Создатели - Эдуард Катлас

Слов было не разобрать, но почему-то все поняли — тренировка.

С краев строя появились еще двое — по всей видимости, инструкторы. Не такие мощные, как Гунн, зато такие же молчаливые.

Они тренировались долго, и Лютик не переставала удивляться про себя, насколько хорошо проработана эта игра. Удары меча противника болезненно отдавались в плече, если ей удавалось прикрыться щитом. К концу тренировки рука, что держала щит, оказалась полностью отбита, а плечо левой покрыл сплошной синяк. Несколько шишек на лбу довершали картину.

Успокаивало только то, что все ее противники так легко не отделались. Лена знала, как бить, куда бить и когда бить. Она не боялась использовать хитрые приемчики, бросаться в атаку, заставая соперника врасплох, и уходить в глухую оборону, делая бесполезным применение грубой силы. Почти бесполезным, если не считать синяки.

Трое их командиров ходили между тренирующимися и помогали — что-то подсказывали, кого-то поправляли. Но не произносили ни одного лишнего слова. Ей казалось, что если бы командиров не было, то тренировка точно так же шла бы своим чередом. Но они были важны для того, чтобы поддерживать у этой небольшой армии боевой дух. Само их присутствие внушало уверенность, чувство сплоченности, ощущение важности предстоящих событий.

Новый приятель Лютика в основном тренировался с небольшим арбалетом. Что же, к концу занятия он хотя бы научился его перезаряжать за разумное время. Может быть, когда дойдет до драки, он не будет так уж бесполезен? Она бы не хотела, чтобы он начал с «фрагов» и восстановления в точке входа.

Надо признать, он ей чем-то понравился.

Лекс

Ему было интересно, как выглядит ночь в центре галактики. Там, где звезд слишком много, чтобы ночь существовала как таковая.

В этом мире солнце было похоже на чадо, которое излишне демократичные родители отдали на воспитание улице. Оно было слабым. Едва умудряющимся заглушить сияние неба в течение дня. Но даже днем главная звезда этой системы могла только смазать очертания своих соперниц, убрать их из виду, но не избавиться от них полностью. Поэтому небо почти все время, кроме разве что полдня, светилось в дополнение к свечению местного солнца. Помогало, так сказать.

А ночью звездное небо захватывало инициативу окончательно.

Ночь на этой планете не означала темноты. Не означала необходимости зажечь огонь, чтобы увидеть что-то вокруг. Разве что тени на поверхности практически исчезали, потому что свет шел от всего неба.

А небо сияло.

Можно было выбирать любой кусочек этого неба и часами рассматривать его в отдельности. Можно было просто смотреть наверх, пытаясь охватить взглядом всю картину разом. Звезды всех цветов, мыслимых и немыслимых, и невозможно было найти ни одной частички неба, свободной от них.

Но небо не было однородным, звезды организовывались в группы, по миллиону-другому в каждой, и пытались завладеть этим небом. Где-то преобладали оранжевые сполохи, где-то желтые. Если поднять глаза чуть выше далекого пика, то можно было наблюдать, как красный звездный протуберанец пытается хитрым обходным маневром обойти голубое свечение соперников. А они защищаются, набросив вокруг размытое облако межзвездной пыли, смазывающее очертания отдельных звезд, но светящееся даже ярче, чем они, — по крайней мере, на этом небе.

Все краски всех миров были тут. Были и те, что Лекс не рисовал, потому что его глаза их не видели. Но он знал, что цвета идут дальше возможностей его восприятия. И это знание мальчика превращалось в реальность в этом мире.

В мире, созданном для того, чтобы быть запоминающимся.

Сюда сны стекались после начальной тренировки. Которую он устроил в трех последних мирах, полноценных мирах, но не таких красивых, как этот, для того чтобы произвести отсев.

Те сны, что попали в его армию по ошибке, по сомнению или по минутной слабости, исчезали во время тренировок. Исчезали и другие, но у остальных был шанс, неплохой шанс вернуться. А чтобы они сумели этим шансом воспользоваться, он и создавал этот мир.

Скалистые холмы планеты окружали костры. Не для освещения — для тепла, мир оказался холодноват. Костров было не так уж и много, сотня-другая, а это значило, что в армии Лекса сейчас несколько тысяч мечей. И волшебников. И стрелков. Хотя, как оказалось, людям почти не снится, что они пользуются огнестрельным оружием. Редко. Память многих поколений во снах просто затирает налет последних веков? Или подсознание просто отторгает саму возможность слишком легкого убийства? Или все проще — и Лекс так и не понял, какие сны у людей с оружием?

Бойцов-снов с пистолетами и автоматами нашлось всего несколько десятков. Три костра неподалеку от холма, на котором он сидел, продолжая доделывать некоторые штрихи этого мира. И позволяя своей армии осматриваться, знакомиться, привыкать к обстановке. Делать все, чтобы, если понадобится, увидеть это следующим сном. Чтобы этот мир стал на какое-то время для них навязчивой идеей, маниакальным видением, от которого невозможно избавиться.

С первой задачей мальчик справился. Поток снов будет только шириться, потому что он учел все ошибки первых грез, уничтожил неэффективные, создал новые. Его армия могла выступать хоть сейчас.

Только вот куда?

Во-первых, он не знал, как найти Душителя Снов. И не знал никого, кто знает.

Во-вторых, он хотел бы проверить возможности своей армии на противнике полегче. Но ему претило нападать, атаковать самому. Да и не было у него известных врагов в этом мире. Пока никто из звездочек в его рубке — перекрестке миров — не проявил агрессии.

К счастью для Лекса, со второй проблемой ему помогли справиться.

Лена

Она не понимала, кто командует этой армией.

Хотя такое состояние было как раз привычно. Даже когда формально «самый главный» есть, от него, как правило, мало толку в тактическом бою. В нем важнее пошевеливаться и не подставляться. А все окрики и понукания сверху можно пропускать мимо ушей.

А стратегией Лютик не занималась. Ее делом было углубиться в гущу врагов, устроить там дебош, деморализовать, отвлечь тяжеловесов и лучников от магов. Перебежать в другое место, пока окружающие враги не сориентировались, чтобы начать там то же самое.

А куда идти и зачем — ее не касается. Флаг поднят, боремся за справедливость, или за поруганную честь, или за нерушимость границ. Главное, за правое дело, остальное — детали.

Мир, в который их переправили после подготовки, оказался красив. Чудесен. Если бы это не был всего лишь сон… На краю сознания Лена понимала, что это не игра, а только сон, позволяющий ее мыслям обрести форму реальности (меч в руке как влитой, а ростовой щит сделан из чего-то настолько легкого, что она почти не чувствует веса), раскрыться ее талантам (она в жизни не смогла бы представить себе такого неба нигде, кроме как во сне) и желаниям (Дима по-прежнему где-то рядом, подобрал себе замысловатый арбалет со сложным механизмом для стрельбы тремя болтами одновременно).