Обречённые. Том 1 - Павел Буркин

— Танкисты?! — прилетела сквозь смог фраза на английском. Ффух, свои… — Живо сюда!

Толком не видя, куда, Имре метнулся к завалу из бетонных обломков. Штефан немного промедлил… И больше уже не успел никуда.

Ту-ду-ду-ду-дух! Басовитый грохот раздался не так уж далеко, метрах в двадцати. Будто в замедленной съёмке Имре увидел, как будто взрывается голова Штефана, как вылетают кровавые клочья из спины, грудь прочерчивает пунктир здоровенных, палец просунуть можно, дыр. Последняя пуля попала в инстинктивно дёрнувшуюся руку — и только оторванная по локоть конечность упала наземь. Брызжущее кровью тело сбило с ног и швырнуло назад. Ещё одна очередь стегнула завал, свинцовая плеть прочертила развалины ещё и ещё раз.

Слушая, как над головой шелестят крупные пули, Имре вжимался в пыльные камни. Сверху сыпалось бетонное крошево, осколки больно жалили сквозь одежду. Больше всего на свете хотелось вскочить и бежать из этого ада прочь. Но Имре знал: это и нужно неведомым стрелкам. Если он побежит, хватит одной очереди.

Отбросив лежащий наверху кирпич, пуля зло свистнула прямо над ухом, волосы ощутили колебание воздуха. Имре вжался в камни пуще прежнего, он жалел, что не может зарыться в кирпичное крошево, он не замечал, что какой-то острый обломок больно впивается в бедро. О том, чтобы отстреливаться, не могло быть и речи.

…Огонь прекратился так же внезапно, как и начался. Раздался хриплый многоголосый рёв на каком-то неизвестном языке. Из мрака вынырнули оскаленные хари… Таких он не видел даже в фильмах ужаса. До сих пор стрелять приходилось в неясные абрисы, метавшиеся на грани видимости, или даже по сигналам пеленгаторов. Теперь бывшему менеджеру туристической фирмы, продававшей путёвки в Подкуполье, предстояло увидеть местных вблизи…

— Что за…

— Они это! — прохрипел сержант из охранения. Бронестекло забрала не выдержало попадания пули, пошло трещинами, а во время скачек по развалинам осыпалось стеклянной крошкой. Ему предстояло вволю надышаться воздухом Подкуполья, благо, дома ждали все чудеса медицины двадцать второго века… — Видят, суки, что брони не осталось! Приготовиться! И… Делай, как я!

Сержант вскочил первым — и саданул короткой очередью перед собой. Но вместо того, чтобы снова залечь, он бросился вперёд, балансируя на шатающихся обломках. На гребне завала он дал ещё очередь — судя по полному боли визгу, на сей раз попал. Это помогло: Имре вскочил следом и, поскольку так скакать по камням не умел, обдирая колени и добивая почерневшие от грязи штаны, пополз следом. Справа и слева кто бежал, как командир, кто полз, как танкист — через вал обломков перебирались остальные. Они запаздывали всего на миг, но запаздывали. Первый удар однорукому, зато двенадцатипалому монстру с куском рельса в руке нанёс сержант.

Имре видел, как монстр взмахнул ржавым рельсом. Двухметровая железяка в единственной руке сидела, как влитая. Рельс басовито прошелестел в нечистом воздухе, метя по ногам командира. В последний момент сержант подпрыгнул, пропуская чудовищную дубинку под собой и одновременно сокращая расстояние. Миг — и длина рельса из преимущества стала помехой. Однорукий боец ещё мог спастись, если бы отшатнулся назад, но сразу не сообразил, а миг спустя сержант уже выбросил обе руки с автоматом в длинном выпаде. Жало штыка с хрустом вошло в грудь однорукому, потом ещё раз и ещё… Обливаясь кровью, монстр выронил зазвеневший о камни рельс — и шумно рухнул сам. Пространство перед командиром освободилось, и он немедленно этим воспользовался: автомат изрыгнул короткую, в два патрона, очередь в грудь коренастому, широкому в кости чудищу с низким, будто вмятым внутрь лбом…

Имре едва успел уклониться от странного — всё покрыто какой-то странной, грязно-фиолетового отлива, шерстью существа. Трупно-синяя с блёклыми серыми бородавками голова абсолютно лысая, и глаза чуть ли не на висках, жуть… В руках, именно руках, а не клешнях, лапах или вовсе непонятных культяпках, мутант держал старый-престарый, почти двухвековой давности «Калашников» такие «польские» автоматы Имре видел в каком-то будапештском музее. Оскалив гнилые зубы и выдохнув в лицо танкисту волну смрада, монстр взревел от ярости, приклад взлетел дубиной кверху и устремился к голове противника. Полностью уклониться Имре не успел, железная набойка приклада сорвала со лба лоскут кожи — зато почти столь же старый пистолет-пулемёт плюнул четырьмя пулями в живот синему. Пули опрокинули монстра навзничь, изо рта сочилась густая бурая кровь…

