Катюша - Воронина Марина

— Постарались бы... — передразнила она глядя в сторону. — Взяли бы Костика и упекли года на три... или сколько у вас там дают за попытку изнасилования?

Колокольчиков вздохнул и промолчал.

— А остальные? Этот прапорщик, к примеру, или тот гад, которого я подстрелила сегодня на кладбище? Сколько бы я прожила, Колокольчиков? Это ты мне можешь сказать?

Она снова закурила, нервно чиркая зажигалкой. Колокольчиков бросил на нее осторожный косой взгляд и поспешно отвел глаза: похоже, она собиралась заплакать. “А ведь она права, — подумал Колокольчиков с тоской. — Что мы можем-то? Одно слово — менты... Банкиру все едино ничего не пришьешь, он своими руками никогда и ничего не делает. Ну, Прудников, сука, — с внезапной яростью подумал Колокольчиков. — Если она до тебя не доберется, то уж я постараюсь, чтобы это тебе с рук не сошло.”

Катя справилась с собой, раздавила наполовину выкуренную сигарету в пепельнице и снова заговорила — сухо и деловито, словно Колокольчиков был ее подчиненным, и она ставила перед ним задачу.

— В общем, так, старлей. Я предлагаю вашей конторе сделку: головы Банкира И Профессора в обмен на то, что вы забудете о моем существовании. Сами вы их век не найдете, а если и найдете, то посадить не сможете. Не сможете ведь, правильно я говорю? Все вы про них знаете, а доказать не можете.

Любой сопливый адвокатишка выдернет их у вас из зубов одной левой, а они наймут не сопливого.

— Все это так, — сказал Колокольчиков слабым голосом.

В глазах опять двоилось и плыло, он забыл, что хотел сказать дальше и долго ловил ускользающую мысль. Пока он этим занимался, Катя с болезненной гримасой наблюдала за его лицом.

— Все так, — повторил он для разгона, — но наша, как ты выразилась, контора на такую сделку не пойдет.

— Значит, я неправильно выразилась, — сказала Катя. — Я имела в виду вас с Селивановым. Вы на это сможете пойти?

— Думаю, смогли бы, — тяжело кивнул непослушной головой Колокольчиков. — Я бы, наверное, пошел. Не знаю, как майор. Только что нам за выгода? Представь: ты сдаешь нам Банкира и Прудникова...

— Трупы Банкира и Прудникова, — поправила его Катя.

— Хорошо, трупы. Ты сдаешь нам трупы, мы берем тебя. Законность соблюдена, ментовская совесть чиста, раскрываемость повышается, премиальные капают... какой нам смысл тебя отрубать?

— Меня вы не возьмете, — спокойно сказала Катя. — Разве что уже холодную. А я постараюсь прихватить с собой побольше народу. Ты же видишь, мне терять нечего. В зону я не пойду.

— Знаешь, как это называется? — через силу усмехнулся Колокольчиков. — Детский лепет. Впрочем, я тебя понимаю. В зоне ты точно долго не проживешь.

— Короче говоря, — сказала Катя, — завтра примерно в это же время сюда приедет Банкир... думаю, что приедет. Ваше дело ментовское: дуть в свистки, суетиться и стрелять в воздух — короче, отвлекать охрану. Я беру Банкира и еду с ним к Профессору. Все. И расстанемся друзьями, — добавила она, вспомнив Костика.

— Все гениальное просто, — с натужной иронией сказал Колокольчиков. — А почему ты решила, что Банкир вот так запросто отвезет тебя к Прудникову?

— А я его попрошу... Дай-ка я все-таки перевяжу тебе голову, старлей, а то как бы последние мозги не вытекли.

— Там что, дырка? — поинтересовался Колокольчиков.

— Нету, нету, не дрожи. Череп у тебя типично ментовский, гвозди можно ровнять.

— Спасибо, — сказал Колокольчиков. — Чем это ты меня?

— А молотком, — откликнулась Катя уже из ванной. — Я женщина одинокая, у меня в хозяйстве все есть: и молоток, и дрель...

— Хорошо, что не дрелью, — сказал Колокольчиков.

— Почему это хорошо? — спросила Катя, возвращаясь с мотком бинта.

— Терпеть не могу, как они жужжат, — признался Колокольчиков. — На бормашину похоже, а я ее боюсь больше всего на свете.

— Эх ты, — сказала Катя, подходя, — моя милиция меня бережет... Надеюсь, обойдется без глупостей?

— Здоровья у меня на глупости нет, — вздохнул Колокольчиков. — А жаль. Глупости ведь разные бывают.

