Техники семейной терапии - Сальвадор Минухин

Мать: Нет. Ну, для меня это звучит так, что вы хотите сказать, будто во всей этой истории есть очень простое решение. Все, что мне надо сделать, — принять мужа таким, какой он есть, и это решит все семейные проблемы.

Дорис: Я не считаю, что проблема состоит в том, что мой отец нечуткий или бесчувственный. Каждый день, когда я прихожу, я вижу, как брат спорит с матерью, и потом вечером они снова спорят, допоздна спорят из-за сущих мелочей.

Минухин (сыну): Эти споры происходят из-за того, что твоя мама хочет видеть тебя не таким, какой ты есть, а больше похожим на нее?

Дэн: Она постоянно говорит мне: "Ты в точности как твой отец". Но большая часть споров — не из-за этого, они происходят по другим поводам.

Минухин (отцу): Ну, интересно, а вам это тоже так представляется?

Отец: Ну, он разговорчивее меня. У нас с Би такие отношения, что я не люблю спорить и избегаю этого. Я готов сделать что угодно, лишь бы избежать споров. Но Дэн спорит.

Мать: Да, и на мой взгляд, вы говорите мне: "Смотрите, мадам, вся проблема в вас". Я просто хочу, чтобы Милт был таким, как я, и в этом вся проблема.

Дорис: Этого всякий хочет — чтобы все были похожи на него. Каждый считает, что в нем есть что-то хорошее и что он может поделиться этим с остальными. Он ведь не говорит, что это и есть твой фирменный ярлык, и что в нем все дело, и что из-за одного этого все остальное никуда не годится. Понимаешь, ты — не только это, ты больше, а это — только часть тебя.

Мать: Ну, ладно. Тогда это действительно большая ответственность, и мне она не по плечу.

Вмешательство терапевта изменяет позиции членов семьи по отношению друг к другу. В ответ мать ставит под сомнение сначала слова терапевта, а потом собственную позицию. Дочь сосредоточивается на взаимоотношениях матери с братом, чтобы уйти от проблемы родителей и переключиться на безопасную диаду мать-сын. При этом дочь продолжает поддерживать мать. Идентифицированный пациент, чувствуя, что поддержка терапевтом отца идет и ему на пользу, в союзе с отцом бросает вызов матери. Затем дочь берет на себя роль истолкователя обвинений терапевта, пытаясь лишить их обвинительного оттенка и поддержать мать. Хотя терапевт и согласен с содержанием вмешательства дочери, но, если бы он сосредоточился на нем или начал его комментировать, это отвлекло бы его от цели, ради которой им предпринято нарушение равновесия. Поэтому терапевт продолжает нарушать равновесие, предлагая отцу прийти на помощь жене.

Минухин (отцу): Ну, я думаю, что, может быть, мы найдем какой-нибудь способ помочь. К примеру, не сможете ли вы иногда помогать Би, когда она хочет, чтобы все было так, как она считает нужным?

Отец: Ну, в конечном счете все обычно и делается так, как она считает нужным, при некотором моем противодействии. Может быть, ей помогло бы, если бы с моей стороны было меньше противодействия, или, скорее, больше открытости, а не просто поддакивания, или больше откровенности насчет того, что я думаю. По-моему, ей доставляет удовольствие спорить и препираться, вместо того чтобы…

Минухин: Может быть, вам лучше спросить у нее, что она по этому поводу думает.

Мать: Не знаю, просто не знаю, что происходит. Я знаю одно и скажу вам прямо: одна из причин, из-за которой мы здесь, — потому что я больше не могу жить в такой ситуации. Если дело во мне, значит, это мне нужна помощь; и кто-то должен мне подсказать, где я могу найти помощь.

Когда терапевт предлагает мужу помочь жене, он, в сущности, подсказывает альтернативный способ поведения в этой подсистеме, включающий в себя возможности для мужа — помочь жене, а для жены — попросить мужа о поддержке и принять ее. Такая возможность идет вразрез с тем, как эта подсистема функционировала до сих пор. Первая реакция мужа на предложение терапевта — снова взять на себя роль пациента, но затем он, обдумав альтернативный способ поведения, выбирает для себя роль помощника. Жена реагирует на это изменение, как ни странно, просьбой к мужу о помощи. В это время дочь придвигает свой стул ближе к матери и кладет свою руку поверх ее руки, словно защищая ее. Терапевт выступает против покровительства со стороны дочери, не нападая на нее лично.

Минухин: Дорис, это не твоя функция — помогать матери, потому что этим ты даешь ей понять, будто она неспособна справиться сама, а это неправда.

