Америка с чёрного хода - Николай Васильев

– Интересно, продолжает ли он до сих пор свои вылазки из потустороннего мира в нашу земную юдоль? – спрашивает один из моих спутников.

– А вот мы сами сейчас это проверим, – в тон ему отвечает другой. – Мы поедем по двадцать восьмой дороге, а она ведет как раз через Катскильские горы, где имеет привычку разгуливать Гудзон…

Горы начинались от самой реки. Через несколько минут мы въехали на территорию государственного Катскильского заповедника, учрежденного для того, чтобы сохранить в неприкосновенности природную красоту Катскильских гор, их флору и фауну. Эта предосторожность бы»а вполне уместной, если принять во внимание, что Нью-Йорк является наиболее густо населенным из всех штатов и что хищническое хозяйничанье частного капитала, связанное с вырубкой леса и уничтожением животного мира, быстро меняет его ландшафт.

Катскильские горы не высоки, самая большая из их вершин не превышает тысячи пятисот метров. Густой лес, подымающийся вверх по склонам, придает им очень живописный вид. Местами склоны переходят в крутые обрывы, и тогда кажется, что скалы вот-вот обрушатся на дорогу.

Дорога через горы оказалась далеко не первоклассной. Плохой покров, требующий серьезного ремонта, и частые повороты замедляли наше движение. За пределами заповедника рельеф местности принял более спокойный характер, но дорога попрежнему оставляла желать лучшего. От Гайд-парка мы ехали по маршруту, который не считался магистральным и потому не поддерживался в хорошем состоянии. На его трассе не лежало ни одного крупного города. Кругом были только фермерские усадьбы и небольшие местечки, живущие за счет окрестного сельского хозяйства. В одном из них, носившем экзотическое название Дели, мы сделали остановку.

Возле крохотной харчевни, в которой мы завтракали, стояли две допотопные легковые машины, настолько изношенные, что, кажется, уже ничто не могло заставить их передвигаться. Однако, судя по всему, они еще продолжали вести трудовое существование. Их хозяев мы нашли в харчевне. Это были пожилые фермеры. Они сидели за соседним столиком и молча уничтожали свой «ланч».

Я решил поговорить с фермерами. Это оказалось не так-то просто. На приветствие «хелло» они ответили каким-то нечленораздельным звуком, а на дальнейшие попытки реагировали неопределенными репликами и взглядами, которые как бы говорили: «Что вам, праздным горожанам, от нас нужно? Оставили бы вы нас в покое».

Однако я знал, чем их можно расшевелить. Посетовав на дороговизну жизни в Нью-Йорке, я как бы мимоходом выразил предположение, что пригородные фермерские хозяйства при такой благоприятной конъюнктуре должны жить припеваючи. При этом мне пришлось покривить душой, так как я знал, что в действительности дело обстояло совсем иначе: бешеный рост цен на продовольственные товары явился результатом спекулятивной деятельности крупных монополий, выгодной, разумеется, только им самим. Непосредственные производители продуктов питания – американские фермеры – не получали от вздутых цен никакой выгоды, так как они большей частью уже давно не были самостоятельными хозяевами и в полной мере зависели от своих кредиторов – агентов монополий. Но мой тактический ход оказался верным.

– Вы, я вижу, шутник, – хриплым голосом сказал один из фермеров.

Я с трудом разбирал непривычную для моего слуха речь жителя сельской местности. Мой собеседник решительно игнорировал законы английской грамматики.

– Ты слышишь, Джад? Они говорят о высоких ценах на наши продукты в Нью-Йорке… Хотел бы я продавать свое зерно и овощи по таким ценам. Но ведь продаем-то мы все это не в Нью-Йорке, а здесь, в Дели, в Стамфорде, в Кольерсвилле, а больше всего у себя на ферме. Известно ли вам это, господа горожане?

Мы промолчали.

– И я, и Джад, и наши соседи – все мы продаем свои товары здесь. За ними к самому амбару приезжает грузовик от «Юниверсал агрикалчарал ассосиэйшн». Они очень предупредительны, эти господа, они обо всем заранее подумают. Нам ни о чем не надо беспокоиться. Но цены… О, они совсем не те, что в Нью-Йорке, мистер! А вот за городские товары мы платим не меньше вашего. Вы видели наши «лимузины»? – фермер кивнул в сторону окна. – Когда-то я мог купить подержанную, но еще сносную машину. А теперь для того, чтобы приобрести вместо этой развалины мало-мальски приличный подержанный автомобиль, я должен остаться без единого цента, да еще залезть в долги. Моя ферма приносит в год всего четыреста пятьдесят долларов дохода, да из них я еще должен уплатить налоги. Значит, на все расходы у меня остается доллар в день. Где уж там говорить о машинах! Скоро вообще ничего покупать не будем…

Теперь мои собеседники наперебой рассказывают о махинациях местной агентуры монополий, о тяготах сельской жизни, о непрерывно ухудшающемся экономическом положении фермеров.

