Сервер и дракон - Ханну Райяниеми

до спонтанного появления искусственного интеллекта – и штамповали рекомендации. Мы знали, что они теряются где-то в системе или скармливаются Слону, штатному пожирателю секретных документов АНБ, чья горластая пасть была размером с целый дом. Но все равно наша работа была очень веселой.

Пока два дня назад не стала реальностью.

Дом двухэтажный, каменный, красивый. Стены горят красным в утреннем солнце. Два фургона припаркованы дальше по улице. Я – бархатная перчатка, они – железный кулак. В них установлены нацеленные на окна лазеры, которые будут улавливать каждый звук.

– Мы рядом, – говорит Гомес мне на ухо, – при малейшем признаке тревоги мы тебя заберем.

– Да уж, – бормочу я.

Я иду по песчаной дорожке, берусь за медный молоток над табличкой с надписью «Д-Р МАРК К. ДЮПРЕ» и слегка бью им в дверь. Минуты через две она открывается.

Дюпре выглядит не так, как я ожидала. Нос крючковатый, кожа – как дубленая шкура, волнистые волосы железного цвета, пронзительные темные глаза под кустистыми белоснежными бровями, которые срослись в одну насмешливую меловую линию. Он сутулится, но у него самые широкие плечи, которые я видела у человека под сотню лет. Одет он в халат.

Он смотрит на меня и издает тихий цокающий звук.

– Вы по поводу смерти или налогов, юная леди? Потому что в такое время я не собираюсь заниматься ни тем ни другим.

– Доктор Дюпре, – говорю я и прочищаю горло, – сэр. Меня зовут Кэтрин Лерой. Я работаю в Агентстве национальной безопасности…

– Значит, не налоги. – Глаза Дюпре слегка расширяются. – Лерой? Любопытно. Я знавал одного Лероя. – На его губах появляется тень грустной улыбки. – Что ж, они еще умеют играть в эти игры, раз присылают ко мне дочь Куколки Лероя.

– Внучку, строго говоря.

Мне не сказали, что он знал моего дедушку. Паршивую овцу в нашей семье, как всегда говорила моя мать. У него даже была бандитская кличка. Что, ради всего святого, связывало его с Дюпре?

Вдруг взгляд Дюпре становится растерянным, он быстро моргает несколько раз, но потом сталь возвращается.

– Да, да, конечно. Ну, они зря теряют время. У меня нет эмоций, на которые легко надавить. Но я старик и теперь провожу время с женщинами реже, чем раньше. Старики мало спят, так что заходите.

В доме пахнет трубочным табаком и кофе. Мебель скудная и новая, обстановка спартанская. Стены голые. Фотографий и памятных вещиц, которых, как мне кажется, должно быть много в домах стариков, нет вообще. Подозрительно. Только одна большая черно-белая фотография в рамке висит на стене в коридоре. На ней изображена группа мужчин, все молодые, некоторые в лабораторных халатах, некоторые в одних рубашках. Я сразу узнаю Дюпре, темноглазого и серьезного, удивительно красивого. Он стоит немного в стороне от остальной группы.

На рамке виднеется небольшая медная табличка с надписью «ЛАБОРАТОРИЯ РЕДКОЗЕМЕЛЬНЫХ МЕТАЛЛОВ, ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУМБИЯ, 1928».

Он ведет меня в просторную гостиную, где на низком журнальном столике гудит ноутбук. Он кабелем соединен со сложной на вид штуковиной, похожей на внутренности старого лампового радиоприемника. Дюпре жестом предлагает мне сесть. Я украдкой смотрю на экран компьютера. Символы, которые для меня ничего не значат, плывут по нему, как инопланетяне из компьютерной игры восьмидесятых.

– Кофе? – спрашивает Дюпре. – Это единственный наркотик, которого меня пока не лишили.

– Да, пожалуйста. – Я улыбаюсь.

Дюпре уходит на кухню, а я открываю портфель и раскладываю на столике картинки. Я до сих пор не могу поверить, что фотографии настоящие, хотя два дня изучала каждый пиксель файлов TIFF. Первой это увидела команда Космической обороны из Нью-Мексико. Оно двигалось по поясу Койпера. Они бы приняли это за необычайно большую карликовую планету, вот только ее траектория демонстрировала вопиющее пренебрежение к ньютоновским правилам дорожного движения, действующим в Солнечной системе. Они отправили данные нам, и разверзся ад. Мы орали на НАСА, пока они не отвернули «Хаббл» от очередной туманности, похожей на Иисуса, и не направили его на Объект. Даже сейчас у меня пересыхает во рту, когда я смотрю на него.

Это гигантское сердитое глазное яблоко, идеально гладкое и круглое, чуть размытое по краям, диаметром ровно тысячу километров. Ребята из НАСА считают, что это тонкая оболочка, окружающая огромную центральную массу. Изображения откорректированы с учетом фиолетового смещения. Объект движется со скоростью примерно 0,3 от скорости света. И, насколько мы можем судить, он направляется к Земле.

Вот о чем я должна думать, а не о той хрени, которой в очередной раз занимается Несуществующее агентство.

– При чем здесь мой дед? – бормочу я в петличный микрофон. – Я поэтому здесь?

– Кейси нашла связь, – признается мне в ухо голос Гомеса. – Твой дедушка на него работал. Наемный громила, судя по всему. Ты же знаешь, Кейси никогда не отмахивается от интуиции. Неважно. Просто покажи ему картинки.

Дюпре выходит из кухни с двумя кружками кофе. Он видит фотографии, и у него начинают трястись руки. Горячая жидкость льется на пол.

– Доктор… – Я помогаю ему поставить кофе на столик.

– Я в порядке, – рявкает он и падает на диван. Закрывает глаза и делает глубокий вдох. – Пожалуйста, принесите мне трубку. Там, в ящике.

Я так и делаю. Он набивает ее плохо пахнущим табаком из небольшого кисета, закуривает и откидывается назад, яростно выпуская дым. Затем он просматривает картинки одну за другой, время от времени останавливаясь и нажимая несколько клавиш на ноутбуке.

Внезапно Гомес снова возникает в моем наушнике.

– Кейт, – говорит он, – мы ничего не слышим. Что-то не так с лазером. Термальная визуализация тоже не работает. Уходи оттуда. Мы…

Белый шум, прерывающий фразу, настолько внезапен и яростен, что я до крови прикусываю язык и чувствую вкус железа. Я вынимаю наушник дрожащими руками и сую в карман. На глазах у меня слезы, а в животе вдруг возникает комок страха.

Дюпре смотрит на меня с легким намеком на веселье. Глаза похожи на два куска кремня.

– Доктор Дюпре? – говорю я, медленно вставая. – Что здесь происходит?

Он выпускает густое облако дыма и кашляет.

– Я говорил этим идиотам, что он вернется. Он всегда возвращается. Всегда. Было время, когда эти проклятые зонды фон Неймана пытались съесть корабль. Он поместил нас в спасательный модуль и повернул через пятое измерение в планковскую брану. Я должен быть понять, что он выжил в черной дыре. Какой я дурак.

– О ком вы? Кто всегда возвращается?

– Ричард Соан.

Внезапно его голос становится глухим и далеким, и нити тьмы застилают мне глаза. Я роняю кофейную кружку и смотрю, как она медленно падает на пол. Пятно,