Кочевники поневоле - Майкл Гелприн

– Успокойте её, – бросил Джерри братьям. – Ещё не всё потеряно, у нас есть шанс.

– Что за шанс? – выдохнул, подавшись вперёд, Патрик Каллахан.

– Армия. Командующий убит, я займу его место. Ещё посмотрим, ещё поглядим, кто кого.

Час спустя геликоптер поднялся в воздух и, кашляя заправленными автомобильным бензином двигателями, потянул в апрель.

Глава 21

Космос и апрель. Снежана

За пять дней полёта Снежана узнала о мире, в котором живёт, больше, чем за всю свою жизнь. Мироустройство республики Терра оказалось не просто несправедливым. Оно было отвратительным, издевательским и кощунственным. Снежана даже не предполагала, насколько может разниться убогий варварский декабрьский быт с роскошным и праздным июльским.

Техника, которой был нашпигован корабль, изумила, поразила её. Папандреу без устали демонстрировал головизоры, электронные библиотеки и фильмотеки, компьютерные тренажёры и виртуальные реальности. Рассказывал, как живут люди на других планетах, показывал голографии и фильмы. Авто-, электро– и аэромобили, самолёты и геликоптеры, морские суда и подводные лодки. Катера и яхты. Искусственные спутники и космические корабли.

Сменялись заставки, мелькали кадры. Несущиеся на лыжах вниз по горному склону нарядно одетые парни. Девушки, нежащиеся в морском прибое. Роскошные рестораны с невиданными яствами. Дворцы, парки, магистрали. Дома: утопающие в садах двухэтажные виллы и достающие до облаков небоскрёбы. Дома, в которых живут люди. Живут, а не тащатся безостановочно по нескончаемому чудовищному кругу для того, чтобы выжить.

Особое внимание Снежаны привлёк заключённый в прозрачный стеклянный куб макет, который капитан называл планетарием. По центру куба неподвижно зависал ярко-оранжевый шар величиной с голову трирога. Другой шар, размером с картофелину, чёрный с белыми полосами и пронзённый по центру металлической спицей, медленно, едва заметно глазу плыл вокруг оранжевого. И третий, серебряный, совсем небольшой, с ноготь, вращался вокруг чёрного.

– Обрати внимание на ось Терры, – комментировал Папандреу. – Видишь, она наклонена под углом почти в сорок пять градусов к перпендикуляру орбиты.

Снежана кивала. Курс примитивной астрономии, преподанный Медведем, получил наглядную интерпретацию. Оборот Терры вокруг оси длился год, ровно столько же, сколько оборот вокруг Сола. А наклон оси определял смену времён года. В обращённой к Солу части сферы был день, и стояло лето, в теневой части – ночь и зима. Лето c зимой медленно смещались по сфере со скоростью вращения Терры. И с той же скоростью, подобно Уроборосу из древних легенд, полз по планете Великий Круг.

– Необыкновенные астрономические условия, – приглаживая усы, говорил капитан. – Можно сказать, уникальные.

По ночам они занимались любовью, и, просыпаясь по утрам, Снежана с горечью думала, что и в этом оказалась дикаркой.

– Миссионерская поза, – прокомментировал Христофор, едва отдышался после того, как они впервые стали близки. – Ты прекрасна, но прости меня, придётся кое-чему тебя научить.

Эта наука давалась с трудом. Снежана, считавшая себя до сих пор раскрепощённой и уверенной в себе женщиной, сгорала от стыда, когда новоявленный учитель со смешком прокручивал на встроенном в стену матовом экране откровенные фильмы. То, что было у неё раньше с Куртом и другими парнями до него, казалось сейчас Снежане чем-то чрезвычайно неумелым. Невежественным, скоропалительным, походным.

– Ничего, девочка, – успокаивал, прижимая Снежану к себе, Христофор. – Ты ни в чём не виновата. Я ведь тоже не предполагал, насколько у вас скверно. Понимаешь, ваша цивилизация не успела ещё полностью деградировать. За четыре-пять поколений геномы современных людей не адаптировались ещё к дикарскому миру. Во многом именно поэтому контраст между уровнем интеллекта жителей зимы и уровнем их невежества настолько чудовищен.

– Что же нам делать? – спрашивала Снежана обречённо. – Даже если удастся благодаря тебе выстоять…

Христофор ответил на этот вопрос лишь на пятые сутки, когда вышли на орбиту, выполнили виток и навигатор доложил о готовности к посадке.

