Первый инженер императора ІІІ - Александр Вольт

Какое-то время я помолчал, но потом хмыкнул себе под нос.

— Не переживай, дорогой друг. Доберемся до этих складов, до лабораторий и всего прочего, что осталось от старого мира и, можно будет сказать, что никакого долго и нет.

И кто же, черт побери знал, что нас там ждет и насколько я оказался прав.

Глава 20

Короткая, тревожная ночь на аванпосте пролетела почти незаметно. Я спал урывками, то и дело просыпаясь от малейшего шороха за бревенчатыми стенами цитадели. В голове теснились планы, чертежи, обрывки разговоров с царями. Ощущение чего-то большого, значимого, но одновременно и невероятно опасного, не отпускало.

Едва забрезжил рассвет, серый октябрьский, аванпост уже гудел, как растревоженный улей. Солдаты гарнизона, сменившие ночной дозор, деловито проверяли оружие, поправляли амуницию.

Хламники, мои верные спутники, тоже были на ногах — их лица, обычно суровые и непроницаемые, сегодня выражали с трудом скрываемое напряжение. Для них это был не первый раз и явно не последний, но, как говорится, каждый раз, как в первый раз.

Трепет. Волнение. Я считывал эти чувства с них, словно самый настоящий эмпат. Да чего греха таить, и сам ощущал нечто подобное. Неизвестность всегда вызывает нечто подобное. Словно передо мной стоит коробка, в которой что-то скребется, фырчит и ерзает. И стоит задача — сунуть в эту коробку руку.

Что будет? Откусит палец? Или по самое предплечье? А вдруг ужалит? Или, наоборот, осторожно облизнет или потрется пушистой мордой? Уравнения с множеством неизвестных ждут на каждом шагу.

Андрей Михайлович провожал нас у ворот. Его лицо, перепачканное сажей и потом после ночной работы (он, как всегда, не мог сидеть без дела и до самого утра ковал заготовки для аванпоста), было хмурым.

— Береги себя, Саш, — пробасил он, крепко стискивая мою руку своей мозолистой, покрытой шрамами ладонью. — И этих балбесов своих тоже береги, — он кивнул на хламников, которые как раз заканчивали последние приготовления, проверяя крепления седельных сумок и арбалеты. — Места там нехорошие. Чует мое сердце.

— Все будет в порядке, Андрей Михайлович, — я постарался улыбнуться как можно увереннее. — Мы не на прогулку идем. И вернемся. Обязательно вернемся. С добычей.

— Да уж постарайся, — проворчал он, но в его глазах я увидел не только беспокойство, но и скрытую гордость. Он верил в меня. И это было важно.

Наш караван, готовый к выдвижению, выглядел внушительно. Во главе — я и Иван Кречет. За нами — проверенный временем отряд из Руслана, Олега, Миши и Иши.

Следом — отряд из отборных воинов под командованием двух опытных сотников — сурового, седоусого новгородца Игната и рыжебородого, громкоголосого руссовца Бориса. Эти парни были элитой, закаленной в многочисленных стычках и походах.

Их задача — обеспечить основное прикрытие и защиту каравана. И, наконец, несколько крепких, надежных повозок, запряженных выносливыми лошадьми, предназначенных для вывоза материалов, которые мы надеялись найти.

Солнце едва оторвалось от горизонта, окрашивая небо в холодные, стальные тона, когда я поднял руку, давая сигнал к началу движения.

— Вперед, — голос мой прозвучал твердо, без тени сомнения.

Скрипнули колеса, зафыркали лошади, лязгнуло оружие. Наш караван медленно вытянулся и двинулся на Север.

Путь к тому заводскому комплексу, который Иван наметил на карте как первую цель нашей экспедиции, пролегал через относительно безопасные перелески и поля, где мы чувствовали себя относительно безопасно, ведь аванпост был почти что под боком. Но чем дальше мы углублялись в Дикие Земли, тем мрачнее и тревожнее становился пейзаж.

Лес смыкался над головой густым, почти непроницаемым пологом, сквозь который едва пробивались редкие лучи солнца. Деревья здесь были древними, корявыми, их стволы покрыты мхом и лишайниками, а ветви переплетались так тесно, что образовывали сплошную зеленую крышу. Под ногами чавкала сырая земля, пахло прелью, грибами и чем-то еще — тяжелым, звериным.

Следы животных становились все крупнее и внушительнее. Вот — огромный, смазанный отпечаток медвежьей лапы, рядом — глубокие борозды от когтей на стволе дерева. А чуть дальше — растерзанная туша оленя, от которой остались лишь обглоданные кости да клочья шерсти. Хищники здесь были хозяевами, и они не боялись оставлять следы своего пиршества.

Напряжение в отряде нарастало. Люди шли молча, внимательно осматриваясь по сторонам, держа оружие наготове. Солдаты двигались слаженно, прикрывая фланги и тыл каравана. Хламники, привыкшие к таким условиям, тоже были начеку, их взгляды были острыми, движения — выверенными.

Примерно на полпути к нашей цели, когда мы пробирались через особенно густой участок леса, заваленный буреломом, это и случилось. Короткий, резкий визг, донесшийся откуда-то справа, заставил всех замереть.

— Рукеры! — голос Ивана Кречета, обычно спокойный и ровный, сейчас прозвучал как удар хлыста. Он мгновенно вскинул свою Бьянку, его глаза, словно у ястреба, впились в ту сторону, откуда донесся звук. — Занять оборону! К повозкам! Быстро!

Команда была выполнена почти инстинктивно. Солдаты, еще секунду назад двигавшиеся размеренно, тут же сбились в плотный строй вокруг повозок, выставив вперед щиты и копья. Лязг металла, глухие удары древков о землю, короткие, отрывистые команды сотников — Игната и Бориса — все это слилось в один напряженный, боевой гул.

Хламники тоже не растерялись. Руслан, Олег и Миша, словно по невидимой команде, заняли позиции по флангам, их арбалеты и мечи были наготове. Иша, несмотря на бледность лица, уже доставала из своей сумки какие-то склянки и бинты, готовясь к худшему.

Атмосфера накалилась до предела. Тишина, если не считать нашего собственного шума, стала почти осязаемой, давящей. Я выхватил оба своих самострела, чувствуя, как учащается пульс, как адреналин начинает разливаться по телу горячей, пьянящей волной. Сердце гулко стучало в ушах, заглушая все остальные звуки, кроме моего собственного прерывистого дыхания.

И они появились. Словно порождения ночного кошмара, они вырвались из-за поваленных деревьев, из густых зарослей папоротника, которые еще мгновение назад казались просто частью пейзажа. Их было много. Я успел насчитать не меньше дюжины, но они все продолжали лезть из чащи, как тараканы из щелей.

Твари были размером с крупную, матерую собаку, но передвигались на двух коротких, невероятно мощных задних лапах, покрытых бурой шерстью, которая клочьями свисала с их поджарых тел.

Длинный, чешуйчатый хвост, толстый у основания и сужающийся к концу, служил им одновременно и балансиром, и, возможно, оружием. Но самое жуткое было не это.

Их морды… Вытянутые, почти крысиные, с маленькими, злобными, налитыми кровью глазками-бусинками,