Рыцарь Шато д’Ор - Леонид Влодавец

При воспоминании о громовом: «Кто нарушил мой покой?» — Андреа тоже присмирела. Прошли пень со светящимися гнилушками, а затем начался спуск в какой-то заросший полунепроходимыми кустами лог. Вспугнули благополучно дрыхнувшего кабана, который, к счастью, перепугался много больше, чем оруженосцы, и с диким хрюканьем удрал, переломав кусты и наделав шуму и треску не меньше, чем танковая бригада.

— Тьфу, вот свинья! — ругнулся Франческо. — Видал? Секачина будь здоров.

— Угу! — сказала Андреа. — Я чуть в штаны не наложила! Это он, видно, добрый был… А то бы как поддал клыком!.. У нас одного ловчего так пырнул, что у того все кишки выскочили…

— Слушай, а их тут много?

— Кабанов? Тьма! Мы тут их часто бьем. Редкая охота, чтоб десяток не набили.

— Сейчас-то лучше, чтоб поменьше. Хорошо, что на одинца нарвались, а то стая бы прошла, от нас и от лошадей костей бы не собрали.

— Это точно.

Из лога выбрались не сразу. Противоположный склон был очень крут, кусты слишком густы и колючи. Пришлось искать более пологого подъема, рубить кусты и тащить упиравшихся коней по дну лога. В темноте казалось, что лог прямой, но на самом деле он петлял и извивался. Чем дальше в него углублялись оруженосцы, тем круче становились его склоны и тем труднее стало прорубаться через кусты. Кони идти боялись, испуганно всхрапывали, болезненно ржали, царапаясь о сучки и ветки. Тащили их с трудом, пыхтя, ругаясь, уже не обращая внимания на шум.

Внезапно под сапогами зачавкало, затем захлюпало, и вскоре оруженосцы оказались по щиколотки в воде. Сделали еще несколько шагов, и вода дошла до колен. Дно было вязкое, илистое, ноги легко вязли, а назад выдергивались плохо.

— Болото какое-то, — нервно проговорил Франческо, — еще увязнем… Назад бы надо…

— Погоди, — перебила его Андреа, — вон с того краю, кажется, можно вылезти…

Они свернули вправо и прошли несколько шагов к берегу залитого водой лога. Действительно, здесь был небольшой просвет в кустах, и можно было подняться наверх. Они снова потащили за собой умученных лошадей и, скользя мокрыми сапогами по мокрой траве, с превеликим трудом выползли на ровное место.

— Куда ж теперь? — сам себя спросил Франческо, выплескивая из сапога воду. — Я уже не соображаю, куда мы шли…

— Я тоже, — сказала Андреа. — Пойдем вперед.

Вылили воду из сапог и побрели, дрожа от сырости и ночной прохлады, вперед, вдоль заполненного водой лога. Летняя ночь уже перешла свой апогей, и на востоке виделись серебристые отсветы восходящего солнца. Там было светлее, туда и пошли. Треск веток внезапно послышался где-то слева, и давнишний, а может, другой какой, кабанище, ворчливо хрюкая, выбежал из кустов в десяти шагах от Франческо и Андреа.

— Разбегалось свинство! — стряхивая с себя страх, произнесла Андреа. — Влепить бы ему стрелу!

— Дуром, гад, выскочил! — поежился Франческо. — Слушай, а это что?

Вместо ответа Андреа резко толкнула его в сторону. Серая тень обрушилась сверху и упала на круп мерина, которого вел в поводу Франческо. Несчастное животное жалобно заржало, чувствуя, как в бока ему впиваются когти. Андреа выхватила свой меч, Франческо не удержал повода, и конь рванулся в сторону. Огромная рысь когтями вцепилась в бока и круп лошади, зубами в холку; Франческо завизжал от ужаса.

— Че-о-орт!

— Рысь, рысь это! — крикнула Андреа, пытаясь взмахнуть мечом. Но в темноте она не смогла дотянуться до рыси, тем более что конь взвился на дыбы, резко прянул вперед и помчался в чащу леса, унося рысь на своем хребте. Андреа с досады швырнула меч на землю.

— Трус несчастный! — сказала она. — Дуралей!

Это относилось к Франческо.

— Я трус? — воскликнул тот и вскочил в седло кобылы.

— Куда?! — заорала Андреа. — Это моя!

