Покоренные страстью - Вирджиния Хенли

Тина вздрогнула, ощутив, как сильные руки притянули ее. Дугласы владели половиной Шотландии. Теперь она тоже станет принадлежать Дугласу. Рэм пожалел, что задул свечу. Сейчас он не сможет наслаждаться ее красотой, не заметит восхищения в ее глазах при виде его мускулистого торса и всего того, что составляло мужскую гордость Сорвиголовы. Если бы он смог наблюдать, как глаза Огненной Валентины потемнеют от желания, прежде чем длинные ресницы прикроют их, а губы задрожат в высшем пике наслаждения. Рэму хотелось видеть, как его невеста станет медленно снимать рубашку, обнажая соски нежных грудей, твердеющие под его касаниями. Один только взгляд на пылающий треугольник между ее ног свел бы его с ума. Черный Дуглас представлял все это тысячу раз и сейчас клял себя за то, что так необдуманно задул свечу.

Подтянув девушку к себе, так, чтобы она почувствовала все его тело, мужчина ощутил ее напряженность и понял, что это отказ. Он был оскорблен. Еще ни одна женщина не отказывала ему, до сих пор все партнерши Рэма были не просто согласны — они сами добивались его любви. Он решил не думать о тех, с кем Тина делила постель до него. Сейчас он докажет ей, что превосходит их всех. Поцелуи Дугласа становились все требовательнее, он ожидал, что невеста примет его, что ее губы станут мягкими и податливыми, но ожидания его были напрасны. Девушка застыла от страха, окруженная кольцом мощных рук жениха, ока не могла вспомнить, как следует себя вести. «Ах, да, — вспомнила Тина. — Кажется, надо подчиниться». Когда он целовал ее в прошлый раз, она позволила кончику языка мужчины ощутить вкус ее рта, но сейчас он был слишком груб. и нетерпелив. Щетина на его лице царапала нежную ножу девушки. Разочарованный тем, что она не пытается раздеться, Рэмсей варварски рванул тонкий шелк рубашки, стремясь добраться до ее тела. Шелковистая кожа Тины, аромат ее волос опьяняли и завораживали Дугласа, он знал, что должен действовать как можно быстрее, пока слова любви не сорвались с губ помимо его воли.

Мужчина подмял невесту под себя, она задохнулась, ожидая неизбежной боли, и закусила губу, понимая, что противиться бесполезно. Рэм уже готов был излиться, но подумал, что тогда она посмеется над его неопытностью, и, обхватив ее бедра своими, грубо вошел в нее. Тина вскрикнула, и Дуглас решил, что был слишком неуклюж.

— Раздвинь ноги, — потребовал он.

— Я не могу, — с трудом выговорила Тина.

— Или не хочешь? — прорычал Сорвиголова, еще раз до предела проникая в глубины ее тела. Блаженство охватило его, заставив закрыть глаза и забыть обо всем на свете. Еще никогда оргазм не приносил ему такого яростного, всесокрушающего наслаждения, его центр таил в себе весь жар, всю полноту ощущений мира.-Пытаясь вызвать в невесте ответную реакцию, Дуглас сделал еще несколько движений, пока не откинулся в изнеможении. Ему было стыдно, что его тело так быстро отозвалось — ни разу Тина не коснулась его, не подарила ни одной ласки, не обнимала, не отвечала на поцелуи, и все же он достиг вершин блаженства. Она явно намеренно противостояла желаниям жениха. Он вскочил с кровати, оставив ее распростертой и опешившей от шока. Его злоба, казалось, удвоилась.

— Мы уезжаем на рассвете, будь готова! — Эти слова донеслись до леди Кеннеди уже из-за захлопнутой двери.

Ада в соседней комнате услышала плач, она знала, что Рэмсей посетил и очень скоро ушел от своей невесты. Гувернантка вздохнула — неужели ее подопечная так никогда и не научится держать язык за зубами? Осторожно приоткрыв дверь, англичанка поспешила зажечь свечу, и представшая ее взору сцена чуть не лишила ее дара речи.

— Боже мой, я и не подозревала, что он окажется так скор! Тебе очень больно, девочка моя?

Дамарис жалостливо склонилась над изголовьем кровати с другой стороны. Тина взглянула на окровавленную, порванную рубашку и торопливо прикрылась простыней. Чувство, что ее предали, не покидало дочь Кеннеди. Ада говорила, что надо научиться любить секс, но ведь это невозможно! Она обещала страсть, а потом наслаждение — значит, она лгала.

— Я предупреждала тебя, что надо преодолеть боль в первый раз, но не ожидала от него такой жестокости.

Тина знала, что теперь возненавидит Дугласа еще больше, и вспомнила последний совет гувернантки — победить лорда можно только хитростью.

— Дорогая, он считал тебя опытной в любви. Что он сказал, когда увидел, что он — первый?

— Ничего, — глотая слезы, произнесла Тина. — Было темно, он ничего не видел.

— Любовь моя, если тебе нужен мой совет…

— Нет, Ада. Отправляйся спать, — твердо ответила Огонек. — Увидимся завтра. И помни, на рассвете мы уезжаем.

Чувствуя, что сейчас она действительно не нужна, Ада вышла из комнаты.

Тина, как раненый зверек, искала одиночества. Но она уже точно знала, что надо делать и что говорить. Никакая сила на земле не заставит ее отказаться от мести. Отмщение — вот что станет смыслом ее жизни! Трясущимися руками Огонек накинула пеньюар и, глубоко дыша, постаралась успокоиться. Больше всего ей хотелось кинуться к нему и выцарапать глаза — или, еще лучше, оскопить его своим ножичком. Но любая попытка физической расправы над женихом была обречена на провал — он ведь гораздо сильнее. Нет, одержать победу в этой битве полов, пусть не сразу, но наверняка, можно, только пряча оружие.

Тихо постучав в двери комнаты Рэма, Тина робко вошла. Изумление на долю секунды отразилось на лице мужчины. Не дожидаясь вопросов, леди Кеннеди произнесла:

— Мой господин, я поняла, что свободна от нашего союза. Завтра я возвращаюсь в Дун.

— Ничего подобного. Помолвка — это испытание, и мы выдержим его по меньшей мере шесть месяцев, — твердо ответил он.

— Лорд Дуглас, я не выдержу этого и шести дней.

Рэм непонимающе смотрел на невесту. Нежно-розовый шелк подчеркивал ее красоту, которую не могли испортить даже невысохшие слезы на ресницах.

— Мы не можем все отменить, это чепуха! — прорычал Дуглас.

Ноги Тины подкосились, и она в изнеможении опустилась на край его кровати. Леди Кеннеди собиралась открыть свою тайну:

— Мой господин, мне говорили, что, когда мужчина занимается любовью с женщиной, это приносит блаженство. Мне это принесло только страдания. Вы были правы, когда говорили, что мы совершенно не подходим друг другу.

— Тебе не понравилось? — недоуменно переспросил Сорвиголова.

Золотистые глаза женщины расширились, в них были страх и злость.

— Это было самое большое разочарование в моей жизни, — медленно произнесла она.

Дуглас не верил своим ушам — о его мастерстве в обращении с женщинами ходили легенды, о таком любовнике, как Сорвиголова, мечтала любая, а его собственная невеста осталась неудовлетворенной? Тина вышла из комнаты, даже не взглянув на мужчину, словно пораженного громом. Но Дуглас поспешил за ней. Зайдя в спальню. Огонек перевела взгляд на окровавленные простыни. Дамарис подумала: