Ричард Длинные Руки - принц - Гай Юлий Орловский

Из-за дальних кустов раздался крик:

— Господин!.. Тут ваша собака…

Голос сорвался на дикий визг. Я поспешил на голос, там парень лежит на спине, а Бобик старательно тычет ему то в руки, то опускает на грудь огромного молодого барсука.

— Освежуй, — велел я, — выпотроши и поджарь. И не верещи… Тебя как зовут?

— Джон, ваша милость…

— Джон, вы с собачкой должны сотрудничать. Пока ты не начнешь разделывать барсука…

Он вскрикнул:

— Все-все, уже взялся!

Бобик посмотрел на него критически, вздохнул и снова исчез. Буквально минут через пять он уже совал перепуганному Джону в руки большого жирного гуся.

Джон охнул:

— Господи милостивый! Как он его?

— Как, — сказал я, — понятно, а вот откуда в лесу гуси?

Он сказал быстро:

— Тут неподалеку озеро. Но как он… даже лапы не замочил!

— Выпотроши и приготовь, — велел я.

— Да-да, господин!

Пока он обдирал, свежевал и готовил, я за его спиной создал сыра и вина, а когда тушка гуся обжаривалась на вертеле над углями и от нее пошел одуряющий аромат, я разложил на попоне сыр и сунул Джону малый бурдюк с вином.

Он в восторге покрутил головой.

— Сыр какой свежайший… А как пахнет… Господи, да за глоток такого вина я умереть готов!.. Ваша милость, а вы?

— Я не готов, — ответил я и, наткнувшись на его непонимающий взгляд, объяснил: — Я вообще пью мало, парень. И только по необходимости.

— По… необходимости?

— По работе, — ответил я.

Он пробормотал:

— Мне бы такую работу, чтоб пить заставляли… За такое вино и король удавится! Надо же, как повезло… Ваша милость, можно я собачке дам лапу барсука?

— Можешь отдать целиком, — ответил я. — Нам и гуся хватит. А надо будет, он еще поймает.

ГЛАВА 6

Раздражение нарастало и становилось невыносимым, хотя вроде бы это и есть то состояние счастья, к которому должны стремиться, по глубокому убеждению идиотов, все люди на свете. Лес, птички верещат, это они поют вроде бы, костер, мясо жарится на вертеле, свежий воздух, лежишь себе и ничего не делаешь…

Ну что за идиоты считают, что ничего не делать — это счастье, а не мука, не наказание за то, что не сумел распределить время, и вот такая зияющая дыра в работе, когда вынужденный простой…

Бобик подскочил, словно ему внезапно прижгло подушечки лап, весело гавкнул и, я не успел остановить, метнулся в чащу.

Джон спросил тревожно:

— Чего это он?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Обычно так кому-то радуется. Встречать побежал, наверное.

— Кого-то ждете?

— Сегодня никого, — ответил я. — Это кто-то из его личных знакомых.

— У него есть и свои знакомые?

— Ну конечно…

Он спросил робко:

— Здесь, в лесу?

Я пробормотал:

— Да кто знает… Может, оборотней приведет, а то и чудищ каких-нибудь. Я не знаю, с кем он якшается, когда сам по себе бегает… Мало ли каких друзей завел…

Он побледнел и подобрался, но перевязь подвинул так, чтобы рукоять меча была под ладонью. Молодец, трусит отчаянно, но гонор держит: позор для мужчины хуже смерти.

Далекий стук копыт раздался с другой стороны, множество всадников скачут, огибая лес. Затем я услышал всхрапывание измученных коней, даже по топоту чувствуется, насколько они устали, затем из-за березняка выметнулся веселый Бобик, а за ним отряд легкой конницы сэра Дерибаса.

Сам он впереди, пригнувшись к конской гриве. Я поднялся и шагнул навстречу. Норберт слабо отсалютовал, лицо бледное.

Я сказал вместо «драсьте»:

— Дальше не выдвигаться, там войска лорда Голдвина! Держитесь за этим мыском леса.

Он сполз по конскому боку, виновато усмехнулся:

— Видать, старею…

— Вы за сутки прошли больше, чем за двое, — упрекнул я. — Что у вас за кони?.. Сколько вас?

— Всего сотня, — ответил он. — Остальные подойдут завтра. У нас отборные кони из самых отборных.

— Значит, — сказал я, — завтра нас будет около тысячи? А еще через неделю-две прибудет армия Шварцкопфа… Хорошо. Только бы подольше Голдвин не начинал штурм. А лучше всего, чтобы вообще не начинал и решился на долгую осаду…

Джон с обнаженным мечом в руке смотрел вытаращенными глазами то на Норберта, что разговаривает со мной крайне почтительно, то на меня.

