Озверевшая - Кристофер Триана
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Наверное, он бродяга, — сказала я. — Путешествует по городам
— Ты ужасная оптимистка, учитывая, что мы похороним очередного друга через несколько дней.
Я не ходила на похороны Дерека. Подумала, что это будет странно, учитывая историю с Кейтлин. Но Эми присутствовала — любила быть в центре драмы.
— Может, сменим тему?
Подростки такие стойкие. Даже если случается трагедия, им нужно совсем немного времени, чтобы вспомнить о своих делах.
Эми кивнула, и мы продолжили болтовню.
— Как у вас с Эштоном?
Она помолчала, прежде чем сказать:
— Неплохо.
— И только?
— Я хотела поговорить с тобой об этом. Хотела с кем-нибудь поделиться, а ты моя лучшая подруга.
Я села в шезлонге, лицом к ней:
— Что происходит, Эми?
Ее колени подпрыгивали, она накручивала прядь на палец.
— Помнишь, мы говорили о том, что я должна поддержать Брайана после того, что случилось с Дереком?
— Ага.
— Ну, это было... непросто, понимаешь? Мы оба были на взводе. Я пришла к нему домой вечером... и мы... переспали. Это был не просто перепихон... мы занимались любовью, понимаешь?
— Ты изменила Эштону.
— Я этого не хотела, просто так получилось. Это всколыхнуло прежние чувства к Брайану. Я начала думать, что была неправа, когда бросила его, что совершила огромную ошибку.
— И теперь собираешься бросить Эштона?
— В том-то и дело. Эштон крутой. Он просто Гуччи. Я не хочу отказываться от него, но меня тянет к Брайану. Так что я встречаюсь с обоими. С Брайаном тайно.
— Ух ты. Спишь сразу с двумя парнями?
— Знаю, знаю. Молчи. Речь не только о сексе о моих нуждах, Ким. Что-то я получаю от Эштона, что-то от Брайана.
Она была просто эгоисткой. Я ей гордилась.
— Но разве Брайан не хочет тебя вернуть?
— Ну да, он умоляет меня. Но он просит о невозможном.
— А Эштон?
— А с ним-то что?
— Что значит «а с ним-то что»? Ты собираешься ему об этом рассказывать или нет?
— Ты шутишь? Конечно, нет. Это все испортит. Эштон бросит меня в мгновение ока.
Эми даже не попросила меня сохранить разговор в тайне. Это подразумевалось. Мы доверяли друг другу, по крайней мере, она так думала. Я знала, что Эми никому больше не расскажет, и это придавало ее признанию особую ценность. Я задумалась, как можно использовать наш разговор. Он был грязным и тяжелым. Открывалось столько возможностей ей навредить, даже не вспоминая про Эштона и Брайана. Я все еще хотела уничтожить лучшую подругу. Траходемон и его нужды правили моей жизнью, но это не значило, что у меня не может быть своих садистских игр. Порча отношений могла показаться мелочью по сравнению с разбиванием черепов крышкой от сливного бачка, но причинять боль — это искусство, и я наслаждалась им во всех формах.
***
Иногда жизнь — настоящая сука.
Попытка отравить тварь в моем брюхе ни к чему не привела. Курение, выпивка, пауэрлифтинг и прочие варианты избавления от проклятия не принесли результата. Может, траходемон был непобедим, может, он на самом деле был демоном? Он ведь требовал человечины. Мучил меня. Вдруг, когда он выползет из моего чрева, у него лбу будет гореть 666? Дьявольское отродье или нет, но скоро придет его час. С каждым днем я чувствовала себя все более опухшей и разбитой. Начала замечать животик. Сходила с ума от беспокойства и навязчивых мыслей. Если не случится чуда, через полгода я стану мамой
Я снова начала думать о самоубийстве. Не из жалости к себе, а из отвращения к тому, что грядет, — к унижению и полному краху. Глупо было бы полагать, что мне удастся скрывать беременность. Даже если я протяну лето, осенью вернусь в школу с пляжным мячом вместо живота. А еще был отец. Хотя он и уезжал надолго, я сомневалась, что командировка будет длиться шесть месяцев. Самоубийство манило все сильней — давняя мысль, вернувшаяся с новой силой. Можно было рассматривать суицид как еще один вариант унижения. Это ведь уничтожит образ, который я лелеяла. Но позор от самоубийства — ничто по сравнению с позором от подростковой беременности. Убить себя — значит сделать заявление. Послать весь мир к черту. А залететь, не получив даже права голосовать, без папочки для малыша... просто отстойно. Самоубийство это студентка, изучающая искусство в Нью-Йорке, подростковая беременность — официантка в стрип-клубе Джексонвилля, Флорида.
Меня всегда задевало негативное отношение людей к самоубийству. Словно это грех или поражение. Я восхищалась теми, кто волевым усилием выбирался из этой горящей клоаки. Горячие линии, лекарства, группы поддержки для неудавшихся самоубийц существуют лишь потому, что люди переоценивают жизнь. В них слишком много человеческого. Между тем проблема перенаселения стоит острее, чем раньше. Количество людей на планете зашкаливает. Зачем нам ценить то, чего и так навалом? Думаю, большинство превентивных мер, касающихся суицида, связаны не с помощью неудавшимся самоубийцам, а со спасением их близких от боли и чувства вины. Люди удерживают других от прыжка с карниза потому, что не хотят видеть мозги у себя на пороге.
Я сильно романтизировала самоубийство, и все же решиться было непросто, особенно теперь, когда у меня появилась причина жить. Я наслаждалась каждым днем, открыв другую сторону своей личности, которая слишком долго таилась во тьме. Пытки, унижения, убийства друзей и знакомых не только доставляли мне удовольствие, но и наполняли чувством собственной значимости. Я жила на свете не просто так. Из манипуляторши превратилась в убийцу. Это откровение связало меня с моей тенью, с Ид. С девочкой, которую общество подавило и едва не втоптало в пыль, чистой и честной, какой я была лишь в глубоком детстве. Теперь я прятала ее, ради собственной безопасности, но больше не отрицала ее нужд. Теневой мне — настоящей мне — хотелось жестокости и грязного секса. Без них я зачахну, как траходемон без человечины.
Смешно, но теперь я жила ради смерти.
***
Решения не было.
Я стану жить одним днем и надеяться, что меня посетит блестящая мысль. Я уговаривала себя, что беременность не так страшна, как кажется, что женщины по всему
