Нить Гильгамеша - Евгения Витальевна Кретова

– Это молитва, Глеб… – Он перевел взгляд на Корсакова. – Где еще можно встретить сейчас эти слова?

– А «дзоты» из какой тогда молитвы?

Но Крыж уже почти ухватил разгадку, словно жар-птицу, за хвост. Склонившись над консолью, он уже вбивал слова в программу и запрашивал варианты правильной последовательности. Зачитал отчетливо:

– «Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое»… – он перевел взгляд на Глеба. – Все редактированные гиперссылки отмечены словом из этой молитвы…

Глеб сосредоточенно кивнул:

– Получается, этот «Трям» не только выделили какие-то важные операции, но и установил их последовательность или значимость. И в имеющемся у нас файле, только часть молитвы, значит, где-то есть остальное. Если мы найдем все фрагменты, то станет понятно, что «Трям» поставил во второй слепой зоне.

Теон удивился:

– А ты думаешь там другой текст?

Глеб и Василий переглянулись, Корсаков спрятал улыбку, почесал кончик носа, впервые с момента смерти сестры став почти прежним собой:

– Вероятно, да. Потому что я не знаю ни одной молитвы, в которой звучало бы слово «коньяк».

Начальник криминальной полиции понял главное – тот, кто назвал себя «Трям», был землянином. Теон видел принцип шифрования, который прислал Нирих в первые сутки после начала расследования, и теперь молился всем богам, чтобы его отправителем оказался именно тот землянин, вестей от которого он ждал более всего.

Глава 34. Проблемы

На пути к станции наблюдения N45

– С-собака…

Влад болтался, зацепившись носком ботинка за подножку у стыковочного шлюза, и старался не дышать. Давление подскочило, креоник, закрепленный на руке, подавал предупреждающие сигналы. Влад чувствовал, как онемели конечности, в висках пульсировала кровь, будто бы разгоняя стайки красных мушек, мельтешившие перед глазами.

«Черт», – выругался еще раз Влад и попробовал подтянуться.

То, что со скафандром что-то не так, он понял сразу, как только оказался за бортом «Унции» – давление резко упало, а закрепленный на бедре баллон с дыхательной смесью, стал быстро опустошаться. Спешно закрепившись на корпусе фрегата, он щелкнул налобным фонариком и осмотрел скафандр, почти сразу обнаружив небольшую трещину на сгибе ботинка, которую он в спешке не заметил. Поправив трос, он огляделся – не появился ли манипулятор с челноком. Но челнока не было. Тогда Влад открыл клапан кармана на рукаве и вытащил упаковку с ремкомплектом.

– Да что ж такое… – пробормотал с досадой: упаковка с ремкомплектом оказалась вскрытой, заплатка-самоклейка для подвижных стыков – использована.

Голова уже кружилась, появился шум в ушах, система поддува и выравнивания давления исправно работала, вытягивая из баллона дыхательную смесь. Отбросив упаковку, землянин оставил себе тюбик с клеем. Не слишком надежный для крепления подвижных элементов – его обычно использовали в случае повреждения баллона или шлема, он кое-как должен был затянуть трещину. А уже в челноке-то Влад найдет, чем заменить заплатку.

Присев на правое колено, Влад открутил клапан и выдавил часть клея на трещину, стараясь размазывать его более-менее равномерно. Руки слушались плохо, в глазах то и дело темнело. Влад остановился, перевел дыхание, пытаясь сфокусировать взгляд на ботинке. По левую руку почудилось движение, Влад догадался – челнок. Или сейчас он перехватит его и заберется на борт, или нет. Но тогда ему придется возвращаться на борт «Унции» и придумывать новый план. А забраться на борт, не привлекая внимания, ему вряд ли удастся.

И нового плана не было, как и времени на его разработку. Еще раз чертыхнувшись, молодой мужчина попробовал закрыть тюбик, но крышка отскочила из-под непослушных пальцев и поплыла в сторону. Влад махнул на нее рукой – «Ну и черт с тобой!», отбросил и тюбик следом: главное теперь не забываться и не сгибать ступню, чтобы не поломать шов. Дождавшись, когда челнок поравняется с ним, он примерился. Челнок качнулся и начал разворачиваться к нему кормой. Поверив крепление баллона и размяв все еще немевшие пальцы, он оттолкнулся от корпуса «Унции» и прыгнул на борт челнока. Красно-бордовая «птичка» среагировала на его прыжок – качнулась по осевой, но быстро стабилизировалась.

А Влад остался висеть, зацепившись за подножку поврежденным ботинком.