— Слюни подбери, — сказала Катя, присаживаясь рядом с ним на корточки. Ее голое гладкое колено оказалось прямо у Колокольчикова перед носом, и он стал смотреть на это колено, чувствуя, как в нем постепенно просыпается желание делать глупости. — Пришел сюда с пистолетом, а теперь глазки строит, — продолжала между тем Катя, ловко бинтуя ему голову. — Старший лейтенант Колокольчиков при исполнении служебных обязанностей, будучи контужен и прикован к батарее собственными наручниками, делал преступнице нескромные предложения... Что скажет майор Селиванов? Ну вот, на первый случай сойдет. В твоей ментовке тебя перебинтуют, и больше не входи к женщинам без стука.

Она снова ушла в ванную и через минуту вернулась в свитере и джинсах. Сдернув со штатива куртку, она натянула ее на плечи и взяла со стола пистолет Колокольчикова, который, оказывается, все это время пролежал там.

— Это я возьму себе, ты уж не обессудь, — деловито сказала она, засовывая пистолет во внутренний карман куртки.

Колокольчиков вздохнул. “Хорошо бы отделаться строгим выговором”, — подумал он с тоской. Катя вышла в прихожую и тут же вернулась, неся телефон, за которым волочился длинный провод.

— Это тебе, — сказала она. — Когда я уйду, позвонишь Селиванову, пускай он тебя заберет. Передашь ему наш разговор. Да, это тоже твое, — она бросила на колени Колокольчикову его служебное удостоверение. — Выздоравливай, старлей.

Она вышла, аккуратно притворив за собой дверь. Колокольчиков снова вздохнул, придвинул к себе телефон и стал набирать номер, неловко орудуя левой рукой.

— Сан Саныч, — сказал он в трубку, — Колокольчиков говорит. Тут такое дело...

Он на секунду замялся, опять протяжно вздохнул, вознес к небу коротенькую молчаливую молитву и стал излагать.

Глава 12

Грузный мужчина с комплекцией начинающего терять форму боксера-тяжеловеса бросил взгляд на золотой “ролекс” и раздавил в пепельнице сигарету.

— Время, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, и неторопливо поднялся из глубокого кожаного кресла.

— Может быть, все-таки не стоит, Банкир? — с надеждой спросил заросший густой иссиня-черной бородой человек, поспешно вскакивая со своего места. — Боюсь, нечисто тут. А ну, как засада?

— Не сепети, Борода, — сказал Банкир и солидным округлым жестом провел ладонью по лысому черепу. — Какая засада? Откуда ей там взяться? Эта соплячка к ментам не пойдет. Раньше — да, могла, но не теперь. Она, дружок, теперь по самое некуда увязла, и дорога ей одна — в зону. А в зоне о ней позаботятся... Но она к ментам не пойдет. Ей, пташке божьей, кажется, что она сможет у меня жизнь свою выторговать. Опять же, могла бы, кабы раньше об этом подумала. Я ведь добрый, ты знаешь.

Борода с самым серьезным видом покивал головой.

— Давай я сам съезжу, — предложил он. — Ну, зачем ты туда поедешь? Легавка землю роет, аж комья летят. Отсидеться бы тебе, не рисковать. А я бы ребят взял и смотался туда и обратно. Всех делов-то на две минуты — курицу эту замочить...

Банкир медленно повернул голову и надолго остановил на Бороде тяжелый тусклый взгляд. Борода увял.

— Ну, чего ты, в самом деле, — не выдержав, промямлил он. — Я ведь хотел как лучше...

— Замочить... — с непередаваемо презрительной интонацией процедил Банкир сквозь белоснежные зубные протезы. — Замочить... Все верно. Чего уж проще — бабу замочить. Сколько раз вы ее уже мочили, уроды?! — вдруг страшным голосом заорал он. — Сколько раз, я тебя спрашиваю?! И скольких из вас она уже перемочила? А сама, между прочим, жива и здорова! Телефончик вот раздобыла, стрелки мне забивает, сука! А ты знаешь, как она его раздобыла, этот телефончик?! По харе твоей песьей вижу, что знаешь! Одна баба против вас, а вы дохнете пачками, как наши воины в Чечне! Твари позорные, суки лагерные, нары по вас плачут, так вы же и меня за собой утянете, козлы безмозглые! Нет уж, дружочек, — сказал он вдруг совершенно спокойно и далее вкрадчиво, — я с вами поеду. Вы ее, конечно, замочите, только я хочу на это своими глазами посмотреть. Убедиться хочу, что она опять из могилы не встанет. Да и послушать интересно, что она петь будет. А менты... Не допрыгнуть им до меня, дружочек ты мой, кишка у них тонка. Только и могут, что за неправильную парковку оштрафовать... Скажи Спиннингу, пускай запрягает.