Я перехватил внимательный взгляд Норберта, он рассматривает парня с профессиональным интересом начальника полевой разведки, который не верит никому и в каждом видит источник ценной информации.

— Все верно, — сказал я, — он оттуда, из крепости. Не стал обратно отступать, сообразил, что назад уже не выпустят.

— Прекрасно, — сказал Норберт и кивком позвал парня ближе, — а сейчас ты расскажешь мне, как там все устроено, в чем отличие от других, где слабые места…

Измученные дальним переходом всадники расседлывали таких же измученных коней, обтирали их потные бока тряпицами и травой, давали остыть, потом увели к дальнему ручью, бегущему через лес.

Бобик на радостях завалил и приволок огромного кабана, а потом еще и оленя, но на этот раз Джону взялись помогать парни из разведки Норберта. От них он узнал потрясающую новость, что ко мне правильнее обращаться не «ваша милость», а «ваше высочество» и что я и есть тот самый Ричард Завоеватель, о котором теперь начинают поговаривать даже в соседних королевствах.

Один из разведчиков подошел неслышными шагами и остановился. Норберт взглянул на него коротко и продолжал разговаривать, я зыркнул на подошедшего и сказал Норберту:

— У парня важное донесение.

Он поморщился.

— Было бы важное, он бы меня уже за шиворот ухватил… Ну что там нового?

Разведчик ответил мирно:

— Мне показалось, что захотите сами взглянуть.

Заинтригованный, я поднялся, вместе с Норбертом прошли за разведчиком к опушке. Огромное войско, заняв всю долину, неспешно располагается на отдых, только мощные караульные заслоны выставили со стороны крепости, однако вокруг обоза подозрительно много народу.

С повозок снимают длинные обтесанные бревна, мотки толстых бечевок, связки ремней, снова бревна, длинные и короткие, массивные колеса…

Норберт сказал с досадой:

— Осадная техника!.. Вон из тех соберут катапульты, а вон те вроде бы для требушетов… Хорошо, пока осадные башни не строят.

— Колеса, — напомнил я, — такие больше для осадных, чем для катапульт. Рассчитанные на большой вес. Для катапульт годятся и простые тележные. Ну, разве что по две пары…

Утро в лесу не просто чудесное, а сказочное. Особенно когда вокруг отдохнувшие за ночь люди и кони, даже птички чирикают иначе, в самом деле поют, кто бы подумал, по ветвям прыгают рыжие, как факелы лесных пожаров, белки, сердито стрекочут и швыряют в людей скорлупками орехов.

Я лениво отпихивал Бобика, что соскучился за такую бесконечно длинную ночь, лес наполняется сдержанным говором просыпающихся людей, а со стороны опушки примчался молодой парень, сказал торопливо Норберту:

— Сэр, они начали!

Норберт встрепенулся, но взгляд недоверчивый, спросил быстро:

— Неужели приступ?

— Нет, за ночь собрали требушеты! И даже катапульты!

На мой взгляд, катапульты собирать даже проще, но смолчал, поднялся вслед за Норбертом, и вместе пошли к выходу из леса. Там на опушке, прячась за кустами, двое разведчиков внимательно наблюдают за полем недавней битвы.

Крепость возвышается все так же мощно и неодолимо, однако из-за высоких стен в трех местах поднимается черный дым. Десяток катапульт в окружении рыцарей безостановочно швыряют в сторону крепости камни, бочки с горящей смесью и еще какие-то кожаные мешки, похоже, наполненные нечистотами.

Еще два могучих требушета, расположенных почти в середине лагеря, швыряют огромные камни. На мой подозрительный взгляд, с этими требушетами что-то не то, должна быть скорострельность где-то два-три выстрела в час, после каждого броска такого вот камня приходится менять ремни и заново укреплять расшатывающиеся балки и перекладины, а здесь бросок следует за броском, только успевай подносить камни.

С катапультами другое, издали они могут добросить камни разве что до стены, но так можно долбиться годами, а подойти ближе, чтобы перебрасывать через стену, не дают расположенные на башнях гастрофареты.

Одна метко пущенная стрела из гастрофарета не только насквозь пронизывает мастеров у катапульты, но нарушает ее работу, а две-три вообще приводят ее в негодность.

Здесь же на башнях их нет. То ли не считали нужным ставить, то ли уже выведены из строя.

Я сказал раздраженно:

— На что они надеялись, на крепость стен? Дурачье… Ладно, потери в крепости даже при таком обстреле невелики, могут и год продержаться. А через недельку-другую, надеюсь, прибудет и легкая конница Шварцкопфа. Пойдемте, граф, завтракать.