Техники семейной терапии - Сальвадор Минухин

Мать: Я боюсь. Я не знаю, что теперь делать. Это как… это как будто сидишь в кино, и какой-нибудь незнакомый человек кладет руку на спинку твоего кресла — понимаете, один из этих ненормальных. Они подходят и начинают тебя трогать, а ты не знаешь, то ли побежать и позвать билетера, то ли сидеть тихо, и он перестанет, то ли сделать еще что-нибудь. Как будто я с ним незнакома.

Минухин: Вы сказали, что хотите более тесного взаимодействия, что хотите от мужа и сына большего, и при этом вам становится не по себе, когда Милт к вам придвигается.

Мать: В последние пять лет я говорила себе, что единственный способ избежать боли — это стараться больше походить на него, и я так и делала. Я пыталась быть такой. Я пыталась говорить себе: "Мне все равно. Мне никто не нужен". Но я больше не хочу быть такой! На самом деле я хочу быть такой, какой была раньше, а потом поняла, что уже не смогу, что я действительно изменилась. Это так трудно, когда кто-то протягивает к тебе руку. Нормально было бы как-то реагировать. Но я, оказывается, уже почти на это не способна. Такое случалось и раньше: он до меня дотрагивался, а я не знала, что делать.

Минухин: Это опять-таки означает, что вы хотите так и сидеть в собственном дерьме!

Давление со стороны терапевта вызывает у жены реакцию, которая может помешать процессу изменения: она начинает входить в роль пациента. Принятие такого изменения могло бы избавить жену от необходимости исследовать альтернативные способы реакции на своего мужа. Описываемые матерью тревога и страх — большое искушение для терапевта. Здесь налицо богатство аффективных компонентов и намек на возможность глубинного исследования. Однако если цель терапевта состоит в том, чтобы добиться трансформации подсистемы муж-жена, то единицей его наблюдения и вмешательства должна быть по меньшей мере эта диада, а подброшенная матерью приманка — это требование сузить единицу вмешательства, исключив из него мужа, и таким образом сохранить дистанцию между мужем и женой. Последнее высказывание терапевта ("Это опять-таки означает, что хотите так и сидеть в собственном дерьме") — не вызов динамике жены, а скорее повторение требования трансформации супружеской подсистемы.

Мать: Но тогда он ударит меня ножом в спину. (Обращается к мужу.) Если я ослаблю свою защиту, когда тебе этого захочется, то ты отступишь и начнешь донимать меня мелкими уколами, и я никогда не знаю, когда это случится.

Минухин: Милт, она говорит чепуху. Она говорит: "Люби меня, но не делай этого, иначе получишь по яйцам". Она говорит вам: "Держи меня" — и тут же вас отталкивает. Не слушайте ее.

Мать: Это правда? Так я и делала все эти годы?

Отец: Ну, мне и раньше тоже так казалось.

Мать: Почему же ты мне ничего не говорил?

Отец: Я не такой уж разговорчивый человек, но ты отталкиваешься от меня. Я знаю, что раньше мне казалось, будто тебе нравится быть несчастной.

Мать: Не знаю, что сказать. Не знаю, что делать дальше. Я не хочу быть несчастной.

Отец: Ну, раньше дело было в том… Я тебе ничего не говорю, потому, что ты злишься, когда тебя критикуют. В ответ на любое замечание поводу того, какая ты или что ты делаешь, следует очень сильная реакция.

Настойчивое нагнетание терапевтом стресса, направленного на изменение восприятия друг друга членами семьи, вызывает трансформацию супружеской подсистемы. Теперь жена берет на себя роль пациента не для самоизоляции, а чтобы выразить просьбу о помощи. Это изменение жены дополняется реакцией мужа.

Пока родители беседуют, дети разговаривают между собой, а потом встают и выходят из комнаты, показывая, что в такой ситуации им не следует участвовать в беседе. Они делают это молча, переглянувшись с терапевтом, который принимает их уход, проводящий границу. Сеанс заканчивается тем, что восприятие супругами самих себя изменяется. Трансформация супружеской подсистемы облегчает использование той части репертуара супругов, которая не была востребована при их прежних взаимодействиях.

В этом эпизоде терапевт, несомненно, ведет себя нечестно по отношению к жене. Однако, как только он принял решение поддерживать мужа, он надевает шоры, не позволяющие ему видеть "правоту" жены в семье. Он обращается с ней так, словно она является причиной проблем, а муж — следствием, хотя это явно неверное представление о данном супружеском холоне. Если бы терапевт решил создать кризис в этом холоне, поддержав точку зрения жены на непоколебимость мужа, он повел бы себя нечестно по отношению к мужу. Цель приема состоит не в том, чтобы быть честным, а в том, чтобы изменить иерархические отношения между членами холона.

