Его новенькая - Наталья Семенова

пригласить тебя на свидание. И ты наверняка понравишься его матери, которая не будет вести себя, как стерва, и ненавидеть только потому, что ты отнимаешь у неё внимание сына. И он реально хороший человек, в отличие от меня.

– Но он – не ты, Никлаус, – горячо шепчу я, укладывая ладонь поверх его барабанящего сердца. – Никто не будет тобой, а люблю я именно тебя…

– Любишь? – выдыхает он с неверием и надеждой, с лица спадают все маски, являя моему взгляду потерянного мальчишку, нуждающегося в подтверждении чувств к нему.

– Не нужно заслуживать меня, – тихо произношу я. – Не нужно жертвовать собой, чтобы мне помочь. Не нужно притворяться кем-то другим, чтобы якобы мне соответствовать. И не нужно меня оберегать, как ту фарфоровую куклу на полке. Я не сломалась тогда, и не сломаюсь теперь. Я полюбила тебя за тебя, понимаешь? Поэтому просто будь собой и люби меня в ответ, Никлаус.

Он шумно выдыхает, словно я сказала именно то, что он хотел услышать, и заключает меня в объятья, заверяет тихо:

– И я люблю… Ты и представить не можешь, как сильно, Ан-ни… Ужасно хочу, чтобы ты была счастлива. Чтобы каждый день улыбалась так же широко, как тогда у голливудских букв. Чтобы не знала боли и предательств. Чтобы шла за своей мечтой, а я был рядом… – Никлаус отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза, и продолжает твёрдо с бесконечной нежностью во взгляде: – Я люблю тебя, моя Новенькая.

Я приподнимаюсь на носочки, тянусь к его губам, потому что только они способны усмирить бурю чувств в моей груди, вызванную его ответным признанием.

Никлаус с готовностью отвечает на мой поцелуй, он нежный и осторожный, как всегда, в последнее время.

Вот только сейчас мне необходимо совсем другое.

Я безумно хочу раствориться в его страсти, как тогда – на нашем первом свидании…

– Ник… – выдыхаю я ему в губы. То, что я собираюсь сказать дальше: тяжело и капельку стыдно, но я умру, если не узнаю ответ прямо сейчас. Потому шепчу едва слышно: – Помнишь, ты сказал, что… что хочешь… меня… А сейчас нет?..

Ник замирает, напрягается всем телом, словно хищник, почуявший опасность, а затем прижимается своим лбом к моему, крепко сжимая пальцами мой затылок.

– Аня, я хочу тебя каждую грёбаную секунду своего существования. До одури. До скрежета зубов хочу. Но твоё прошлое…

– Я не фарфоровая кукла, – твёрдо повторяю я.

Ник отстраняется и ловит мой взгляд, его зубы крепко сжаты, и под кожей гуляют желваки.

Вокруг сгущается напряжение. Воздух становится горячим. А мир перестаёт существовать. Точнее, он сужается до губ напротив, жадность и жар которых я жажду почувствовать на своих губах и коже.

Никлаус делает резкий шаг назад, подхватывает пальцами края своей чёрной футболки и стягивает её с себя в мгновение ока. Его грудь, пересечённая шрамом, часто вздымается, словно он пробежал не один километр. Футболка летит на пол, а Никлаус уже вновь стоит близко ко мне. Горячие ладони накрывают мои плечи, скользят по ним, спуская лямки сарафана. Ниже. И ниже. У меня замирает дыхание. От ощущений Его рук на моей коже. От потемневших, как ночь, глаз.

Оставив сарафан на моих бёдрах, Никлаус склоняется к моей шее и не спеша исследует тонкую кожу губами и языком.

Я выдыхаю стоны на каждое обжигающее движение… Плавлюсь, как тот пресловутый воск свечи…

Губы спускаются к плечам, целуют ключицы, язык горячо и влажно проникает в ложбинку груди, а подушечки пальцев скользят по спине вверх, добираясь до резинки нижнего белья. Горящее дыхание щекочет и электризует кожу…

Никлаус выпрямляется и ловит мой взгляд:

– Ты уверена, Аня?

Я поднимаю руки, касаюсь пальцами выпуклой полоски шрама на его груди и выдыхаю:

– Да.

Мгновение, в которое моё сердце сладко летит в пропасть, и в мои губы впиваются его, чтобы растворить нас обоих во взаимной жажде близости. В нашей страсти.

В любви.

Глава 23. Новости с родины

– Вика? – удивляюсь я сестре, открыв дверь, а затем вижу её расстроенное выражение лица. – Что случилось? Что-то с ребёнком?

– С ребёнком всё хорошо, – тут же заверяет она меня, коротко улыбнувшись. – Дело в другом. Пройду?

– Да, конечно, – спохватившись, пропускаю я её в коридор и кричу мисс Лейн, с которой мы обсуждали последний прочитанный роман, сидя в гостиной: – Агата, ко мне пришла сестра, вы не против?

– Разумеется, нет, – раздражённо откликается старушка. – Проводи её в гостиную.

Я выразительно веду бровями, на что Вика тихонько хмыкает, и приглашаю её пройти вперёд.

После взаимных вежливых приветствий мисс Лейн и моей сестры и предложения чая, от которого Вика отказывается, я сажусь рядом с ней на диван и прошу:

– Рассказывай.

Вика бросает осторожный взгляд на Агату и спрашивает у меня:

– Мы можем подняться в твою комнату и поговорить наедине? Мисс Лейн, не обессудьте, но тема разговора с моей сестрой носит личный характер.

– Что ж, тогда я вынуждена вас оставить, – тепло улыбается она, что меня немного удивляет, и поднимается из своего любимого кресла. – Оставайтесь здесь, беседуйте. Мне, в любом случае, пора немного поработать в своём кабинете. Вики, была рада новой встрече.

– Взаимно, мисс Лейн.

Агата уходит, а Вика продолжает молчать.

Минуту. Две. Смотрит в одну точку и молчит. Что начинает беспокоить меня по-настоящему.

– Вик?

Она, вздрогнув, шумно выдыхает и пытается улыбнуться:

– Знаешь, у меня всё не было возможности поблагодарить тебя за наведённый порядок после вечеринки в честь Хэллоуина…

– Прошло две недели, Вик, – поднимаю я брови. – Да и убиралась не я одна, нас там был целый подряд. Но ты же пришла говорить не об этом, верно?

– Не об этом, – подтверждает она, отводя взгляд.

О чём тогда? Что за разговор личного характера? Неужели, она как-то узнала о нас с Никлаусом? Точнее, о том, что наши отношения перешли на новый уровень,