Монополистические организации по скупке сельскохозяйственных продуктов положительно не дают фермеру дышать. Они отрезают ему все пути для самостоятельного выхода на рынки, скупая товары на месте, иногда даже на корню. Продукт его труда на пути от фермы до городского потребителя проходит через руки многих жадных дельцов. В каждой из этих рук непременно остается какая-то часть цены, уплачиваемой городским потребителем. Деньги, вырученные за продажу своих продуктов по низким ценам фермеру приходится тратить на сельскохозяйственные машины, удобрения, предметы обихода, которые он по вздутым ценам покупает у тех же грабительских монополий. При таких условиях у фермера систематически не хватает средств от урожая до урожая, и он вынужден обращаться за кредитом к тем же компаниям или банкам. Те и другие взимают за ссуды буквально ростовщический процент.. Иногда он доходит до 30-40%. Из этой долговой кабалы фермер, как правило, уже не может выкарабкаться.

Именно в таком катастрофическом положении находится здесь один из наших собеседников, именуемый Джадом. Его ферма, давно заложенная и перезаложенная, в ближайшее время, повидимому, будет продана с молотка, так как Джад не в состоянии вносить даже проценты по закладной. Тогда хозяином фермы скорее всего станет «Юниверсал агрикалчарал ассосиэйшн», которая продаст ее или станет сдавать в аренду. Если «мэнэджер» (управляющий) местного филиала ассоциации окажется снисходительным, то, может быть, он сдаст ферму в аренду самому Джаду.

Джад и его друг вспоминают, что в свое время существовали организации фермеров, препятствовавшие продаже с молотка фермерских имений за долги. Видимо, они глубоко сожалеют о том, что эти организации прекратили свое существование, и мечтают о создании новых.

– А не тяжело вам будет выступать в – роли арендатора собственной фермы? – спрашиваю я.

– Конечно, тяжело, – хмуро отвечает Джад. – Но, откровенно говоря, мое положение тогда вряд ли намного будет отличаться от нынешнего. Моя семья и сейчас тоже живет впроголодь.

– Ну, а если ферму вам не сдадут?

– Тогда наймусь рабочим на чужую ферму или пойду в город.

По невеселому тону Джада можно понять, что эту перспективу он считает наиболее вероятной.

– У вас большая семья?

– Жена и двое детей…

Дальше я уже не расспрашиваю. Остальное ясно. Таких, как Джад, в Америке множество. Вчерашний фермер-собственник, а ныне батрак, кочующий с места на место в поисках работы, – это фигура, вполне типичная для американского сельского хозяйства.

Я пожимаю руки Джаду и его товарищу, после чего наш «кадиллак» снова трогается в путь.

За Дели двадцать восьмая дорога перешла в двадцать третью, затем в восьмидесятую, затем в тринадцатую, но все они были одинаково посредственны.

Только тогда, когда мы выбрались на федеральную двадцатую дорогу, ведущую от Олбэни в Буффало, «кадиллак» смог снова развить большую скорость. Но это оказалось очень рискованным предприятием, ибо впереди, позади нас, а также навстречу нам мчалось огромное количество автомобилей. Многие водители нарушали правила движения и допускали обгон без необходимых сигналов. В сплошном потоке машин я различал немало таких, которые по своему внешнему виду и техническому состоянию, как две капли воды, были похожи на «лимузины» Джада и его товарища. Мало-мальски требовательная инспекция не разрешила бы эксплоатацию этих развалин, представляющих прямую опасность для жизни пассажиров. Но в Америке с этим мало считаются. Американская статистика автотранспорта выглядит столь внушительной, между прочим, именно потому, что она относит к числу действующих автомашин любое отжившее свой век старье, лишь бы оно имело регистрационный номер.

Особенную опасность представляли громадные автобусы дальнего следования и многотонные грузовики-фургоны. Оба вида транспорта конкурировали с железными дорогами. Для того чтобы эта конкуренция была успешной, шоферы машин не останавливались перед систематическим нарушением правил движения. Стоило бешено мчавшейся громадине хотя бы краешком задеть наш «кадиллак», как от него осталась бы только груда железного лома. Имея в виду это обстоятельство, мы решили вести себя вполне благонравно и снизили скорость до нормы. Каждый раз, как на горизонте появлялся автобус или «ван» (грузовик-фургон), мы старались держаться как можно ближе к обочине дороги.