого».

«Неважно,  чего  ты  хочешь.  Теперь  соберись  и  иди  к  своим  друзьям.  Не  все  прошло  по  плану.  У  нас  потери.  Мы  снова  должны  выжидать  подходящий  момент».

«Я  теперь  знаю,  кто  ты,  —  сказала  «Блисс».  —  Ты  —  Люцифер.  Несущий  свет.  Утренняя  звезда.  Бывший  Князь  небес».

Ее  истинный  и  бессмертный  отец.

Глава 45

Лоуренс  был  мертв.  Шайлер  казалось,  что  от  горя  у  нее  сейчас  разорвется  сердце.  Как  такое  могло  произойти?  О  чем  говорил  Лоуренс?  Ее  сестра?  Кто  это?  Что  это?

Горную  вершину  озарили  первые  отблески  зари.  По  ступеням  кто-то  поднимался.

—  Кто-то  идет,  —  предупредил  Оливер.

—  Это  всего  лишь  Блисс,  —  сказала  Шайлер,  когда  подруга  приблизилась  к  ним.  —  Слава  богу,  что  с  тобой  все  в  порядке.

—  Моя  сестра  мертва.  Моя  мачеха  —  тоже.  Где  отец  —  я  не  знаю,  —  произнесла  Блисс  странным  сдавленным  голосом.  —  Там  был  черный  дым.  Совет...  они...  их...  Что  здесь  произошло?  —  спросила  она,  увидев  распростертые  тела  Лоуренса  и  Дилана.  —  Это...  О  господи!

Шайлер  ухватила  Блисс  за  талию  и  прижала  к  себе;  та  разрыдалась,  уткнувшись  подруге  в  плечо.

—  Мне  ужасно  жаль...

Блисс  высвободилась  из  объятий  Шайлер  и  опустилась  на  колени  рядом  с  телом  парня,  которого  любила.  Она  прижала  его  к  себе.  По  лицу  девушки  ручьем  текли  слезы.

—  Дилан...  нет...  —  прошептала  она.  —  Нет...

—  Мы  ничего  не  смогли  поделать...  произошла  ошибка,  —  произнесла  Шайлер,  пытаясь  что-то  объяснить.  —  Лоуренс...

Но  Блисс  не  слушала  ее.  Она  утерла  слезы  рукавом.

—  Я  отнесу  его  вниз,  —  сказала  она  и  подняла  тело  Дилана.

Он  был  таким  легким,  почти  невесомым.  Это  было  все  равно  что  обнимать  воздух.  От  него  ничего  не  осталось.  Блисс  зашагала  вниз  по  склону  одна,  давясь  рыданиями.

Шайлер  смотрела  на  них  и  тоже  плакала.  Она  не  сумела  спасти  Дилана.  Сегодня  она  потеряла  двоих  друзей.

—  Все  будет  хорошо,  вот  увидишь,  —  произнес  Оливер,  присел  рядом  и  принялся  перевязывать  ей  раненую  руку  полосой  ткани,  оторванной  от  рубашки.

Шайлер  взглянула  на  него.  Увидела,  как  искажено  печалью  его  красивое  лицо,  как  темно-каштановые  волосы  падают  на  лоб,  где  тоже  зияет  рана.  Добрый,  нежный,  чудесный  Оливер.  И  вдруг  Шайлер  осознала,  как  чудовищны  были  ее  иллюзии.  Она  обманывала  их  обоих,  словом  и  делом.

Потому  что  она  любила  его.  Она  всегда  его  любила.  Она  любила  и  Оливера,  и  Джека  —  обоих.  Они  оба  были  частью  ее.  Она  отрицала  свою  любовь  к  Оливеру,  чтобы  позволить  себе  любить  Джека.  Но  теперь  многое  прояснилось.

—  Я  люблю  тебя,  —  сказала  она.

—  Я  знаю,  —  улыбнулся  Оливер  и  продолжил  бинтовать  ей  рану.

Эпилог

Две  недели  спустя