Грани «русской» революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное - Андрей Николаевич Савельев

на плакатах были портреты Керенского и лозунги: «Да здравствуют Керенский и Брусилов», «Долой шпионаж», «Честь свободной России дороже жизни», «Да здравствует Временное Правительство и Всероссийский Съезд Советов Р. и С. Д». Солдаты 3‐го запасного Национального полка, выступившие численностью 300–400 человек, напали на мирную манифестацию. 35–40 человек из них были вооружены. Как они потом говорили, в особое раздражение многих из них приводили портреты Керенского (что было связано с начавшимся наступлением). Нападение на манифестацию произошло в тот момент, когда она начала расходиться. Началось избиение прикладами. Пострадало 27 человек (среди солдат пострадавших нет), один был сброшен с моста и получил тяжелые травмы. Им оказался польский социал-демократ, прошедший тюрьму и каторгу.

Делегация Съезда, направленная разобраться в случившемся, затеяла беседу с солдатами, определила их как «в высшей степени бессознательную массу». Они оправдывали свой поступок тем, что до них никому дела нет, а нужно для народа то-то и то-то. При этом никакого взаимного озлобления уже не было – взаимные речи носили примирительный характер. Тем более, оказалось, что юнкера на 85 % состоят из крестьян, – точно так же, как и солдаты. Заключение делегации: это мирное настроение непрочно, и подобное может повториться.

В этом эпизоде подтверждается факт нежелания запасных полков идти на фронт. Их держали в Петрограде и окрестностях как «гарантов революции», и додержали до того, что им было всё равно, какое правительство свергать и кого избивать, а то и расстреливать. Большевистское влияние превращало солдат из «простых людей» в самых настоящих разбойников, которые готовы были решать политические вопросы под настроение – хотя бы даже и насилием. Но как только их ставили перед фактом ответственности, они тут же превращались снова в «простых людей».

Избиение депутатов

На Съезде делегат Р. С. Вербо (возглавлял Всероссийскую военную организацию эсеров, других биографических данных нет) доложил о ситуации, возникшей в 10‐й армии, куда были отправлены делегаты Съезда, чтобы понять причины низкой боеспособности и анархии и поднять настроение солдат. Поездка в 703‐й Сурамский полк закончилась форменным безобразием. В этот момент полковой комитет где-то заседал с представителями других полков, и солдаты остались без лидеров. Был созван митинг, на котором присутствовало около 2000, включая солдат из других полков. Речи делегатов о том, что нужно поддержать начавшие наступление армии, были встречены с холодной враждебностью. «Вместо возражений они нам предложили прочитать “Правду” и “Солдатскую Правду” и указали на статью в “Правде” относительно манифестации 18‐го числа. Когда тов. Ясайтис указал 10‐й армии на то, что в этой статье указано, что нужно подчиняться Всероссийскому Съезду Советов Р. и С. Д., это на них не подействовало».

Слово за слово – дело дошло до обвинения в провокации: якобы одним фронтам скажут, что другие уже наступают, а потом наоборот. Один из выступивших солдат сказал: «Так как выступавшие здесь товарищи-ораторы поедут по всему фронту и будут там распространять свои вредные мысли, то можем ли мы их отпустить по всему фронту?» Собрание ответило: «Нет, не можем, их надо арестовать». После этого началось избиение. Больше всего досталось делегатам Ясайтису [96] и Соколову[97]. Последний несколько дней был без сознания, а потом ещё три месяца носил повязку на голове. Всю делегацию посадили под арест, но представители соседних дивизий заявили, что если к 9 утра все не будут выпущены, то по полку будет открыт огонь. Требование было выполнено.

Вербо рассудил, что в полку действовала целая шайка. Чтобы возбудить ненависть, солдатам сказали, что сам Вербо – переодетый офицер, а Соколов – помещик, у которого оратор-провокатор, якобы, был рабочим. Оказалось, что полк находился под воздействием пропаганды, публикуемой в газете «Правда». Большевикам с трибуны Съезда говорили: «вот ваши воспитанники». Неожиданно за большевиков вступился Виленкин (169): «Большевиков в этом деле нет. Это вопрос об отношении к хулиганам». Скорее всего, это было сказано для того, чтобы большевики тоже проголосовали за резолюцию. Ещё один оратор, чье имя в стенограмме не зафиксировано, сказал, что большевикам такие обвинения бросать нельзя, «потому что социалисты знают, как большевики и меньшевики сидели рядом на каторге», и «не разучились понимать друг друга». Также Саакьян (91) объявил: «Идеологию большевизма нельзя смешивать с идеологией этих хулиганов». Очень скоро подобные защитники в массовом порядке будут истребляться большевиками, невзирая на воспоминания о совместной каторге. В начале гражданской войны расстрелян Виленкин, во время Большого террора – Саакьян.

Съездом было принято заявление с требованием расформировать полк. К этому требованию присоединился даже Крыленко (95). Хотя и сказал, что все объясняется политикой Временного правительство. Генерал Брусилов исполнил требование Съезда Советов. Но тысячи подобных случаев не получали огласки – пропаганда большевиков продолжала действовать, разрушать единство армии и разлагать армейские части.

Экономика

При обсуждении экономического положения страны Церетели (99) всё валил на «старый режим», при котором ни разрухи, ни продовольственных карточек, введенных Временным правительством в апреле 1917 г., не было. Данный вопрос оратору был знаком весьма поверхностно. Так, он объявил, что доход бюджета не превышает половины суммы расходов, которая составляет 16 миллиардов рублей. В дальнейшем, министры, которым были известны более близкие к реальности данные, привели иные цифры. Тем не менее Церетали был прав в другом: «никакая финансовая реформа, никакое коренное преобразование не может избавить население от необходимости напрячь все силы». Оставался вопрос: как и кому в условиях войны необходимо напрячь силы и каким образом побудить его к такому напряжения. Так, расчет на то, что напрячься должны крестьяне, явно не оправдался. К тому времени уже было понятно, что принудить крестьянина сдавать хлеб по твердым (низким) ценам и обеспечивать продовольственные карточки, невозможно. Иначе придется вернуться к «старому режиму» – Церетели это признал.

Заблуждение Церетели состояло в том, что для регулирования народного хозяйства надо принимать во внимание позиции «организованных групп» – то есть партий, профсоюзов, местных Советов и так далее. У него и в мыслях не было, что экономика может самонастраиваться в зависимости от того, какие законы принимаются. Все «левые», собравшиеся в Советах, уповали только на прямое регулирование, исключая собственно экономические методы. Взамен предлагалось «радикальное демократическое решение». Это означало максимальное налогообложение с условием, что оно не уничтожает источник налогов. На практике это означало именно уничтожение. Доходы предприятий предполагалось изымать примерно так же, как обобществленный (объявленный государственным достоянием) хлеб.

Вопрос о земле требовал спешного решения – в том числе и по причине угрозы голода. Но Временное правительство, как сказал Церетели, занято только подготовкой этого вопроса к созыву Учредительного собрания. То есть землю крестьянин