Озверевшая - Кристофер Триана

там показалось мне отличной идеей. Можно было оставить тело на месте преступления, сделать вид, что это проникновение со взломом, грабеж или изнасилование, повлекшие смерть. Все же оставались поводы для беспокойства. Было светло, стемнеет только к семи. Кто-нибудь мог заметить, как я вхожу или выхожу. Люди заговорят об убийстве, кто-то вспомнит мою машину на подъездной дорожке, и меня вычислят. В школе не обратили внимания, что мы уехали вместе, но люди могли гулять с собакой или проверять почту во время нашего приезда. Нужно было действовать осторожно. Я рисковала сильней, чем хотела, но времени не осталось. Траходемон не собирался ждать, а я не выдержала бы новых мук из-за того, что не смогла раздобыть еды. Пришла пора испытать судьбу.　

Дома Дакота провела меня в свою комнату в конце коридора. Я сказала, что тоже хочу переодеться, чтобы она не удивилась, что я взяла с собой спортивную сумку. Я приготовила ее утром, наполнила пакетами. Это была не новая сумка с эмблемой команды и даже не старая — просто дешевка, которую я прикупила специально для этого. Я выкину ее без труда. Мы уже тусили у Дакоты. Я знала планировку дома и могла легко найти ножи на кухне или инструменты в гараже. Не придется пользоваться своими.　

Мы зашли к ней в комнату. Она бросила сумку с учебниками на незастеленную кровать и положила мобильник на комод. Выдвинула верхний ящик и достала трусики и бюстгальтер, а потом нашла в шкафу топик и шорты.　

— Скоро вернусь, — сказала Дакота, отправившись в ванную напротив.　

Как только она ушла, я схватила ее мобильник и проверила отправленные сообщения. Дакота никому не написала, что тусит со мной. Она автоматически входила в соцсети, так что я проверила ее фейсбук, твиттер и инстаграм на случай, если она написала, с кем и что делает. Ничего. Похоже, Дакота не любила постить о чем-либо заранее. Это снизило бы интерес к фоткам, и лайков было бы меньше.　

Я отложила мобильник. Представила ее в ванной, стягивающей влажные от пота трусики. Представила, как ее пышное, сочное тело извивается подо мной, грудь к груди, языки сплетаются. Подумала, что почувствую, если наши киски соприкоснутся.　

Я скинула кроссовки и прошла по коридору.　

Дверь ванной была приотворена, и я медленно открыла ее, застав Дакоту голой, не считая бюстгальтера, с трудом удерживающего пышную грудь.

— Эй! — воскликнула она, прикрывая промежность. Усмехнулась, а не разозлилась. — Я еще переодеваюсь, Ким.　

Я улыбнулась и смерила ее взглядом. От ее форм мой клитор набух и запульсировал.　

— Ты такая горячая, — сказала я.　

Теперь улыбнулась уже она. Немного покраснела, обвела взглядом комнату, но ни на чем не задержалась. Все еще прикрывала ладонью аккуратно подстриженный кустик, но другая рука беспокойно поправила волосы.　

— Э-э-э, спасибо, — ответила Дакота.　

— А я горячая?　

Она просто смотрела на меня, не говоря ни слова, так что я стянула футболку через голову. Дакота все еще молчала, но ее взгляд притягивала определенная точка. Я расстегнула бюстгальтер, чтобы она могла рассмотреть все как следует. Звякнув застежкой, он упал на кафель.　

Дакота колебалась.　

— Э-э-э... что ты делаешь?　

— Ты ведь об этом думала, да?　

— Я...　

Она не отрицала, и я помнила, как Дакота на меня смотрела. Я скинула джинсовые шорты. Теперь мы обе были почти раздетыми в крохотной ванной. У нас был один комплект белья на двоих.　

— Я никогда раньше не пробовала с девушкой, — сказала я. — А ты?　

Ее голос был непривычно тихим:　

— Н-нет.　

— Тебе любопытно?　

Моя рука скользнула в промежность и погладила трусики. Дакота заморгала.　

— Что с твоей ногой?　

Я забинтовала ее, но на белой ткани проступили розовые пятнышки.　

— Поранилась на тренировке, — ответила я и приблизилась.

— Это ведь не шутка? Ты меня не разыгрываешь?

Я медленно взяла ее за руку, которой она прикрывала киску, и положила себе на грудь.　

— Просто потрогай. Посмотрим, как это.　

Она замерла, но не отстранилась. Моя рука опустилась ей на талию, скользнула по бедру. Кожа была нежной, как у ребенка: скорее всего, Дакота постоянно пользовалась кремом, чтобы загар не повредил. Она робко погладила мою грудь, пальцы задели сосок, как перышки. Я шагнула к ней, коснулась губами щеки, шеи. Она сдалась. Мы начали целоваться. От вкуса ее губ у меня в животе забурлило. Мы не обратили внимания.　

— Я не лесбиянка, — прошептала Дакота. — Просто хочу попробовать.　

Я заткнула ее поцелуем с привкусом «Тик-така», который она съела чуть раньше. Язык Дакоты танцевал у меня во рту, теплый, влажный и гибкий. Пульсировал от страсти. Мне хотелось влезть в нее через этот маленький жаркий рот, вылизать изнутри и выползти из киски, словно младенец-переросток, разорвав влагалище, сломав тазовые кости, сместив бедра. Мой живот снова забурлил, предвкушая человечину. Матка горела огнем.　

Сняв с нее бюстгальтер, я пробежала пальцами по трепещущим пышным грудям, и Дакота застонала. Ее язык все еще был у меня во рту. От податливости ее плоти, запаха феромонов, вкуса ее десен траходемон возбужденно захрипел. Страсть сделала меня нетерпеливой. Мои зубы нежно сомкнулись вокруг ее быстрого языка, и я втянула его глубже, а затем укусила изо всех сил.　

Крик Дакоты оглушил меня. Я почувствовала кровь, густой, соленый вкус, от которого сердце заколотило в ребра. Она попыталась меня оттолкнуть, но я обняла подругу, прижав ее руки к бокам. Дакота была тяжелей меня, но я была гимнасткой и чирлидершей, а она редко занималась спортом.

Дакота попыталась отвести голову, но я сжала зубы сильней. Она завизжала и содрогнулась, кровь побежала по ее подбородку. Дакота врезала коленом мне в пах, и я отшатнулась, сложившись от боли. По ее пылающему лицу покатились слезы, из горла вырвался булькающий крик, она бросилась к двери. Я схватила ее за волосы, втащила обратно в ванную. Дакота поскользнулась на окровавленной плитке и упала на меня. Я устояла, но она рухнула на пол, чуть не ударившись головой об унитаз. Я подняла сиденье, обхватила ее голову обеими руками и сунула в чашу. Ванная пульсировала. Дакота пиналась и царапалась — ногти сдирали кожу с моих предплечий. После третьего удара о край унитаза кровь из разбитого лба забрызгала чашу и окрасила воду алым. Ужас придал Дакоте сил, она встала, молотя руками воздух, и оттолкнула меня назад. Я врезалась в стену из гипсокартона так, что оставила на ней вмятину. В позвоночнике щелкнуло от