Живодерня - Сергей Арно

– Так, Илья, давай-ка съездим к легендологу – навестим старика. Что-то у меня из-за него на душе неспокойно. Нужно соседа его еще раз поучить манерам. И не мешало бы на Малюту бандитскую общественность натравить. Хотя, может, это их рук дело.

Сергей мотнул головой за окошко голубятни.

– Китаец это, помяните мое слово. Китаец проснулся и в разгул пошел, – стоял на своем Свинцов.

– Пусть Китаец. Но по поводу Малюты сообщить все равно нужно. Пусть они друг друга перебьют.

– Я не против. – Свинцов разгладил усы и, вдруг наткнувшись ладонью на ощетинившуюся щеку, заглянул в осколок зеркала, прибитый ржавым гвоздем к стене.-Как я оброс. Сейчас побреюсь и пойду за личным делом Китайца. – Свинцов достал из ящика стола допотопную механическую бритву.

– Название монастыря не забудь.

Сергей повязал платок, надел очки, убедительно превратившись в противную на вид старуху, сгорбился и зашамкал ртом.

Распрощавшись с оставшимся наводить марафет Свинцовым, друзья спустились с крыши.

– Я теперь без колес, – сокрушался Сергей. – Здесь хоть и недалеко (на трамвае несколько остановок), но привычка – ужасная вещь.

Поначалу Илье было неловко и как-то стыдно идти рядом с Сергеем в старушечьем обличье: ему все казалось, что что-то не так в его гардеробе. Очутившись на людной площади, он думал, что сейчас все станут глазеть на них, Сергея тут же распознают, и будет большой конфуз. Но Сергей, ссутулившись, преспокойненько клюкал рядом с Ильей, и решительно никому не было до них дела. И критически сбоку поглядывавший на Сергея Илья не видел в его манере держаться изъянов: старуха старухой. Даже речь его в людном месте приобретала этакие шепеляво-сварливые нотки.

Они дошли до остановки и стали ждать трамвая.

– По-моему, что характерно, у Свинцова все же не все дома. И чего он пристал к этому утопленному Малютой Китайцу. Я думаю, что с Малютой местная шушера разбирается. Вон наш трамвай, – сказал Сергей и пошаркал к первой двери в очередь к инвалидам и старикам.

В вагоне ему (как старой инвалидке, конечно) уступили место. Глядя на него, Илья удивлялся, насколько органично он слился с немощной старушечьей природой. Он все наблюдал со стороны за попутчиками, но не поймал ни одного сколько-нибудь любопытствующего взгляда.

Трамвай шел по измененному маршруту, поэтому пришлось выйти на остановку раньше.

День был теплым и солнечным. Друзья неторопливо шли по набережной Невы. Над водой кружили чайки. Илье начинал нравиться этот город.

– Тебе тоже следует подумать о конспирации. Эта сволочь – Малюта – везде рыщет. Может, такой вид, как у меня, устроит? Все тебя уважают – подсаживают, помогают, уступают… Чем не жизнь?

– Не знаю, – улыбнулся Илья. – У меня не получится: способностей нет. У тебя-то вон как здорово выходит, как будто ты всю жизнь старухой живешь.

– Самое главное, постигнуть старушечью сущность. А сущность у них… – Сергей, вздохнув, махнул рукой, – сложная, – и, подумав, добавил: – Но постижимая.

– Малюта, да теперь еще Алиев за нами охотятся. Наверное, придумать что-нибудь придется.

– Алиев – продажный гнус, что характерно, он за нами охотиться будет, пока ему платят. А хочешь честно, Илья? Не верю я в существование чуди: о них только Егор Петрович рассказывает. А кто их видел? То-то и оно. Может, это его фантазии. Интересно, сосед меня не забыл?

Они подошли к дому, где жил Егор Петрович.

Посреди двора выкопали глубокую яму, рядом стоял подъемный кран. Рабочий в желтой куртке задумчиво глядел на дно ямы. В стороне у стены дома притулилась помятая и грязная, с битыми стеклами иномарка, должно быть, ее загнали в этот двор после дорожно-транспортного происшествия, да так и оставили.

Дверь в квартиру была открыта. Впереди бодрой старухой шел Сергей.

Постучав в дверь Егора Петровича, но не дождавшись ответа, Сергей толкнул ее, и они вошли.

Глазам их представилась неприятная картина полной разрухи и беспорядка: из шкафа все тряпье было выброшено на пол; тут же на полу между тряпками валялись осколки посуды; с кровати было сорвано покрывало; матрас и подушка изрезаны; одна портьера сорвана… По столу между обломками саркофажика и осколками банки были разбросаны сухие насекомые. Среди них, пытаясь взлететь с этого кладбища, плясала увечная муха без крылышка.

Комната носила следы явного погрома или неаккуратного обыска. Хозяин отсутствовал.

– Ничего себе!.. – вырвалось у Ильи. – Что-то здесь, похоже, случилось…

– Ну он у меня сейчас получит, что характерно, – в задумчивости проговорил Сергей, стаскивая с головы платок.

Сняв очки, он протянул их Илье:

– Положи в карман.

И вышел из комнаты. В прихожей что-то звякнуло и загрохотало… Илья, пряча очки в карман куртки, поторопился выйти вслед за товарищем.

Комната соседа была в конце коридора. Илья переступил через лежавшее на полу ведро и почти уже догнал со всех лап мчащегося по коридору таракана, но, спасая свою никчемную жизнь, вредное насекомое юркнуло под рваный зимний сапог. Илья с отвращением посмотрел на стоптанные ботинки под вешалкой и вошел в комнату.

Жилище было совсем непотребного вида. Из мебели имелись только заставленный пустыми бутылками и грязными кастрюлями стол, две табуретки и кровать с голым матрасом – вот и вся обстановка. Пол был земляной.

В углу, возле окна, по стойке "смирно" стоял бородатый верзила, против него – Сергей.

– Я же тебя предупреждал, что характерно. Я ведь предупреждал… – вразумительно и отчетливо говорил Сергей смирному верзиле.

– Я не виноват. Я инструкции выполнял, я ни при чем… – бубнил верзила, смердя на всю комнату перегаром и с пьяных глаз еще не вполне понимая, чего от него хотят, но отчетливо понимая, что его сейчас будут бить.

– Где же ты выполнял? – свирепо рычал Сергей, ткнув его кулаком в живот. – Говори, ты обыск у соседа делал? Говори, ты?!

– Нет, нет, не я. Точно, не я, – быстро-быстро заговорил верзила, держась за живот, но от услужливости не смея согнуться. – Я туда и не заходил даже. Мне сказали не заходить – я и не заходил…

– Кто?! Кто сказал?!

– Кто? Парни здоровые. Дали мне в лицо, вон синяк. – Верзила повернулся и показал синяк под глазом.

– Когда они приходили?

– Вчера вечером. Ворвались, меня побили, а потом Петровича побили. Ругались все на него… и увезли.

– Куда? – уже спокойно, без давления, спросил Сергей, вздохнув и отступая на шаг.

– Я не знаю. Точно, не знаю. Мне в комнате велели сидеть, сказали: если высунусь – убьют.