Его новенькая - Наталья Семенова

– Увидишь. – Ник вынимает из бардачка пачку сигарет, прикуривает и, выпустив дым изо рта, насмешливо смотрит на меня: – Не переживай, я не стану удерживать тебя силой. Не повезу в какой-нибудь бункер, чтобы там запереть.

– Я так не думала, – выдыхаю я и всё же занимаю место рядом с ним.

Никлаус выбрасывает окурок на дорогу, заводит двигатель и резко срывает машину с места. Я обхватываю сидение пальцами, чтобы меня несильно бросало из стороны в сторону по нему.

– Ты так и не бросил курить.

– Невозможно насовсем избавиться от вредных привычек. Тебе ли этого не знать?

Усмешка, как пощёчина. Намекает, что моё желание помочь маме – вредная привычка ещё с детства.

Я отворачиваюсь и считаю проносящиеся мимо дома.

Вскоре я различаю вдали блики океана и вижу колесо обозрения на пирсе Санта-Моники. Именно к нему мы и подъезжаем.

Никлаус паркует машину на стоянке на самом пирсе и тут же выходит из неё. Ждёт, пока из салона выберусь я, снова берёт меня за руку, уже не так жёстко, как прежде, и направляет нас к кассам аттракционов.

Покупает билеты. Да, на колесо обозрения. И мы идём к небольшой очереди, чтобы через несколько минут занять одну из кабинок.

Я не понимаю, что происходит, зябко ёжусь от порыва прохладного ветра со стороны океана и слышу рядом тяжёлый выдох Никлауса. Он протягивает ко мне руки и осторожно вынуждает меня сесть между его ног, крепко обнимая меня со спины. Утыкается носом в изгиб моих плеч и шеи и глубоко вдыхает аромат моих волос.

Мне становится гораздо теплее. И на душе, в том числе.

Мы молчим, пока колесо поднимается всё выше и выше, а на самой его вершине Никлаус тихо говорит:

– Пока я не открыл для себя алкоголь и его «волшебные» свойства, я круглые сутки мог кататься на колесе обозрения. Опускаться вниз, чтобы снова и снова подниматься на высоту. Меня приводил в восторг вид, который открывался перед глазами. Я расправлял в стороны руки и представлял, что лечу. Небо, воздух и высота – здесь я чувствовал себя по-настоящему свободным. И именно здесь я впервые захотел тебя поцеловать, Ан-ни. – Никлаус горько усмехается: – Ты смотрела вдаль океана, твои глаза блестели от восторга, распущенные волосы трепал ветер… В тот момент ты была невозможно красивой. И я не имею в виду те данные, что дала тебе природа, я о другой красоте. Вдумчивой, одухотворённой. Душевной. Я вспомнил себя маленьким парнишкой и неожиданно для себя решил, что ты та самая, что поймёт мою страсть к небу и свободе… – Никлаус поднимает голову, касается губами моего виска: – В итоге, так и вышло, да, но это не самое важное. Важно то, что мне больше необязательно подниматься ввысь, чтобы свободно парить в небе. Всё это у меня уже есть, если рядом находишься ты, Аня.

Я изворачиваюсь в его руках, забираясь к нему на колени и упираясь своими в спинку сидения, чтобы крепко обнять его за шею. Хочу быть ещё ближе, забраться ему под кожу, раствориться в его крови. И никогда не отпускать.

– Я не представляю, как могу остаться здесь, – хрипло продолжает Ник, – зная о твоём прошлом, переживая о том, что ждёт тебя по возвращению туда. Ты будешь совсем одна, понимаешь? Слишком добрая, слишком доверчивая, слишком самоотверженная. Мне страшно за тебя, Ан-ни, и я не могу с этим ничего поделать.

Я часто-часто киваю, силясь сдержать слёзы. В груди бушует ураган противоречивых чувств. Сердце буквально рвёт на части от необходимости выбора, как поступить: по уму или по велению собственных желаний.

Никлаус перехватывает меня за плечи, чуть отстраняет от себя и твёрдо смотрит мне в глаза:

– Новенькая, я полечу с тобой, хочешь ты того или нет.

Я всхлипываю и киваю:

– Да, Никлаус, пожалуйста, лети со мной…

Глава 25. Родителей не выбирают

Мы с упоением целуемся в кабинке колеса обозрения, которое делает круг за кругом. Но на этом наш вечер не заканчивается. Мы заказываем пиццу в домик на пляже и, приехав туда, усаживаемся в кресла на балконе и долго разговариваем о сокровенном и не очень, наблюдая за закатом.

Не передать словами, как я счастлива этим вечером.

А затем наступает ночь, полная страсти и любви.

Впервые в жизни я настолько эгоистична, и полностью наслаждаюсь этим ощущением.

Мысль, что Никлаус полетит со мной на мою родину, окрыляет, буквально подбрасывая меня к звёздам, что таинственно подмигивают мне из-за окна.

Нам приходится встать с рассветом, мы совершенно не высыпаемся и шутим о том, что выспимся в самолёте. А затем Никлаус везёт меня на Робсон авеню, а сам едет в дом матери, чтобы взять документы и необходимые вещи. Я шутливо советую ему найти самый тёплый из зимних пуховиков и, поцеловав в щёку, иду в дом.

Меня встречает взволнованная и слишком деятельная сестра и сонный Роберт. Вика носится по кухне, зачем-то собирая нам с Никлаусом в дорогу еду.

– Господи, словами не передать, как я благодарна Нику за то, что он летит с тобой, Анют!

Мы с Ником позвонили им ещё вчера, чтобы сообщить о своем решении и попросить Вику купить ещё один билет на самолёт.

– Но он уверен, что хочет начинать всё сначала в лётной школе? – уточняет Роберт, пододвигая к себе кружку с дымящимся кофе.

– Уверен, – киваю я, ощущая укол стыда, который, впрочем, тут же гаснет под натиском более приятных чувств.

Мне не придётся справляться со всем в одиночку, потому что меня любят.

Вот так всё просто и безумно важно.

– Я горд за своего сына, – тоже кивает Роберт. – Отличный вырос парень, любящий.

Вика замирает на мгновение у своего мужа и со слезами в глазах сжимает пальцами его плечо, он накрывает её руку своей, тепло улыбается ей, а затем Вика снова начинает носится по кухне и что-то причитать.

Я улыбаюсь и иду наверх за