Прежде чем их повесят - Аберкромби Джо

«Не очень похоже на слова победителя». Он ощущал, как взгляды Вюрмса, Виссбрука и Эйдер буравят его спину.

«Пытаются решить, на чьей стороне преимущество, и я знаю, кого бы я выбрал на их месте».

— Возможно, кто-то из вас не так уверен в прочности городских стен. На закате я вернусь за вашим ответом. Предложение императора имеет силу только в течение этого дня, повторять мы не будем. Император милостив, но его милость не беспредельна. Вам отпущено время до заката.

Посланник величественно выплыл из комнаты. Глокта подождал, пока дверь за ним захлопнется, и медленно повернул свой стул, чтобы оказаться лицом к лицу с остальными.

— Что это значило, черт побери? — рявкнул он на Виссбрука.

— Э-э… — Генерал поддернул свой пропотевший воротник. — Как солдат, я был обязан впустить невооруженного представителя противника, чтобы выслушать его условия…

— Не известив меня?

— Мы знали, что вы не захотите слушать! — взорвался Вюрмс. — А ведь он говорит правду! Несмотря на все наши усилия, противник многократно превосходит нас числом, а мы не можем ожидать подкрепления, пока в Инглии идет война. Мы лишь заноза в подошве огромной и враждебной нации. Если мы согласимся на переговоры до того, как нас разобьют, мы можем еще что-то выгадать. А когда город падет, мы не получим ничего, кроме всеобщей резни!

«Все это верно, но архилектор вряд ли согласится. Вести переговоры о перемирии — не совсем то, для чего я сюда послан».

— Вы как-то необычно спокойны, магистр Эйдер.

— Я недостаточно компетентна, чтобы говорить о военных сторонах подобного решения. Однако, как мы видим, предложение императора достаточно великодушно. Одно кажется мне несомненным: если мы откажемся и гурки возьмут город силой, резня будет чудовищной. — Она подняла взгляд на Глокту. — Никого не пощадят.

«Более чем верно. Я уже досконально изучил гуркское милосердие».

— Итак, вы все трое за капитуляцию?

Они переглянулись и промолчали.

— А вам не приходило в голову, что после того, как мы сдадимся, они могут забыть о нашем маленьком соглашении?

— Приходило, — отозвался Виссбрук. — Но до сих пор они всегда держали свое слово. И разумеется, лучше хоть какая-то надежда… — Он опустил глаза и уставился на столешницу. — Чем совсем никакой.

«Как видно, ты больше веришь нашим врагам, чем мне. Неудивительно. Мне и самому не хватает веры в себя».

Глокта вытер слезящиеся глаза.

— Понимаю. Что ж, полагаю, мне необходимо обдумать это предложение. Мы соберемся снова, когда вернется наш гуркский друг. На закате.

Он ухватился за спинку стула и поднялся на ноги, морщась от боли.

— Обдумать? — зашипела Витари ему в ухо, когда он захромал по коридору прочь от аудиенц-зала. — Обдумать, черт вас побери?

— Совершенно верно, — отрезал Глокта. — Решения здесь принимаю я.

— Точнее, вы позволяете этим червям принимать их за себя!

— У каждого из нас своя работа. Я ведь не учу вас писать отчеты архилектору. То, как я управляюсь с этими червями, вас не касается.

— Не касается? — Она схватила Глокту за руку, и тот пошатнулся. Витари была сильнее, чем казалось, гораздо сильнее. Она прокричала прямо ему в лицо: — Я поручилась Сульту за то, что вы способны справиться с серьезным делом! Если мы сдадим город, даже не вступив в бой, это будет стоить головы нам обоим! А моя голова меня очень даже касается, калека!

— Вы рано начали паниковать, — пробурчал в ответ Глокта. — Я не больше вас хочу окончить свои дни утопленником возле доков, но здесь дело тонкое. Пока они думают, что могут повернуть все по-своему, никто не станет делать резких движений. Во всяком случае, до тех пор, пока я к этому не подготовился. И запомните, практик: это первый и последний раз, когда я объясняю вам свои действия. А теперь уберите свою руку, черт возьми!

Однако она не убрала руку. Наоборот, ее пальцы сжались сильнее, тисками сдавливая предплечье Глокты. Она прищурилась, и в уголках ее глаз веснушчатое лицо прорезали гневные морщинки.

«Возможно, я недооценил ее? Возможно, она сейчас перережет мне глотку?»

