Катюша - Воронина Марина

Сильно уменьшившийся в размерах за время этой тирады Борода, сутулясь, вышел из комнаты. Банкир проводил его длинным нехорошим взглядом и, пробормотав: “Пидоры гнойные, вонючки”, отошел к окну и стал смотреть на улицу. За окном шумели вечнозелеными кронами сосны, тревожимые верховым ветром. По бетонной дорожке, рассекавшей участок надвое, пробежала белка. Охранники в будке у ворот заметили ее и оживились, тыча в ее сторону пальцами. Дурак Лапоть прицелился в белку из автомата и изобразил выстрел, дернувшись от воображаемой отдачи. Большой загоготал, разевая черную пасть и что-то сказал, проиллюстрировав сказанное незатейливой пантомимой. Похоже, он советовал, куда Лаптю следует подвесить беличий хвост.

— Сявки, — презрительно сказал Банкир, наблюдая за этим представлением. — С жиру беситесь, петухи...

Он отвернулся от окна, но в комнате смотреть было не на что — эту дачу он купил совсем недавно, предполагая организовать здесь потайную нору на черный день, и вот, поди ж ты, пригодилась норка, даже обставить толком не успел. Банкир снова испытал приступ глухого раздражения против Профессора. Вот ведь втравил в историю, сучий потрох... Да только кто мог знать, что выполнение рядового заказа обернется настоящей войной? Шестерых он потерял убитыми, да еще четверых повязали вчера менты — не дороговато ли за эту соплячку? Заговоренная она, что ли? И ведь с кладбища никто не ушел, кроме, похоже, этой девки. Или кто-то дал ментам наводочку?

Тогда кто? Кто-нибудь из своих? Да быть такого не может, до самой последней минуты никто не знал, кто конкретно пойдет на это дело. Кому же охота добровольно лезть под ментовские пули?

Вернулся Борода и сообщил, что машина готова и можно отправляться.

— А только остаться бы тебе, Банкир, — просительно сказал он.

— Заткни пасть, — посоветовал ему Банкир. — Ты меня еще учить будешь, шестерка.

Он выдвинул ящик письменного стола ручной работы и переложил из него в карман громоздкую “беретту”, уродливую и страшную, как сама идея убийства.

— Все сам, — сообщил он почтительно стоявшему поодаль Бороде, — все приходится делать самому.

Банкир знал, что именно его так раздражает. Дело было не в потерях — в конце концов, это были всего-навсего мордовороты, обыкновенные бандиты, ни один из которых не имел даже маломальской воровской квалификации и выучки. Они только и могли, что выбивать бабки из ларечников да бить морды на “стрелках”. Любой из них мог не задумываясь спустить курок по его приказу, но Банкир сильно удивился бы, окажись что-то иначе: в конце концов, он достаточно платил им за преданность. Так что выстрелить для них не проблема, проблема попасть в цель. Таких героев он мог в любой момент набрать хоть тысячу, и потери его не волновали — ни те, что уже были, ни те, что могли случиться в будущем.

Не волновала его и плата, назначенная

Профессором за головы Студента и этой девчонки. Что, в конце концов, такое эти двадцать кусков? Капля в море. Охотясь за Студентом, Банкир преследовал свой личный интерес.

Все дело было в том, что примерно месяц назад он проиграл Студенту в вульгарнейшее очко украшение своей коллекции. И дернул же его черт в тот день шиковать! Лежало бы колечко в тайничке, и есть бы не просило, так нет же, повело кота за салом... В общем, колечко он надел. Налезало колечко только на мизинец, да и то не дальше второй фаланги, но было красоты необычайной. Банкир подозревал, что было оно вдобавок еще и очень старым, но ни разу не отважился его проверить. Была за ним такая слабость: он не доверял нынешним экспертам и ювелирам, не без оснований считая половину их отпетым жульем без стыда, совести и инстинкта самосохранения, а вторую половину полагая штатными стукачами на жалованье у ментовки. Он пытался определить стоимость кольца самостоятельно, даже проштудировал несколько книг по этому вопросу. По книгам выходило, что колечко либо не имеет цены вообще — в том смысле, что цена была бы просто неподъемной, — либо представляет собой интерес лишь как талантливая подделка. Постепенно Банкир начал склоняться ко второй точке зрения, но кольцом дорожил — и просто по привычке, и потому, что золото и камни были самые настоящие, уж в этом-то он как-нибудь разбирался без экспертов и заумных книг.