– С-собака, – прошипел Влад, радуясь, что невесомость дарила хотя бы одно преимущество – на чем стоишь, то и пол.

Он старался не смотреть вокруг – с этого ракурса, когда челнок непривычно завален на бок и ты стоишь на ребре его маневрового двигателя, зацепившись за крышку внешнего люка, Пустота затягивала. Казалось, что из нее на тебя кто-то смотрит, любопытно касается плеч и заглядывает в глаза. «К черту!», – приказал себе Влад и, подобравшись, попытался встать правой ногой на поверхность челнока и зацепиться за подножку. Нужно было добраться до горлового люка и, введя код доступа, забраться внутрь. Маневровые двигатели Ноэль включила, чтобы перегнать челнок. Значит, ему оставалось немного подождать, чтобы выйти из поля зрения визиров «Унции» и активировать маршевые двигатели. Тогда, скорректировав курс, через пару часов он оказался бы на станции наблюдения и обезвредить груз, который притащил на станцию Филин.

Он покосился на удаляющуюся тень «Унции» – ее силуэт таял в темноте, едва подсвеченный далекими звездами и проблесковыми огнями.

Скафандр надулся, пальцы внутри перчаток не гнулись. Он чувствовал, как пальцы раздуваются. Закрепиться на челноке он не успел. Любое неосторожное движение – и его слижет Пустота. Умирать он будет не слишком долго, но неприятно. Задыхаясь из-за нехватки кислорода, временами отключаясь от перепадов давления и впадая в беспамятство. Но убьет его ледяной холод, который настигнет его примерно через шесть часов, когда система жизнеобеспечения отключится. А из-за чертова скафандра он даже не сможет сорвать с себя шлем, чтобы холод убил его быстро.

В груди заворочалась, словно ядовитая жаба, злость. На себя и собственное бессилие, на бракованный скафандр и на того балбеса, который оставил поврежденные ботинки и использованный ремкомплект. Рывком он высвободил заблокированную ногу, «чиркнув» по борту челнока, развернулся головой к корпусу. Манер оказался точным – не зря проходил подготовку в академии, Влад зацепился рукой за подножку аварийного шлюза. Перевел дыхание. Проморгался, выбрасывая из головы туман и миллион суетящихся перед глазами мушек.

– Фу-ух, – выдохнул.

Найдя взглядом поручень, зацепился за него свободной рукой и чуть придвинулся к заветному табло доступа.

– Вот щас ты до него доползешь, – пробормотал сам себе, – а эта зараза окажется сломанной, прикинь? А у тебя дыра в ботинке и ты, полудурок, выбросил чертов тюбик с клеем. – Еще несколько перемещений. Виски сдавило. На глаза упала темная плотная пелена. Дыхание то и дело сбивалось, в груди становилось все тяжелее. – Но с другой стороны, клириканцы – это же заорганизованные заучки. Как у них аварийный челнок может быть сломан?

Перед глазами, словно кадр из немого черно-белого кино, появилась и тут же утонула в мытной пелене, вмятина, явно полученная челноком при столкновении.

– Ладно, беру свои слова назад, – Влад понял, что челнок все-таки поврежден. – Но Ноэль меня, кажется, грохнуть не хотела, значит, отправить на мертвый челнок не могла… – Еще одно перемещение, справа появился и исчез прямоугольник табло ввода. – Или могла?.. Ща проверим…

Ноги отекли и не сгибались, найти опору не получалось, поэтому Влад осторожно перебирал руками по поручню, подбираясь к табло. Сейчас предстояло самое сложное – заставить себя отпустить одну руку и ввести код, точно попав в нужные цифры с первого раза. Одна ошибка – и блок питания отправится на перезагрузку. А это минимум пятнадцать минут. Влад не был уверен, что они у него есть.

Согнуть руку в локте и посмотреть код в креонике он не мог, приходилось действовать на память и на удачу. Он снова заговорил с собой:

– Так, аварийный протокол… Сперва вводим код «Унции», – его он знал на память. Цифры мигнули зеленым, разогнав на мгновение стайку мушек перед глазами. – Теперь стандартный код доступа, – он ввел следующую группу цифр через пробел. Снова зеленый свет. – Хорошо. Теперь еще чуть-чуть.

Он задумался: финальная пара цифр могла быть или кодом станции приписки, или владельца судна. 12 или 45. Рука замерла над табло, секунды утекали… три, пять, двенадцать. Если сейчас не введет что-нибудь, то протокол допуска аннулируется и система уйдет