Природа боится пустоты - Дмитрий Александрович Фёдоров

Существенный прогресс наблюдался и в керамике. Греческие мастера освоили ножной гончарный круг, что позволяло изготавливать изделия невероятного качества и красоты. Для раскрашивания применялся специально изобретенный лак, отличавшийся невероятным блеском.

Одновременно с этим практически в каждой области возникает и развивается сильное разделение труда. Каждый ремесленник занимается лишь небольшой частью общего дела, что позволяло довести навыки до совершенства и превосходно выполнять свою часть работы. Таким способом изготавливали мебель и шили обувь, обрабатывали металлы и готовили пищу. Результат неизменно оказывался хорош — на греческие товары всегда имелся спрос.

При этом большие мастерские в Греции возникали редко: считалось, что несколько десятков рабочих — это уже очень крупное предприятие. Богатые люди предпочитали не рисковать и вкладывать средства одновременно в несколько мелких производств, в торговлю, в недвижимость, а также давать деньги в рост. Как следствие, практически везде в Элладе что-либо изготавливалось или обрабатывалось.

Впрочем, разнообразные сложные механизмы (даже уже известные грекам) внедрялись в производство крайне медленно, либо же не использовались вовсе. Причиной тут выступало в первую очередь рабовладение и проистекающее из него презрение свободных эллинов к грубому физическому труду. Естественно, что эффективность примитивных технических устройств была чрезвычайно низкой, поэтому хозяину мастерской оказывалось проще и дешевле купить новых рабов, чем облегчать труд старых с помощью сложной и дорогой конструкции. Более того, есть все основания считать, что если бы древние греки отказались от рабовладения и сделали ставку на массовое внедрение сложной техники, то никакого экономического расцвета у них бы не случилось — слишком несовершенной была еще техника, и ее чрезмерное использование принесло бы лишь разорение.

Единственным областями, где технические новшества регулярно появлялись и приветствовались, были военное и морское дело. Форма и оснащение кораблей постоянно совершенствовалась и улучшалась, триера постепенно вытеснила более примитивные типы военных судов. Также к концу классической эпохи всё большую роль начинают играть различные стенобитные и метательные орудия.

В целом же можно заключить, что у греков поначалу не было особой необходимости и желания научно осмыслять свою техническую деятельность. Расцвет рабовладения и вовсе низвел любой физический труд до уровня призираемого занятия. Лишь высококвалифицированные ремесленники и хозяева мастерских пользовались некоторым авторитетом и политическим влиянием, но хоть в их искусстве зачастую и требовались практические знания арифметики, геометрии, механики, и химии, для этого вполне хватало тех основ, что можно было заимствовать на Востоке.

Мнение греков о самих себе

Интересно, что сами греки оценивали свои достижения весьма скромно. Во времена поздней античности считалось, будто Пифагор специально ездил обучаться к египтянам, персам, финикийцам, вавилонянам, фракийцам, индусам и даже к галльским друидам. Рассказы о таких путешествиях неизменно интерпретировались как свидетельство того, что существенную часть своих знаний греческий мудрец перенял у восточных соседей. Современникам казалось удивительным то, что множество интеллектуальных и культурных новшеств появилось в Элладе столь быстро и будто бы из ниоткуда, поэтому заимствование казалось простым и понятным объяснением. Однако все наши знания о культурах древнего Востока позволяют утверждать — греки не могли перенять науку и философию у других народов, поскольку в VI веке до нашей эры ничего подобного нигде в мире попросту не существовало. Безусловно, некоторые конкретные заимствования знаний имели место, но едва ли греки могли взять у египтян доказательства геометрических теорем, ведь египтяне не доказывали теоремы.

При этом в разное время греки брали на Востоке стили живописи и скульптуры, алфавит, чеканку монет, мифологические мотивы и ремесленные либо технические навыки. Нужно, тем не менее, понимать, что в первую очередь от одного народа к другому передается как раз то, что приносит непосредственную материальную пользу (инструменты, оружие, сельскохозяйственные новшества, предметы обихода) или то, что легко воспринимается большим количеством людей (легенды, обряды). Неудивительно поэтому, что уже в IV веке до нашей эры греки знали вавилонские названия планет, а вот методы расчета их движения начали использовать лишь двести лет спустя. Многие эллины интересовались астрологией и мистическими ритуалами, а вот обучиться сложным методам математических расчетов хотели и могли лишь единицы.

Оказавшись в уникальных исторических обстоятельствах и являясь одним из наиболее творческих народов, греки были при этом довольно низкого мнения о собственных возможностях и почти не понимали причин и механизмов своей интеллектуальной активности. Новые мысли самостоятельно прорастали на греческой почве из крохотных восточных семян, однако в Элладе упорно искали и вавилонский египетский след своих достижений. Такую позицию разделял уже Геродот, который, что характерно, сам был родом с Востока. Аристотель авторитетно (и ошибочно) объявлял Египет родиной теоретической математики: предполагалось, будто Фалес и Пифагор заимствовали там геометрию, которая возникла из необходимости заново разделять землю на участки после каждого разлива Нила.

Несомненно, в Египте, как и Вавилоне, действительно было развито искусство землемерия, а также навыки практических вычислений. Но все они представляли собой набор рецептов — как нужно действовать, дабы получить требуемый результат. Об обосновании и объяснении самого рецепта не шло даже и речи — это сугубо греческая постановка проблемы, которая, по сути, и является началом науки. Однако в V веке до нашей эры эллинов накрыла такая мощная и стремительная волна социальных изменений, что они просто не успевали осмыслить причины происходящего. Человечество до сих пор не до конца этому научилось, а в рассматриваемую эпоху только-только появилось само понятие истории. Проще всего было назначить (или выдумать) гениального полумифического первооткрывателя, либо же указать источник новшества — соседнюю страну с невероятно древней и развитой культурой (о которой греки почти ничего не знали), откуда гипотетически можно было заимствовать всё что угодно. Такое объяснение казалось вполне разумным. Следует также помнить, что аристократические представления той эпохи однозначно трактовали всё старинное, как наилучшее. Искать истоки собственных достижений в глубине египетской истории было столь же естественно для греков, как для первых ученых нового времени искать подтверждение своих теорий у античных мыслителей.

С наступление эллинизма, когда повсеместно происходило смешение греческих и восточных культур, авторы исторических текстов стали «отправлять» в образовательные путешествия практически всех философов, включая тех, кто, как было хорошо известно по источникам прошлых веков, вообще никуда не ездил. Особо почитаемым мыслителям –

таким, как Пифагор, — приписывали посещения чуть ли не всех известных стран и земель. Греки завоевали Восток оружием, но сами оказались завоеваны его колоссальным культурным наследием и неисчислимым богатством.

Логико-дедуктивный метод

Но что же именно появилось в греческой культуре, чего ранее не имелось у других? Ответить совсем непросто: можно назвать конкретных философов и перечислить их идеи,