Эта мысль ничуть не развеселила Глокту. Однако в тот же миг Секутор выступил из тени в дальнем конце сумеречного коридора.

— Только посмотреть на вас двоих, — вкрадчиво проговорил он, неслышными шагами подходя ближе. — Меня всегда поражало, как это любовь умудряется расцвести в самых неподходящих местах и связать самых неподходящих людей. Роза, пробивающая себе путь сквозь каменистую почву. — Он приложил обе руки к груди. — Это греет мне сердце!

— Вы взяли его?

— Ну конечно. Сразу же, как только он вышел из зала для аудиенций.

Хватка Витари ослабела, и Глокта стряхнул ее руку. Хромая, он двинулся по направлению к камерам.

— Почему бы вам не пойти с нами? — бросил он через плечо, испытывая желание потереть то место на предплечье, которое отпустила Витари. — Вы сможете включить это в ваш новый отчет Сульту.

В сидячем положении Шаббед аль-Излик Бураи выглядел уже не так величественно. Тем более что сидел он на исцарапанном, грязном стуле в одной из тесных и душных камер под Цитаделью.

— Ну вот, так-то лучше — наконец поговорим на равных. А то это очень сбивало с толку, когда вы возвышались надо мной, словно башня.

Излик презрительно улыбнулся и отвел взгляд в сторону, словно говорить с Глоктой было ниже его достоинства.

«Прямо-таки богач, которому надоедают уличные нищие. Однако скоро мы избавим его от этой иллюзии».

— Мы знаем, что в городе затаился предатель. В самом правящем совете. Вероятнее всего, это один из тех троих высокопоставленных лиц, которым вы только что предъявили ваш маленький ультиматум. Вы скажете мне, кто это.

Молчание.

— Я великодушен, — провозгласил Глокта, изящно взмахнув рукой, как это делал сам посланник всего лишь несколько коротких минут назад, — но мое великодушие имеет пределы. Говорите.

— Я явился сюда под флагом парламентера, с миссией от самого императора! Нападение на безоружного эмиссара — прямое нарушение военных законов!

— Флаг парламентера? Военные законы?

Глокта засмеялся. Секутор засмеялся. Витари засмеялась. Иней хранил молчание.

— Разве они все еще имеют значение? Оставьте эту чепуху для детишек вроде Виссбрука, взрослые люди в такие игры не играют. Кто предатель?

— Мне жаль тебя, калека! Когда город падет…

«Пожалей лучше себя. Тебе это не помешает».

Кулак Инея почти беззвучно врезался в живот посланника. Глаза Излика вылезли из орбит, рот раскрылся. Он сипло кашлянул — этот звук напоминал сухую рвоту, — попытался вдохнуть и закашлялся снова.

— Странно, не правда ли? — размышлял вслух Глокта, наблюдая за тем, как посол пытается глотнуть воздуха. — И крупные, и мелкие, и тощие, и толстые, и умные, и глупые — все одинаково реагируют на удар в брюхо. Минуту назад ты считал себя самым могущественным человеком в мире, а сейчас не можешь вздохнуть самостоятельно. Некоторые виды власти — всего лишь самообман. Меня научили этому ваши люди там, в подземельях императорского дворца. Там не действовали никакие военные законы, уверяю вас! Вы ведь знаете про некую схватку, некий мост и некоего молодого офицера? Значит, вам известно, что я уже бывал на том самом месте, где вы сейчас находитесь. Однако есть одно различие. Я был бессилен — а вы можете избавиться от неприятных ощущений в любой момент. Вам стоит только сказать, кто предатель, и все тут же закончится.

Излик уже снова обрел способность дышать.

«Но добрая половина его высокомерия ушла безвозвратно. Оно и к лучшему».

— Я ничего не знаю ни о каком предателе!

— Да неужели? Ваш император послал вас вести переговоры, не снабдив всеми фактами? Маловероятно. Но если это действительно так, то в таком случае вы мне вообще не нужны.

Излик сглотнул.

— Я ничего не знаю ни о каком предателе.

— Посмотрим.

Большой белый кулак Инея впечатался посланнику в лицо. Тот покачнулся и упал бы набок, если бы второй кулак альбиноса не встретил его голову на полпути, разбив нос и отбросив пленника назад вместе с опрокинувшимся стулом. Иней и Секутор подхватили Излика с двух сторон, вздернули на ноги, подняли стул и швырнули на него задыхавшегося императорского посла. Витари внимательно наблюдала, скрестив руки на груди.