Край неба - Марк Дж. Грегсон

живую стрелу, ускоряя падение. Самец с ревом ныряет следом за мной. Вспышка молнии – и я тону в его гигантской тени. Нас разделяют какие-то метры. Я не оглядываюсь, но прямо-таки слышу, как раскрывается пасть.

Меня окатывает волной горячего дыхания.

Зверь совсем близко, и я нажимаю кнопку на поясе. Из-под формы резко выстреливают металлические крылья: под мышками и между ног полощется на ветру парусина, натянутая на стальные спицы. Скрытыми крючками ткань цепляется за рукава и ботинки.

Падение замедлилось, и горгантавн настигает меня. Еще немного – и окажусь за решеткой его стальных зубов. Однако мощный порыв встречного ветра, ударив в серебристые перепонки, возносит меня прямо над щелкнувшей пастью.

Самец с ревом ныряет в грозовое облако, точно змея, скользнувшая в воду. Превращается в огромный угрожающий силуэт. Молния очерчивает его контур посреди серых клубов.

Я отправляюсь следом, и очки мне заливает дождем. Наконец из облаков вырывается извивающаяся туша. На несколько мгновений я парю вровень с горгантавном, пересчитывая пластинки чешуи, пока…

Вот!

За стеной серебра скрывается треугольник бледной плоти. Там, где отвалилась чешуйка. Я выставляю в ту сторону левую руку, но крылья сопротивляются порывам ветра, а дождь мешает видеть четко.

Сжимаю челюсти. Второго шанса не будет. Выстрел должен быть чертовски верным. И вот, выровняв дыхание, я сосредотачиваюсь на оголенной плоти. А потом жму на скрытый спусковой крюк когтепушки с внутренней стороны запястья.

Цепь устремляется следом за горгантавном и исчезает за пеленой облаков. Сердце так и грохочет. Мне остается лишь ждать и на…

Меня вдруг дергает вперед с яростной силой и скоростью. Чуть не вырывает руку. Тянет, словно тряпичную куклу за ниточку. Однако на этом не все. Снова жму на спусковой крючок, и меня с невероятной быстротой несет прямо на зверя. Очки срывает. Перед глазами сплошная вода, а чешуйчатый бок приближается слишком быстро.

Бам!

Я врезаюсь в твердый металл. Сломанное крыло пронзает мне бок, спица входит меж ребер. Вскрикиваю от мучительной боли. Проклятье! Все тело ноет, а я болтаюсь на цепочке и бьюсь о шкуру чудовища.

Лихорадочно дергаю ногами, пытаясь подтянуть их к себе, и наконец подошвы прилипают к чешуе.

Жму кнопку – и сломанные крылья отцепляются. Больше они мне не нужны. Глядя, как они падают в сплошную серость, вздрагиваю при мысли, что слезть с этой громадины уже не смогу.

Ухватившись за цепочку обеими руками, я, точно скалолаз, начинаю подъем. Ботинки не дают соскользнуть. Тело чудовища изгибается, ходит волнами вверх и вниз. И каждый раз меня чуть не скидывает.

Забравшись на плоскую спину, я опускаюсь на колено. Сердце несется галопом, легкие требуют воздуха. Я втягиваю цепочку назад в когтепушку – крюк весь в белой крови, – потом ощупываю собственный проткнутый бок. Черт! Если вытащить спицу, могу истечь кровью.

Я встаю, и боль снова впивается между ребер.

– А-а!

Выбора нет. Придется работать так. Самец по-прежнему летит, пуская по телу волны. От качки меня начинает мутить.

Вырываемся за пределы облаков, и я облизываю губы, смоченные дождевой водой. Сердце стискивает невидимая петля: до черепа бежать еще метров восемьдесят.

Горгантавн ревет. Внезапно понял, что его оседлали. Он в ярости, что я по-прежнему жив. И вот он принимается сворачиваться кольцами, как сорняк, душащий растение.

Я прыгаю к ближайшему шипу и обнимаю его.

Самец вытягивается как копье, а в мою сторону от самого гребня устремляется волна встающих дыбом чешуек. Они шлепают, словно ласты. Горгантавн не управляет пластинками по отдельности, но может топорщить их целыми рядами. Большего и не нужно: одним ударом меня смахнет, как пылинку.

Я бегу навстречу волне. Кровь закипает, помогая приглушить боль в боку. Волна все ближе. Стиснув зубы, прибавлю ходу. В приподнятом состоянии каждая чешуйка достает мне до пояса.

Они все ближе.

Шесть метров.

Три метра.

Полтора.

Давай же, Конрад, кусок дерьма ты крачьего. Все у тебя выйдет. Задержав дыхание, отключаю магниты в подошвах и прыгаю. Оказавшись в воздухе, подгибаю ноги, но пятками все равно задеваю чешуйки и лечу кубарем. Падаю прямо на твердый металл спины горгантавна. Вскрикиваю от боли. Перед глазами плывет.

Приподнимаюсь, включаю ботинки и, хромая, иду к гребню. В груди как будто свинец. Бок пылает от боли. Мышцы в ногах стонут от натуги. Каким-то образом получается перемахнуть через очередную волну. И через третью. Из бока, стекая по ноге, идет кровь.

Колоссальное тело горгантавна гибко разворачивается в сторону «Гладиана». У меня внутри все сжимается. Нет. Он же сейчас проглотит корабль целиком. Змей подбирает хвост, группируется перед броском смерти.

И пусть в горле стоит привкус крови, пусть собственное тело молит меня подождать, я срываюсь, мчусь к голове. Ноги подкашиваются, но останавливаться нельзя. Надо бежать дальше.

Наконец я у края гребня. Его гладкая поверхность спускается к бугристому лбу. Самец пока еще не до конца свил свои кольца.

Съехав по гребню, забираюсь на лоб. И, встав у края, вижу его – огромный глаз, радужку, похожую на золотое кольцо из шипов. Он весит, наверное, как взрослый мужчина. Огромный зрачок сужается, сосредоточившись на мне.

Я навожу на него когтепушку. Замечаю во взгляде чудовища страх. Это король всех хищников неба, но я убью его. Плюнув в глаз этой сволочи, жму на холодный крюк спуска. С омерзительным чавкающим звуком шип пробивает студенистую роговицу.

Крик самца пробирает до самых костей.

Зверь извивается. Однако подошвы крепко примагничены к его лбу; цепь, что тянется от моей руки, туго натянута, и потому я стою твердо. Подаюсь назад и снова жму на спуск. Когтепушка завывает, тянет вперед, ремешки режут предплечье. Но я не уступаю, не сдаюсь. Не дышу. Лицо красное и горит. Мускулы вот-вот лопнут.

С отвратительным хлопком крюк вырывает глаз из глазницы. В лицо бьет фонтан белой крови. От привкуса железа становится тошно. Поскользнувшись, падаю на бок. Гигантский глаз, чуть не оторвав мне руку, тянет вниз.

– Ух-х!

Я соскальзываю с гребня, вот-вот полечу в открытое небо. Черт. Черт! Левой рукой пытаюсь отстегнуть ремешки когтепушки с запястья правой. Они впиваются в кожу. Тогда я в отчаянии пробую просто сорвать пушку. Тем временем край все ближе. Меня мутит. Неожиданно ремешки сами слетают с руки, попутно выдрав волосы, и оружие ухает вниз следом за глазом.

Кричу от боли. Зато я живой. Живой!

Самец и сам верещит, мотает мордой из стороны в сторону, сбитый с толку и охваченный болью. Я подползаю к пустой глазнице. Из-за пазухи разорванной куртки достаю последний сюрприз. Уменьшенную версию