Адвокат Империи 7 - Ник Фабер

бы к нему не хотел и на пушечный выстрел подходить. Потому и нужна длинная рука. Чтобы решить проблему и забыть о ней.

А почему это надо сделать, Дмитрия не особо интересовало. Он был воякой до мозга костей, который оказался за бортом коллектива, в котором провёл почти всю свою сознательную жизнь с восемнадцати лет. И если бы не работа на Уварова, то сейчас его жизнь и жизнь его семьи была бы далеко не так приятна и комфортна.

И за это он своему господину был благодарен и отплатит сторицей. Даже если это будет стоить какому-то парню жизни.

Хотелось бы выругаться, да ситуация не особо позволяла.

— Что происходит? — прошептала мне в ухо Настя, но я даже отвечать не стал. Оно и так понятно.

Нас переиграли.

Абсолютно незнакомый мне мужчина прошёл между нами к своей трибуне и занял место. Я же успел бросить взгляд в сторону Лаврентьева, на что тот с извиняющимся видом улыбнулся.

— И так, — произнёс судья, посмотрел сначала в сторону наших противников, а затем на нас. — Я слушаю.

Хорошо. Спокойно, Саша. Тебе не в первый раз играть плохими картами. Ты ожидал проблем? Ты к ним готовился? Поздравляю, ты их получил. Теперь выпутывайся. Как-нибудь…

— Ваша честь, мы подавали запрос на получение материалов, касающихся воспитанников приюта «Счастливый Путь»…

— Что будет опротестовано нами, ваша честь, — тут же встряла Лаврентьев. — Согласно закону, информация о несовершеннолетних воспитанниках учреждения имеет конфиденциальный статус даже после того, как они достигают совершеннолетия и покидают его.

Мне больших сил стоило не скривить лицо.

— Да, ваша честь, нам это известно. Именно поэтому мы и подали запрос.

— Причина? — тут же спросил судья, сурово посмотрев на меня.

— Информация требуется нам для подготовки судебного процесса, — я покосился в сторону нашего противника. — Также я готов заверить суд и наших истцов, что данные будут сохранены в тайне и использоваться исключительно для подготовки к предстоящему процессу…

— Который, несомненно, связан с защищаемым мною учреждением, ваша честь, — вновь встрял Лаврентьев. — А согласно…

— Да если и так, то они тем более обязаны нам его предоставить, вам честь, — перебил я Лаврентьева. — В противном случае на будущем процессе их действия можно будет трактовать как желание выгородить своего клиента…

— Защитить, ваша честь, — не повёлся тот. — А это, смею напомнить, моя прямая обязанность.

— Что напрямую препятствует установлению истины, — вставил я.

— ТАК, СТОП!

Резкий окрик судьи заставил нас замолчать.

— Я нахожусь здесь всего две минуты, а уже устал слушать ваши споры.

Повернувшись в нашу сторону, судья, мужчина в судейской мантии, грозно уставился на меня.

— Вы можете доказать, что данная информация имеет отношение к предстоящему процессу или нет?

— Да, ваша честь. Иск будет затрагивать обвинения со стороны моей клиентки в адрес учреждения «Счастливый путь». И эти данные могут предоставить новых свидетелей и дополнительные улики…

— Нет, ваша честь, они не могут.

Так, он уже начинает меня бесить. Я повернулся в его сторону, и мы с Лаврентьевым встретились взглядами. И снова на его лице появилась странная улыбка, будто он извинялся. Словно делал нечто, что ему делать совсем не хотелось.

Взяв со своего стола папку, Лаврентьев показал её судье.

— Если позволите, ваша честь?

— Говорите, — вздохнул тот и махнул рукой.

А вот это уже дикая наглость. Прерывать меня таким образом… это не было запрещено на подобных мероприятиях, но считалось крайне неэтичным.

Что абсолютно не мешало так поступать, между прочим. Я сам так кучу раз делал. Но для этого требовалось иметь железную причину.

И, похоже, что у этих мерзавцев она имелась.

Лаврентьев вышел из-за стола и прошёл к судье.

— Ваша честь, здесь находится заключение психологов «Счастливого Пути», которые осматривали Елизавету Котову. Если вы позволите, то я зачитаю их. Этот документ прояснит ситуацию лучше любых объяснений.

— Только быстро, — сказал судья, и Лаврентьев кивнул.

— Конечно, ваша честь. Итак, — он посмотрел на лист бумаги и начал читать. — В результате проведенной диагностики установлено, что Елизавета Котова проявляет признаки диссоциального поведения, обусловленного тяжелым детским травматическим опытом. Раннее окружение, характеризующееся насилием и социальной дезадаптацией, привело к формированию у личности неустойчивого эмоционального фона, склонности к манипулятивному поведению и гиперболизации фактов. Наблюдаются черты пограничного расстройства личности с преобладанием истероидных компонентов, что проявляется в создании вымышленных историй для получения внимания и эмоциональной поддержки…

— Сука… — мой тихий шёпот больше напоминал шипение кипящего от злости котла.

— Что он творит⁈

Тихий голос Насти звучал так, будто она банально не могла поверить в то, что видела своими глазами.

Конечно. Не каждый день увидишь, как человек нарушает закон прямо в зале суда и в лицо судье.

— Он нас закапывает, — прошипел я и резко встал со стула. — Ваша честь, я протестую. Это недопустимое раскрытие врачебной тайны…

— Которое может быть допустимым в том случае, когда это требуется для защиты моего клиента и пропорциональностью обвинений, ваша честь.

— Отклоняется, — заявил тот и вновь посмотрел на Лаврентьева. — Это всё?

Тот кивнул.

— Почти. В заключении я хочу сказать, что согласно медицинской документации учреждения, которые подтверждены независимыми психологами, клиентка моих оппонентов, находясь в приюте, получала и принимала стабилизирующие препараты. Анксиолитики и антидепрессанты, если быть точным. После прекращения терапии отмечено значительное ухудшение состояния, проявляющееся в обострении параноидальных расстройств восприятия реальности и развитии псевдологических форм мышления. Ей рекомендовалось комплексное психиатрическое обследование и возобновление медикаментозного лечения под строгим врачебным контролем, но…

Этот мерзавец посмотрел в мою сторону.

— К сожалению, — продолжил он, — Елизавета Котова более не появлялась в клинике, куда была приписана для прохождения дальнейшего лечения после того, как покинула стены приюта.

— Ваша честь, это нарушение врачебной тайны! — резко произнёс я. — И это наказуемо…

— Данные материалы были взяты мною без согласования с врачом, который наблюдал за данной девушкой во время её нахождения в приюте, и я готов понести ответственность, — тут же отозвался Лаврентьев.

— К чему вы ведёте? — уточнил судья, явно проигнорировав меня.

— К тому, что обвинение уважаемого Рахманова будет строиться на показаниях психически нестабильной клиентки, ваша честь. Её состояние вызывает большие вопросы с точки зрения оценки и определения того, что реально, а что нет. И