Единственные дни - Наталья Бондарчук

Не довелось! Что ж, остается лишь некоторая надежда на то, что когда-нибудь завещание Святослава Николаевича исполнится. Так было с Шаляпиным и другими родными отечеству людьми. Но вот что, на мой взгляд, главное: при каждом общении он непременно повторял: «Мы еще встретимся… у нас еще будет много, много встреч». Спасибо за эту надежду, Святослав Николаевич, спасибо за те радостные встречи, которые вы нам подарили!

В 1992 году я встречалась с ним три раза – в мае, июле и октябре на его день рождения. Через несколько месяцев его не стало. Я как будто чувствовала его уход и стремилась снова и снова с ним повидаться. Кто для меня этот человек? Говорят, что в жизни нужно встретить своего старца. Он и был тем самым старцем – для моей души. Он, как певец красоты, призывал стремиться к прекрасному. Прекрасное – это величие космоса, частью которого мы являемся.

Мы суть жители Космоса, а не только земляне. Есть такая фраза: «Падение пера птички здесь, на земле, отзовется в дальних мирах». Любое событие – хорошее, плохое – так или иначе отзывается.

Наш самолет летел над Гималаями, над которыми разыгрывалось непостижимое таинство утренней зари. Из-за кромки гор показался огненный диск, осветив собой вершины священных гор и проявив серебристые облака. Солнце тысячекратно отразилось в горных озерах и излучинах рек и полновластно завладело пространством неба. Постепенно из ярко-красного сформировалось мощное белое светило. Так огненно прекрасно началась Индия. Отель «Ашока», сверкая нарядностью, начинался с двух высоких швейцаров, наряженных в ярко-красные одежды и высоченные тюрбаны с настоящими саблями в ножнах. Двери отеля широко распахнулись перед пятью русскими, которые на эти немногие дни должны были забыть свой неустроенный русский быт и возлечь на мягкие кровати в больших светлых номерах отеля.

У дверей номера 420 в небольшом холле полулежала сильно похудевшая Девика Рани – легенда индийского кино, бывшая звезда экрана, племянница Рабиндраната Тагора, спутница всей многосложной жизни Святослава Николаевича Рериха. Едва успели поздороваться с ней, как нас пригласили в номер. За столом у окна сидел Святослав Николаевич, он нас ждал. Со всеми поздоровался, касаясь наших рук, вглядывался в глаза.

Обрадовался двум небольшим иконам нашим, великим Святым – Сергию Радонежскому и Серафиму Саровскому, последнюю мы привезли из Дивеева, где были недавно установлены Святые мощи батюшки Серафима. Святослав Николаевич брал иконы из наших рук и целовал их. Говорил он медленно и тихо, но речь его, ясная, красивая, гармонировала со всем его обликом.

В преклонном возрасте он сохранил необыкновенную красоту. Вспомнились слова Павла Флоренского: «Человек со временем приобретает либо лик, либо личину». Его утонченное, одухотворенное лицо буквально светилось добром и сердечностью.

– Святослав Николаевич, – обратилась я к нему, – сейчас на Алтае мы начали строительство Часовни Сергия.

– Прекрасно! Прекрасно! – искренне обрадовался Святослав Николаевич, он улыбнулся и взяв меня за руку, продолжал говорить. – Это очень, очень меня радует. Будем надеяться, что все найдет свое надлежащее место и… пусть будет именно так, как хотелось бы, чтобы все шло вперед своими особыми шагами.

Он повернул ко мне свое лицо, и я увидела очень близко его внимательные глаза золотистого цвета. Стало необыкновенно тепло на душе, я почувствовала, как заалели щеки, как стало биться сердце в моей груди.

– Нам разрешили быть с вами целых полчаса, – объяснила я, – это огромное счастье. Я сорок два года готовилась к этой встрече здесь в Индии… В Москве мы с вами встречались.

– Да, – утвердительно кивнул Святослав Николаевич и прижал мою руку к себе.

– Но здесь, в Индии, – продолжила я, – это особенно важно, тем более что сейчас я больше понимаю значимость этой встречи, чем тогда, я была не подготовлена к этому.

– Но, во всяком случае, – улыбнулся Святослав Николаевич, – тогда эти встречи тоже были нужные, полезные, хорошие.

– Да, спасибо… – я чувствовала тепло руки Святослава Николаевича, на одном из пальцев горел синим огнем сапфир – кольцо, принадлежавшее ранее его отцу.

Я знала по книгам Николая Константиновича и Елены Ивановны Рерих, какое место занимал Сергий Радонежский в жизни этой великой семьи. Елена Ивановна писала: «Вся жизнь наша проходила и проходит под Знаменем Сергия Радонежского».

Именно в знак верности Ангелу-Хранителю России, Святому Сергию, мы и хотели поставить в далеком Горном Алтае часовню Сергия.

– Рубим сейчас часовню, – рассказывала я Святославу Николаевичу, – неподалеку от Верхнего Уймона, где в 1926 году были ваши родители – Елена Ивановна и Николай Константинович. Работа ведется по эскизам и картинам Николая Константиновича. Часовня будет небольшая, деревянная, а рядом – келья Сергия Радонежского.

– Очень хорошо! – убежденно произнес Святослав Николаевич. – Вполне, вполне одобряю.

– Сейчас возник огромный интерес к Алтаю, – продолжила я, – и хорошо, если это будет духовный путь…

– Духовный центр, – подхватил Святослав Николаевич, – в котором может быть… – Он оборвал сам себя. – Да, дорогая моя, теперь смотрите, здесь.

Святослав Николаевич указал на книги Учения, лежащие перед ним на столе, он провел рукой по переплету и замер… Замер и наш разговор. Не выпуская мою руку из своей, Святослав Николаевич смотрел куда-то в окно, где через ветви тропических деревьев в чернильной темноте ночного вечера полыхали зарницы. Лицо его стало отрешенным. Он полуприкрыл глаза и как бы находился не с нами, и только тепло руки, легко сжимающей мою, говорило о том, что разговор не закончен.

– Тут хорошие книги, – прервал тишину Святослав Николаевич.

– Да, многие люди их ждали, – боясь потревожить его мысли, проговорила я едва слышно.

– Да, – ответил он, пытаясь открыть большой том, но рука его не слушалась.

Я взяла том и открыла на первой странице: «В мою Новую Россию моя первая весть», – так начиналась первая книга учения «Зов».

– Раньше мы прятали эти книги, – рассказывала я, – ведь за это преследовали, а теперь они доступны, другие времена настали.

– Да, – утвердительно сказал Святослав Николаевич.

– Загорску вернули прежнее название – Сергиев Посад, – рассказывала я.

– Сергиев Посад? – повторил Святослав Николаевич, – прекрасно! Да, – сказал он, бережно касаясь книг, – много есть интересного, прекрасного…

Года жизни до этого часа спрессовались в одно мгновение и перед глазами пронеслась вся сорокадвухлетняя жизнь. Вот маленькая Ната, ведомая в сибирском лесу бабушкой Анной Ивановной Герман. И далее: повзрослевшая Наталья, обретающая знаменитых учителей – Сергея Герасимова, Андрея Тарковского… Проживающая судьбы своих героинь – незащищенной Хари, сгорающей от любви мадам де Реналь, сострадательной Марии Волконской.