Но он уже вырвал поводья у нее из рук и, пришпорив кобылку, погнал ее вслед за своим мерином, оседланным рысью. Взбешенная Андреа плюнула ему вслед, а потом схватила меч и с яростью стала рубить и сечь кусты и тонкие деревца, словно несчастья ее происходили только от них. Это дало ей возможность хотя бы согреться. Ветки летели во все стороны, стегали и царапали лицо девушки. Она прорубила почти двадцать шагов просеки и вывалилась наконец… на тот же берег реки, с которого три часа назад ушла вместе с Франческо. Правда, вышла она на двести шагов выше по течению. Лог, спускаясь к реке, перешел в речную заводь, которая и отделяла ее от места прежней стоянки. И тут-то, пробившись к реке, Андреа увидела всего в ста шагах от себя плот, причаленный к берегу, костер, жарко пылавший в ночи, и десяток монахов, уже выхвативших из костра пылающие ветки и бегущих к ней по берегу. Внимание их, вероятно, привлек шум и треск от отчаянной рубки ни в чем не повинных кустов.

«Господи! — воскликнула про себя раздосадованная девушка. — Да как же мне не везет сегодня!» Монахи наверняка узнают в ней оруженосца Альберта. Имя брата Феликса ей было известно хорошо, а в том, что именно его епископ послал в погоню, она не сомневалась.

«Бежать!» — эта мысль заставила ее метнуться назад в прорубленную только что просеку. На бегу краем глаза она успела увидеть, что несколько монахов с факелами свернули в сторону и через лес устремились к ней, чтобы отсечь ее от сухой части лога. Остальные продолжали бежать вдоль берега реки. Андреа прибавила скорости, надеясь добежать до сухой части лога раньше монахов. Те ломились по лесу, с треском давя сухие ветки и подминая под себя кусты.

— Стой! Стой, безбожник! — вопили они. — Все одно поймаем! Не уйдешь!

Один из них, ражий детина в рясе с подобранными полами, успел-таки выскочить к спуску в лог раньше, чем туда добежала Андреа.

— Бросай оружие! — заорал он громовым голосом с высоты своего саженного роста. В руке его сверкнул меч. Однако он явно недооценил противника. Ждал он, видно, удара наискось, слева направо, а того, что Андреа сделает резкий выпад вперед, да еще на бегу, — он не ожидал. Меч, правда, не пробил кольчуги, так как угодил в стальное зеркало, прикрытое рясой, однако сила удара была так велика, что детина не удержал равновесия и опрокинулся на спину. Если удар выпадом только сшиб монаха с ног, то второй, рубящий, поперек лица, уложил его наповал. Перескочив через него, Андреа с разгона прыгнула через лог и с плеском, подняв фонтан брызг, бухнулась в воду. Ноги сразу же увязли в иле, с нечеловеческим усилием девушка вырвала их оттуда.

— Здесь он, здесь! — орали сверху. — Антония убили!

— Держи нечестивого!

— Проклятье! — вырвалось у Андреа. — Не успею!

Каждый шаг, как ей казалось, она делала слишком медленно, выдирая ноги из топи. Два монаха уже спустились к воде и рванулись к ней. И тут ее враг — ил — стал союзником. Тяжелые монахи буквально загрузли в нем. Остальные, чертыхаясь, сгрудились над спуском в лог и в нерешительности топтались, не спеша присоединиться к своим товарищам. Двое из них, вооруженные луками, то примеривались стрелять, то опускали оружие — видимо, боялись угодить в своих. Андреа, по-мужски ругаясь, вырвалась-таки на сухое место и оказалась в надежном укрытии. Через густой кустарник стрелы, запоздало засвистев у нее над головой, впивались в ветки и вязли в листве. Кусты прекрасно маскировали девушку: монахи стреляли наугад. Опасны были только те двое, что силились добраться до нее через трясину, залитую сверху водой. Тут нельзя было терять ни секунды. Андреа бросила меч в ножны и сдернула с плеча лук, а другой рукой уже вытаскивала стрелу из колчана. Стоявший впереди монах, увидев наведенную на него смерть, тоскливо взревел: «А-а-а-а!» — и отчаянными усилиями попытался выдернуть ноги, чтобы уклониться от стрелы… Тщетно! Тетива лука Андреа была уже отпущена. Синяя стрела зловеще-кроваво блеснула в свете горящих над логом факелов и впилась в грудь монаху, пронзив кольчугу. Темное тело с шумом и плеском рухнуло в воду. Второй монах, улучив момент, хотел снять с плеча свой лук, но поторопился и сорвал с лука тетиву. В бессильной злобе он размахнулся луком, пытаясь запустить им в Андреа, но не успел: стрела пронзила ему горло, и он, выронив лук, навзничь упал в воду, нелепо взмахнув растопыренными руками.