В тот вечер Студенту ненормально везло.

Банкир внимательнейшим образом следил за руками партнера и готов был поклясться, что Студент не передергивает. Тем не менее, он спустил все, что было в карманах — немногим более пяти тысяч долларов, — этому нахальному нестриженому юнцу. В долг играть Банкир не то, чтобы не любил, а не признавал этого принципиально. В его возрасте и при его положении было бы нелепо в один прекрасный день обнаружить себя без гроша в кармане, вечной шестеркой при каком-нибудь удачливом сукином сыне или, того хуже, шулере.

Коротко говоря, он поставил на кон любимое колечко и проиграл. Это не давало ему спать ночами, хотя тогда, встав из-за стола, он нашел в себе силы улыбаться и даже, помнится, сказанул что-то этакое... вроде того, что теперь ему непременно должно повезти в любви. Присутствующие дружно заржали, поскольку все до единого знали, что Банкир не ложится спать, не уложив предварительно в свою постель двух-трех шлюх. Когда он сильно уставал за день, шлюха бывала одна, но зато тогда уж экстра-класса. Уж лучше бы он подарил кольцо какой-нибудь шлюхе...

Короче, кольцо необходимо было вернуть. Потребовать его назад напрямую Банкир не решался — он был бы неверно понят всеми, и в первую очередь — своими собственными гориллами, а это было чревато самыми неприятными последствиями. Продать кольцо Студент отказывался под тем предлогом, что хочет якобы узнать его настоящую цену. Банкир кипел от ярости, но поделать ничего не мог. И вот теперь, когда Студент отправился на два метра под землю в модном деревянном бушлате, вдруг выяснилось, что кольцо исчезло. Квартиру Студента трижды обшарили тщательнейшим образом, но кольцо как в воду кануло — его не было нигде. Банкир бесился, подозревая всех поголовно, обещал нашедшему большие деньги, но кольцо никак не желало находиться. Он словно сошел с ума, причем сам прекрасно понимал нелепость своего поведения, и от этого бесился еще сильнее.

Раздраженно задвинув ящик стола, он прошел мимо стоявшего столбом с покаянно-обиженным видом Бороды и вышел вон, сильно хлопнув ни в чем не повинной дверью. В коридоре ракетой взвился с банкетки и по-военному вытянулся Сверчок, который никак не мог забыть свои дурацкие армейские замашки.

— Вольно, — ворчливо сказал ему Банкир. — И перестань все время дергаться! Скоро ты мне честь начнешь отдавать, как какому-нибудь недоделанному генералу...

Сверчок угодливо захихикал ему в спину. “Вот же падло, — подумал Банкир. — От этого надо избавляться при первом же удобном случае. Отправить в зону годика на два, на три, пусть его там паханы уму-разуму поучат. Может, и выйдет из него толк.” Просто кончить Сверчка Банкиру было жаль — он был виртуозом подрывного дела, настоящим специалистом, каких поискать, и другого такого на горизонте пока не было.

Но вот доверия он у Банкира не вызывал.

“Заботы, заботы, — думал Банкир, усаживаясь на заднее сиденье огромной длинноносой “вольво” и ерзая, чтобы расправить под собой плащ. — Чуть недоглядишь, и эти идиоты обязательно все изгадят. Некому дело передать, а ведь скоро и на покой... Годков десять еще, а там можно и рыбалкой заняться.” Мысли об уходе на покой настроили его на лирический лад, и он благосклонно проводил глазами объехавший его машину и занявший место впереди дочерна набитый людьми “гранд-чероки”. Машина тронулась, и он обратился мыслями к предстоящей встрече. “Забрать, что ли, девчонку с собой? Тут говорить будет спокойнее, да и ребята позабавятся... закончат то, что не получилось у Костика, царствие ему небесное. Это ж надо — погиб человек через хрен свой ненасытный. Сто раз ему говорил: головой надо думать, головой, а не головкой... Вот и додумался... производитель. Нет, — подумал он, — нельзя ее сюда везти. Засветиться не засветимся, но ведь она, наверное, орать станет. Терпеть не могу этот визг. Потолкуем где-нибудь в лесочке, по-над речкой, да и пустим девочку поплавать... А кому сильно приспичит, вполне может потом задержаться и выловить. Костик, например, мог бы и выловить. Была у него такая слабость...”