Йерве из Асседо - Вика Ройтман

при всех похвалила его на групповой беседе, сказав, что он мудро поступил, избежав физического насилия.

Арт цвел и пах, рядом с ним пахла и цвела Аннабелла, а Юра чах, потому что его донимали постоянными беседами, заседаниями и разбирательствами со всеми начальниками, директорами и директорами начальников, коих в Деревне Сионистских Пионеров было немало, а над ними возвышалось управление программы “НОА”.

– Лучше бы они меня сразу выгнали, чем терпеть эту неизвестность, – в отчаянии сказал нам Юра за ужином. – Мои родители с ума сходят, думают, что Израиль превратил меня в криминала.

Мы теперь всегда ели за одним столом.

– Они тебя не выгонят, – уверенно заявил Натан Давидович в десятый раз.

– Откуда ты знаешь? – в десятый раз спросил Юра, ковыряясь вилкой в яичнице, потонувшей в масле.

Ежевечерний молочный рацион, состоявший из желтого сыра, брынзы, соленого творога “Коттедж”, яиц вареных, яиц жареных, квелых помидоров, отмороженных огурцов, хлеба и розовых йогуртов “Бадди”, совсем еще недавно казавшийся мне раем вегетарианца, настолько осточертел, что я принялась мечтать о бабушкиных рыбных котлетах под малиновым соусом, которые она готовила на именины, годовщины и День Победы.

– Они сотрясают воздух для устрашения и профилактики драк среди учащихся, но выгонять тебя не станут, потому что это подорвет репутацию программы “НОА” в Деревне, – в десятый раз ответил Натан. – Это же очевидно, что больше, чем о нас, они заботятся о хваленом имени лучшей школы в программе, в Израиле и во всем мире вообще. Потерпи еще немного. Поверь мне: они помашут кулаками, и все забудется.

Я Натану не поверила и решила вместо того, чтобы сидеть сложа руки, ожидая у моря погоды и милостей от природы, написать Антону Заславскому душераздирающее письмо, так как мне казалось, что декан программы “НОА” являлся главным начальником всех начальников, а в подобных случаях следовало сразу же обращаться к высшей инстанции, тем более такой распрекрасной, как этот человек.

В тот период мне много чего казалось.

Уважаемый Антон,

Пишет вам Зоя Прокофьева, ученица Деревни Сионистских Пионеров, “девочка из Одессы”. Смею надеяться, что Вы меня помните. Вы встречали меня в аэропорту и провожали в Иерусалим. Вы мне рассказывали про заповеди и про гранатовые косточки и играли в автобусе бардовские песни на гитаре. Пользуюсь случаем, чтобы поблагодарить Вас за Вашу заботу и сообщить Вам, что Ваши песни мне очень понравились. Все Ваши наставления я запомнила и пытаюсь заповеди не нарушать, но это не всегда удается, поскольку, как пел Б. Окуджава в память о В. Высоцком, “безгрешных не знает природа”. Пишу я Вам, чтобы заступиться за моего одногруппника, а именно Юру Шульца, которого хотят посадить на чемоданы и отправить к Вам за провинность. Вы, вероятно, услышите о нем много гадостей, как то: что он сломал окно в нашей комнате и залез к нам в туалет, а потом нарушил ультиматум и спровоцировал мордобой, который в итоге не случился, потому что Юрин враг не явился на поле битвы, однако наш начальник и Ваш наместник, Семен Соломонович Фридман, нашел у Юры холодное оружие.

За все это Юру хотят изгнать из Деревни, но я спешу Вам сообщить, что дела обстоят вовсе не так, как кажется с первого взгляда, а совсем иначе. Юра ничего плохого не делал. Он вообще кругом невиновен. Окно он не ломал, а взял на себя чужую вину. Драку вовсе не он спровоцировал, а другой член нашей группы, который сперва хотел отобрать у Юры стипендию. Что же касается ножа, Юра просто испугался, что на него нападут четверо сразу, а его никто не поддержит, и поэтому он пришел вооруженным. То была мера предосторожности. Он вовсе не собирался пускать нож в ход, тем более что это был тупой безвредный столовый ножик для масла. Умоляю Вас, Антон, не дайте несправедливости свершиться! Юра Шульц круглый отличник, честный человек и мухи не обидит. Он просто слишком благородный, а благородство от глупости мало чем отличается, и их часто путают, как путают в Вашем Израиле стукачество с честностью.

Надеюсь, что Вы рассмотрите и это свидетельство и не станете уповать лишь на то, о чем Вам докладывает господин Фридман.

На всякий случай сообщаю Вам, что, несмотря на некоторые трудности с адаптацией, в Деревне все превосходно, чудесно и замечательно, как Вы и обещали. У нас лучшие на свете мадрихи, которые тоже ни в чем не виноваты. Они тем только и занимаются, что заботятся о нашем благополучии и здоровье, но они тоже люди, а мы – подростки, и они не могут за всем доглядеть. К тому же с нами работает прекрасный психолог Маша, с которой я теперь регулярно встречаюсь и которая мне очень помогает, о чем мне хотелось бы рассказать ее мадриху, главному психологу всех психологов, но я не знаю, как его зовут, так что, если сможете, передайте ему, пожалуйста.

С глубоким уважением и благодарностью, Зоя Прокофьева.

Я осталась очень довольна своей инициативой, откровенностью и дипломатическими способностями. Письмо отправила, выяснив у Фридочки адрес дирекции программы “НОА”, под предлогом, что мои родители желают письменно связаться с управлением.

Ложью это было только наполовину. На днях мне позвонили родители, заставив сильно пожалеть о куче денег, которые они потратили на долгий разговор с заграницей, и об их испорченных нервах.

Кабинет вожатых набрала мама, но бабушка и дед вырывали трубку, и тогда все начали кричать хором наперебой. Они желали знать в деталях о состоянии моего стрептококка, наказывали ходить в тапочках, застегивать куртку, избегать сквозняков и пить чай, говорили, что здесь за мной никто не следит и я впервые в жизни попала в больницу, чего в Одессе со мной никогда бы не случилось, и что уезжать из дома было глупостью, дуростью, опрометчивой ошибкой и идиотизмом, как ни крути.

Я пыталась им объяснить, что со мной все в порядке и я всем довольна, но они меня не слушали, угрожали, что напишут в это самое управление программы “НОА” и пожалуются одесским представителям Еврейского Сообщества Сионистов на безалаберность работников Деревни.

Я возразила, что у меня теперь есть личный психолог, который обо мне лично заботится, на что бабушка возопила: “Как?! Ты что, психически ненормальная? Зачем тебе психолог, Комильфо? Это они сводят тебя с ума в том Израиле! Все это закончится твоей принудительной госпитализацией в психушке! Господи боже мой, почему я не отговорила Олега и не запретила ему ее отпускать? Чем я думала?”

Дед бабушку немного успокоил, сказав, что