– Присядь, – попросил он, кивнув на кресло за столом в кают-компании. – У нас есть ещё около часа, потом, возможно, на разговоры не останется времени. Я далёк от того, чтобы предписывать людям, как им жить. И я – не один из вас. По правде говоря, вмешиваться в то, что у вас происходит, у меня нет никакого права. Я и не стану. Хочу лишь сказать вот что: вашим миром, так же, как любым другим, правят деньги. Только они дают человеку возможность жить достойно и распоряжаться собой. Я пошёл на риск ради денег. Возможно, это дорого мне обойдётся. Если не хватит двигательного топлива, я буду вынужден заплатить огромную сумму за спасательную операцию в космосе. Но я хочу, чтобы ты знала: будь дело только в деньгах, я рисковать бы не стал.

Снежана, потупившись, молчала. Потом подняла взгляд.

– Спасибо, Хрис, – сказала она проникновенно. – Ты пошёл на это ради справедливости, я знаю. Даже если сейчас уже слишком поздно и людей зимы подавили и утопили в крови, я благодарна тебе и буду благодарна, сколько ещё проживу.

Христофор Папандреу досадливо махнул рукой.

– Не выдавай желаемое за действительное, – пренебрежительно бросил он. – Я – старый циник, справедливость и сострадание не пустые звуки для меня, но я не стал бы рисковать ради них своей шкурой и состоянием. Так вот: я сделал это в первую очередь ради тебя и лишь потом уже из-за денег. И как бы ни сложилось, я предлагаю тебе улететь со мной. Нет, это не матримониальное предложение, я не собираюсь ни на ком жениться. Но я заберу тебя. Поживёшь со мной, без особой роскоши, но пристойно, денег у меня хватит с лихвой. Отдохнёшь, в конце концов, и увидишь мир. Не ваш, заскорузлый и убогий, а великий мир, галактический. Через год, если захочешь, я верну тебя обратно.

Снежана закрыла руками лицо.

– Ты хочешь сказать, – прошептала она сквозь сомкнувшиеся на губах ладони, – что взял меня с собой не просто как игрушку для постели, а…

Христофор поднялся, привычным жестом пригладил усы.

– Давай вернёмся к этому вопросу через год, – предложил он. – А пока что дай мне слово. Что бы ни случилось, как бы ни сложились обстоятельства, следующий год ты проведёшь со мной, а не останешься там умирать ради принципов этой твоей справедливости. В конце концов, можешь считать, что жертвуешь ею, отдавая мне долг.

Снежана отняла ладони от лица, посмотрела на капитана в упор.

– Я согласна, – выдохнула она. – Спасибо тебе за всё.

Едва смолк рёв посадочных двигателей, Снежана выбралась из противоперегрузочного кресла и бросилась к иллюминатору.

– Ну-ну, полегче, – проворчал за спиной капитан Папандреу. – Часа полтора ещё подождём. Пыль, – пояснил он. – Не видно ни черта, кто там за бортом: твои или чужие.

Снежана обратила к нему искажённое нетерпением напополам со страхом лицо.

– Если чужие, – срывающимся голосом проговорила она, – если все погибли, я…

Она осеклась. Если все погибли, она останется жить и улетит в другие миры, она дала капитану слово.

– Не переживай. – Папандреу приблизился, обнял Снежану за плечи, на секунду крепко прижал к себе, потом отпустил. – Если даже вы проиграли войну, наверняка остались пленные, их можно будет обменять. Без внешней торговли ваш мир не просуществует и года, я выставлю ультиматум.

– Спасибо тебе.

– Скоро слово «спасибо» станет превалирующим в твоём лексиконе, – добродушно подначил Папандреу. – Ладно, побудь пока тут, мне надо отдать кое-какие распоряжения. Справишься?

Снежана кивнула и вновь прильнула к иллюминатору.

«Ну, давай же! – подгоняла она упорно не желающую рассеиваться пыль. – Быстрее, прошу, умоляю, быстрее же!»

Минуты растянулись и текли медленно, словно глумились над ней. От напряжения на глазах непроизвольно выступили слёзы, Снежана сердито смахивала их тыльной стороной ладони. Ей казалось, что взглядом она тщится пронзить, разрезать, растолкать равнодушную взвесь. Время едва ползло крапчатой черепахой, что водятся в прибрежных заводях, но, наконец, в пыли образовались просветы, и сквозь один из них удалось разглядеть размахивающую белёсым полотнищем фигуру. Снежана едва не взвыла, когда просвет затянуло и фигура исчезла. Затем она появилась вновь, на этот раз в какой-то сотне метров от корабля.

– Медведь, – ахнула Снежана. – Медведь!

Она сорвалась с места и помчалась по корабельному коридору к лифту. Счастье, чистое, незамутнённое счастье захлестнуло Снежану, заполонило, ей казалось, что она только что родилась заново.

Кабина лифта медленно ползла вниз, к трюму.

– Скорее, ну скорее же! – колотила Снежана кулаком в дверь. – Ну же!

Лифт остановился, дверь поползла в сторону. Снежана выскочила, угодив прямо в объятия к Папандреу.