Когда терапевт вступает в коалицию с членом семьи для нарушения равновесия системы, его поведение определяется положением в коалиции, и он может утратить терапевтическую перспективу. Единственное, что способно защитить терапевта, — это системная эпистемология. В своей работе он должен опираться на теоретические знания и опыт, свидетельствующие о том, что семья — это единый организм, состоящий из многих тел.

13. ВЗАИМОДОПОЛНИТЕЛЬНОСТЬ

Семья Келлерманов много лет функционировала в виде структуры, которую члены семьи воспринимают как ее cuadro. Отец несколько изолирован, а мать сверхактивна, однако они выработали стиль совместной жизни, который оправдывает себя. У них есть общие интересы: оба занимаются политикой, любят музыку и с удовольствием ходят вместе в гости к друзьям. Дочь, Дорис, выросла ответственной, всегда хорошо училась, очень чутко реагирует на "вибрации" других и привязана к матери; они охотно делятся друг с другом своими переживаниями, когда отец бывает слишком поглощен делами. Мать и дочь находят в обществе друг друга поддержку и радость, хотя дочь проявляет чуткость и к "вибрациям" отца и помнит, как они вместе гуляли, когда она была маленькой и считала эти прогулки большим подарком. Сын Дэн, убедившийся, что эта трехсторонняя структура очень компактна, интересуется спортом и имеет круг друзей вне семьи, с которыми разделяет эти "некеллермановские" интересы.

Все складывалось очень хорошо до тех пор, пока дочь не окончила школу и в поисках своего собственного "некеллермановского" мира не отправилась в Израиль, чтобы прожить год в киббуце. Семейный организм, действуя в соответствии с прежними правилами, привлек Дэна для поддержания нужной дистанции между мужем и женой. Мальчик не хотел менять свой внесемейный мир на более тесный мир семьи. Когда возникла необходимость трансформировать прежнюю четырехчленную форму семейного организма в трехчленную, оставшиеся члены семьи попытались оставить все как было. В результате в диаде мать-сын возникли конфликты, сын "взял на себя" ярлык идентифицированного пациента, изоляция отца и чувство вины у него усилились, а дочь вернулась домой, чтобы проверить и отремонтировать систему. Затем они обратились еще и к семейному терапевту, чтобы преодолеть возникшие трудности.

В этом сюжете каждый член семьи придерживается одностороннего взгляда на происходящее. Каждый заявляет: "Я — центр своей вселенной". Отец заявляет: "Проблема, вероятно, во мне, потому что я не очень эмоционален". Мать говорит: "Я очень уязвима для негативных аспектов брачных отношений и реагирую сильнее других". Дорис думает: "У моей матери есть потребность, которую я должна удовлетворить, и поэтому мне пришлось вернуться домой". Дэн говорит: "Моя мать постоянно твердит, что я совсем как мой отец". Каждый из четверых рассматривает себя как причину или как следствие: "Я — единое целое. Я самодостаточен, все, что окружает меня сейчас, воздействует на меня, а я реагирую на этот контекст или управляю им, потому что я — его центр". Однако уже после первого сеанса становится ясно, что для поддержания нужной дистанции, которая обеспечивала бы ощущение семьей гармоничности своего стиля жизни, необходимы все четыре члена семьи как ее составные части. Действия и взаимодействия каждого из них не являются независимыми, а составляют необходимые фигуры в хореографии всего балета. Для исполнения общих фигур нужны четыре тесно связанных между собой танцора.

"Ты должна быть преступницей, — говорит судья шлюхе в пьесе Жана Жене[7] "Балкон". — Если ты не преступница, то я не могу быть судьей". Точно такое же признание важности обоюдной зависимости и взаимности мы видим и в "Книге перемен"[8]: "Когда отец — отец, а сын — сын, когда старший брат играет свою роль старшего брата, а младший — младшего, когда муж — действительно муж, а жена — жена, тогда налицо порядок"1. Однако, как замечает Льюис Томас, "все это милое нашему сердцу представление о собственном "я" — о старом добром "я", наделенном свободной волей и инициативой, автономном, независимом, изолированном островке собственного "я" — не что иное, как миф. Однако наша наука недостаточно могущественна, чтобы опровергнуть этот миф"2. Очевидно, что представление о людях как о самостоятельных единицах по-прежнему находится в противоречии с идеей всеобщей взаимозависимости.