…Не всем так везло. Сержант упал почти сразу, без вскрика: ржавая, кривая, но на совесть заточенная и тяжёлая железяка ударила его в грудь. Кевларовый панцирь, рассчитанный на пулю, спас хозяина — но очень ненадолго: сверху навалилось какое-то мелкое, но юркое существо. Вроде бы у него было семь лап с острыми, чёрными когтями. Мужчина пытался скинуть зверька с себя, тот яростно завизжал, и нож лишь вспорол дымный воздух, сталь звякнула о камни. Наконец, найдя слабину, когти глубоко вошли в тело. На первый взгляд ранение было пустяковым — но командир группы захрипел, вытянулся в агонии — и затих, пространство между лицом и бронестеклом заполнилось серо-бурой пеной. Похоже, коготки были ядовитыми.

Очереди прочертили кровавый пунктир по груди ещё одного местного, тот был бы совсем похож на человека, если б не мохнатые лапы, которыми мутант ступал хоть по битому кирпичу, хоть по ржавым железякам, усеивающим заводской двор. «Хоббит» — всплыло в голове Имре слово из старой книжки. Но в последний момент, когда уже стекленели выпученные глаза, существо сомкнуло на шее солдата длинные, костлявые лапы, поросшие жёстким чёрным волосом. Его спину рвали заполошные очереди, в бок несколько раз вонзился нож — но последним, возможно, уже посмертным усилием он свернул голову на бок. И только когда ноги добровольца подогнулись, а тело мешком повалилось в грязь, «хоббит» позволил себе упасть сверху. Так они и легли, не разжимая объятий — будто предавались противоестественному разврату посреди войны.

Повалив очередного мутанта, рослый пехотинец работал ножом, как отбойным молотком, он сам задыхался от хлещущей смрадной крови, липнущих к бронестеклу клочьев грязной шерсти, но остановиться не мог. Само существо, необычайно длиннорукое, напоминающее неимоверно исхудавшего орангутанга, всё сучило мосластыми ногами, скребло когтями землю, никак не желая умирать. В следующий миг солдату в голову угодила пуля из старенького автомата, она звонко клюнула в бронестекло — и пехотинец опрокинулся головой прямо в развороченную брюшину мутанта… Что стало со стрелявшим, Имре не заметил: ему было не до того.

Откуда появился этот безоружный, и, на первый взгляд, неуклюжий монстрик, Имре так и не понял. Рукопашная свалка давно распалась на сегменты, отделённые друг от друга пологом смога. Что происходит дальше двух-трёх метров, можно было угадать лишь по звукам.

Существо было с двумя ногами, двумя руками и вполне человеческим лицом. Зато сзади по земле волочился огромный, чешуйчатый чёрный хвост. Чтобы удерживать равновесие, мутанту приходилось постоянно наклоняться вперёд, но двигалось создание на диво шустро, хвост стремительно скользил по камням. На конце был настоящий костяной меч, жутковатые зазубрины свидетельствовали, что под удар лучше не попадать.

— Ну! Иди сюда! — прохрипело существо. Языка Имре не знал, но переводчик не требовался. Переводила ненависть. — Что, штанишки намочил? Только детишек стрелять можешь, да и то в танке сидя?

— Вас, выродков, так и надо валить, — сплюнул Имре. — А лучше газом травить. Из убитого отродья не вырастет чудищ…

Имре нажал на спусковой крючок, но пистолет-пулемёт отозвался лишь коротким щелчком: венгр и не заметил, как выпустил последние патроны. Отшвырнув оружие, он едва успел вырвать из мёртвых рук сержанта автомат — и, совсем как тот, попытался достать хвостатого штыком. «А вот и не угадал, ему так быстро не уклониться!» — подумал Имре, когда длинные руки оплели ствол автомата — и резко рванули вверх и на себя. Имре не выпустил оружия — но сам посунулся вперёд. Он ещё пытался удержать равновесие, когда существо резко развернулось, и хвост наотмашь, будто исполинский кнут, рухнул поперёк хребта… Уже падая лицом в груду битого кирпича, Имре почувствовал, как рвал в клочья форму, оставляя длинную кровавую борозду на спине, костяной меч. Потом сознание погасло. Он уже не видел, как одного за другим прикончили, буквально разодрали на куски, несмотря на броню, оставшихся трёх солдат. И как трое хлипеньких, мосластых мужичков, уложив на камни закопчённые трубы гранатомётов, подхватили бесчувственное тело.

— Сперва свяжите, — скомандовал хвостатый. — И тащите к Мэтхену. «Языком» будет. Надо ещё парочку взять. Посмотрите тут раненых… Живее, живее, это только начало…