Край неба - Марк Дж. Грегсон

Я заглядываю в его маленькие глазки. И неожиданно для себя понимаю, что уже соскучился по капитану Громиле. Тот хотя бы не играл в загадки.

– Я занят, – говорю. – Выкладывай, что знаешь, либо захлопни уже свою пасть.

– Ц-ц. Так к капитану не обращаются.

– На губу меня отправишь?

– Зачем? – смеется Себастьян. – Можно заставить тебя полировать боты, лежа у моих ног. – Он откидывается на спинку кресла. – Подумать только, Урвин у меня под пятой. У меня, срединника с Холмстэда.

– Мои поздравления.

Он хихикает и переворачивает страницу в тетради с планами. Между нами снова повисает молчание.

В конце концов закрываю банку с воском, вешаю ее на пояс и подхожу к столу красного дерева.

– Ваши ботинки начищены, сэр.

– Уже?

– Я эффективный работник.

Себастьян щурится на меня:

– Смотрю, тебе не терпится пойти палубу драить. Или у тебя наверху есть еще делишки?

– Нет.

Он бросает ручку на стол, и она катится по бумагам.

– Громила просто ужасно хранил инвентарь. Квартирмейстер при нем ни разу не проводил учета. – Он изучающе смотрит на меня. – Кажется, парус оставшейся шлюпки безнадежно испорчен. Порван в лоскуты. Тебе, случайно, ничего об этом не известно?

– Я не чищу спасательные шлюпки.

– Если «Гладиан» сломается, мы пропадем.

– Не знаю, что и сказать, Себастьян. Работать со шлюпками приказов не поступало.

Он снова присматривается ко мне, ждет, не дернется ли у меня на лице мускул, не забегают ли глаза. Однако я взираю на него в ответ со скукой, устало.

В конце концов Себастьян прогоняет меня взмахом руки:

– Следи за появлением горгантавнов, хорошо?

Покидаю каюту. Мне трудно дышать, лицо горит. Я, черт подери, так близок к завершению проекта и исполнению замысла. К счастью, когда Себастьян только стал капитаном, я первым же делом перепрятал заготовки поближе к себе. Думал закончить все сегодня, но Себастьян умен. И вот впервые за последние несколько дней я заглядываю в чулан с инвентарем для мытья палубы.

Открываю скрипучий вентиль, и в ведро по кольцам шланга льется прохладная вода. Прихватив мыло, снимаю с крюка швабру и выхожу.

Снаружи под мрачными облаками принимаюсь драить палубу.

Ночь холодна. Вдали парит корабль соперников: горят иллюминаторы и в свете луны корпус отливает серым. Не знаю точно, что это за судно – может быть, «Ламинан», экипажу которого тоже пока не везет.

Так проходит час. Открывается с тихим шипением люк. Макнув тряпку в воду, я развожу пену с пузырями по перилам левого борта.

– Ты сегодня драишь, – говорит Брайс.

– Пришла посмотреть?

– Вообще-то мне надо поговорить.

Привалившись к перилам, она скрещивает на груди руки. Я продолжаю тереть стальные поручни тряпкой. Снимаю с них птичий помет.

– Что задумала, Брайс?

Она медлит.

– Никто не понимает, как отчаянно моему народу нужна помощь. А теперь нами командует змей. – Она сплевывает в открытое небо. – Что-то подсказывает, что сместить его будет куда труднее, чем Громилу. Он умен. Отклонил уже три моих предложения. Вскрывает все ошибки, которые я заложила. В последний раз ему сильно не понравилась мысль использовать сигнальные ракетницы во время ночной охоты.

– Не такой уж дурной план.

Брайс улыбается.

– Вот видишь. Даже ты не заметил подвоха. Свет горгантавнов привлекает, это да, но не гипнотизирует. – Она вздыхает. – Потом Себастьян пригрозил опустить меня на низинную должность, если я принесу очередной слабый план.

Брайс со вздохом упирает руки в бока.

– Он сегодня сказал кое-что, – говорю. – Якобы у него есть рычаг давления на тебя, потому что он знает твой секрет.

Она выгибает бровь:

– Какой секрет?

Пожимаю плечами:

– Вероятно, никакого. Себастьян – лжец. Зато через пять дней можем взбунтоваться.

– Слишком долго ждать.

Мы замолкаем на некоторое время.

– Итак, ты нашел сторонников, – говорит Брайс. – Они надежны? Останутся ли преданны тебе, когда Себастьян начнет тасовать должности?

– Это ты у них спроси.

Глубоко вдохнув, она отворачивается и смотрит на корабль-соперник.

– Ты спас Китон жизнь. Я спасла тебе.

– А, – говорю, бросая тряпку в ведро, – выходит, не было это бескорыстным поступком.

– В этом мире не возвыситься на одной доброте сердца.

– Смотрю, ты стала жестче.

– Это Охота меня изменила. Заставила кое-что осознать.

– Например?

– Меритократия породила монстров. Все пытаются возвыситься, даже не думая, через что им приходится переступать. Верность и честь почти ничего не значат. – Она устремляет на меня пристальный взгляд. – В Академии ты обещал мне помочь стать капитаном. Договор в силе?

Я напрягаюсь. Видимо, она заметила это, потому что стоит обернуться, и в ее глазах я вижу лед.

– Брайс, я обязан стать капитаном. Для бунта мне не хватает всего одного голоса. Будь моим квартирмейстером, помоги выиграть Состязание, и я получу этот корабль. Собственную команду. Мы сможем помочь твоим людям.

Ее лицо каменеет.

– Зачем ты солгал мне?

– Честно? Ты мне нравишься.

– Нравлюсь? – фыркает она. – Ты меня даже не знаешь. Знал бы – передумал бы. Моя цель куда важнее твоей.

– Что еще за цель?

– Остановить войну.

– Войну? С горгантавнами?

– Нет. Другую.

– А я думал, – припоминаю, нахмурившись, – что ты спасаешь свой остров от голода.

– Так и есть.

– Ну, с этим я могу помочь. Ты и квартирмейстером можешь денег заработать. Накормим мы твой народ.

– Дело не в деньгах.

– Тогда в чем?

Она медлит, колеблется, а потом всплескивает руками:

– Я так устала от этих игр! Кому мне верить? Видимо, никому. Как вообще возвыситься, черт подери, если никто не поможет нам на пути к вершине? И знаешь, что самое печальное? Я превращаюсь в одну из вас. Лгу, как и все остальные. Даже тебе солгала.

– Брайс…

– Нет, – перебивает она. – Довольно с меня крачьего бреда. Теперь сам послушай. – Она тычет мне в лицо пальцем. – Ты такой же корыстный, как и все остальные в этом мире. Спас Китон только потому, что тебе нужен был еще союзник. Ты знал обычай ее острова, знал о долге за спасение жизни.

– Нет, не знал.

– Ты спас Китон потому, что для тебя она инструмент. Ты совсем как Себастьян, который использовал смерть Пэйшенс, желая добиться от команды сочувствия. Больной извращенец. Надеюсь, война, которую вы развязали, того стоила. Возможно, ты возвысишься до капитана, но я помогать не буду.

Мы пристально смотрим друг на друга в молчании, а потом она уходит к люку, оставив меня наедине со смущением и злостью. Пинаю ведро и иду к перилам.

Глубоким дыханием успокаиваю бег сердца. Совсем недавно Брайс была оптимисткой. Заверяла меня, будто в каждом есть доброе начало. Моя ложь убила в ней эту веру. Она не примкнет ко