Мать: Я не знаю, что делать. Одна из причин…

Минухин: Когда ты держишь мать за руку, Дорис, ты оставляешь вот это пустое пространство между родителями, потому что мать держит твою руку вместо того, чтобы держать руку отца. Она могла бы сделать это, если хочет, потому что рука твоего отца всегда в ее распоряжении.

Мать: Но она протянула мне руку…

Минухин: С самого начала ты села поблизости от матери, мешая отцу придвинуться к ней, а матери — придвинуться к отцу. Между ними стоит пустой стул. Не садись на него.

Дорис: Ну, я вернулась в дом, и мать часто говорила: "Ну, все это, наверное, из-за твоего отца". Но я считаю, что ей это нужно, и она моя мать, и я должна это сделать, и это одна из причин, по которой я должна была вернуться домой, чтобы присматривать за тем, что происходит.

Отец: И это часто случается. Я понимаю, что впадаю в какое-то оцепенение, когда ей нужна помощь.

Минухин (отцу): Вы могли бы сейчас сесть на этот стул?

Отец: Если бы мне никто ничего не сказал, я бы не сел. (Садится на стул рядом с женой.) У меня такое ощущение, как будто я не могу понять: или я, может быть, ей нужен просто вместо костыля, или она должна суметь справиться сама.

Изменение позиции супругов вызывает привычную реакцию. Действия Дорис на этой стадии направлены на то, чтобы вновь организовать свою прежнюю программу покровительства по отношению к матери против отчужденного, бесчувственного и дисфункционального мужа. Терапевт выступает против покровительства дочери, укрепляя границы вокруг супругов и предлагая считающемуся непоколебимым мужу сделать первый ход в поддержку жены. Муж колеблется, возвращаясь к своей прежней роли пациента ("я впадаю в какое-то оцепенение, когда ей нужна помощь"). Терапевт помогает ему разыграть поддержку, предлагая сесть рядом с женой. Хотя муж и в самом деле пересаживается, он все еще вербально выражает свои колебания, мешающие ему совершить такой большой скачок по пути к трансформации системы. Эти колебания неудивительны, поскольку терапевт требует от него исследования незнакомой территории.

Минухин (жене, которая сидит напрягшись и стиснув кулаки, в то время как муж протянул руку и положил кисть ладонью вверх на подлокотник ее стула): Посмотрите, как вы держите руки. И посмотрите на его руки. Он протягивает вам руку.

Мать: Я перепугана до смерти. Я не знаю, что делать.

Минухин (вставая, беря ее кулак и разжимая его): А что если разжать кулак и взять его за руку?

Мать: Как-то странно это.

Минухин: Вы говорили, что он должен измениться, и он изменился. А теперь и вы тоже можете измениться.

Мать: Да, но это так далеко, и так ясно, что…

Минухин: Милт подошел к этому стулу, сел на него, протянул руку, а что сделали вы? Вы возвели тут стену. Так что не говорите, что он непоколебим. Это вы непоколебимы. Он протянул вам руку. Сделайте что-нибудь в ответ. Он посмотрел на вас. А вы на него не посмотрели.

Мать: Я не могу этого вынести.

Минухин: Ну, тогда не говорите, что он не меняется. Посмотрите лучше, чего не делаете вы.

Жена реагирует на вызов терапевта проявлением тревоги. Терапевт воспринимает это как попытку вернуться к прежнему стереотипу организации семьи. В этот момент он оказывается на терапевтическом распутье. Он должен продолжать подвергать систему стрессу, чтобы вызвать трансформацию, однако ему также необходимо улавливать сигналы обратной связи, показывающие, способны ли члены семьи последовать за ним в поисках новых способов взаимодействий. Трансформация системы и исследование ее членами новых форм взаимоотношений может произойти только в атмосфере доверия к терапевту. Если члены семьи не испытывают такого доверия, они могут сплотиться против терапевта или отказаться продолжать лечение. Терапевт предъявляет членам семьи новую формулировку непоколебимости отца, представляя ее как проявление взаимодействия между супругами ("Не говорите, что он непоколебим. Это вы непоколебимы"). Непоколебимость обоих членов семьи преподнесена как непоколебимость одного из них благодаря исключению терапевтом другого. Его стратегия вызывает у жены возрастающую тревогу и растерянность.

Мать: Я боюсь. Я не знаю, что теперь делать. Это как… это как будто сидишь в кино, и какой-нибудь незнакомый человек кладет руку на спинку твоего кресла — понимаете, один из этих ненормальных. Они подходят и начинают тебя трогать, а ты не знаешь, то ли побежать и позвать билетера, то ли сидеть тихо, и он перестанет, то ли сделать еще что-нибудь. Как будто я с ним незнакома.