Жена нелегала - Андрей Остальский

Легко сказать… как будить-то? Водой, что ли, обдавать холодной? А что, может быть, и придется…

Джули подошла, села рядом. Взяла Карла за руку. Звать стала по имени — все громче и громче. «Карл, Карл, просыпайся, ты спишь уже двадцать один час, нельзя больше!»

Он приоткрыл сначала один глаз, потом другой. Сказал: «Не кричи!» И еще совсем тихо, едва слышно, добавил что-то по-немецки, выругался, наверно. И попытался снова заснуть. Но она не собиралась сдаваться! Взяла его за плечи и стала трясти уже изо всех сил: «Очнись, очнись, просыпайся!»

И вдруг он опять открыл глаза и сказал чуть-чуть еще заплетающимся языком: «Ты новый телевизор купила. Зачем? Прежний мне нравился больше».

Джули испугалась. Бросилась к выключателю, зажгла свет.

— Это тот же, прежний «Сони», Карл, который ты покупал…

Карл сел прямо в кресле, долго смотрел на телевизор, произнес:

— Теперь вижу… У меня какая-то проблема с глазами… В полумраке совсем плохо стало.

— Доигрался! — ахнула Джули. — Боже мой… надо к врачу. У нас в городе отличный офтальмолог.

Карл махнул рукой пренебрежительно. Не до этого. А до чего?

— Расскажи про Шанталь.

О, эта была хорошая тема! Легкая! И она к ней была вполне готова. Стала рассказывать, что с чтением не все идеально, но математика идет просто потрясающе. Вообще, любит учиться. Удивительно для четырех с половиной лет. Но устает. Приходит в три тридцать домой и валится с ног. Сейчас вот уже спит… Все тянула сегодня, надеялась, что он проснется, а потом все-таки заснула, не дождалась…

«Ой, что-то я не то говорю, наверно», — подумала Джули. Сбилась, сказала:

— Пойду чайник поставлю.

Пошла на кухню. Он удивил ее: поплелся за ней. Никогда раньше в кухне с ней не сидел — это была ее, отдельная епархия. А тут вдруг пришел и сел на табуретку. Кухня крохотная, вдвоем не повернешься. Свет неоновый, белый. В этом свете Карл был похож на мертвеца. Сидит на табуретке, его лицо в каких-нибудь двадцати дюймах. Какие мешки под глазами, никогда ничего подобного не видела.

Джули что-то стала говорить про погоду, про сад, но снова сбилась. Замолчала. Отвернулась. Сказала:

— Ты, наверно, есть хочешь.

Обычный женский ход. Но ведь это же естественнейший порыв — накормить своего мужчину.

Или он не свой уже? Она запуталась.

— Пить хочу ужасно, — сказал он сиплым голосом. — Когда попью, наверно, и есть сильно захочу. Но у тебя наверняка полно еды всякой… Или порядки изменились?

— Не без того… Вдвоем нам меньше надо. Яйца есть. Сделаю тебе испанский омлет, хочешь?

— Отлично! Но сначала воды. Хороший большой стакан минералки без газа. А потом еще чашку чая покрепче. С молоком.

— С молоком? — не поверила своим ушам Джули. — Ты же никогда раньше… ты же все время над нами, английскими чудаками, смеялся, говорил, это бурда, издевательство и над чаем, и над молоком!

— Я тут был в одной ситуации… нервной. Вспомнил, как ты говорила, что чай с молоком снимает напряжение. Решил попробовать. В твою честь. И вроде помогло — наверно, это я внушил себе.

Джули налила сначала полный бокал воды, который Карл жадно осушил. Потом стала заваривать чай. Изредка бросала на него взгляды. Он сидел и смотрел в одну точку. Страшновато. Но ничего. Переживем и это.

Налила чай в чашку. Добавила молока. Протянула ему. Он будто не заметил. Она стояла с чашкой чая в вытянутой руке, а он не обращал на это никакого внимания.

— Карл, — негромко позвала Джули.

Он повернул к ней голову, смотрел теперь прямо ей в глаза, а чашку как будто по-прежнему не видел.

— Слушай, — сказал он. — Я это сделал.

Сделал что? Сердце Джули дрогнуло. Непонятно о чем речь, но ясно, что-то тревожное. Опасность.

— Что — это? Что ты сделал?

— Как что? — Карл вдруг хихикнул каким-то не своим, высоким голосом. — Сделал то, что ты меня просила сделать…

— Я тебя просила?

— Ну ты даешь… Ты меня просила совершить самоубийство самым оригинальным способом на свете… А что? Ты свою попытку использовала. Попробовала. У тебя не получилось. Теперь моя очередь. Все правильно.

— То есть ты хочешь сказать, что ты… Нет, не может быть, ты меня разыгрываешь!

— Да, самое время и место для розыгрышей. И главное — тема! То, что надо! Весело, жуть!

И снова хихикнул.

— Ты… правда? Нет, не могу поверить… Я понимаю, что это не может быть розыгрышем. Но и правдой это никак быть не может. Наверно, тебе твои начальники приказали меня обмануть, чтобы я, дура, успокоилась и заткнулась и не мешала тебе выполнять твою высокую миссию! — Джули сама не заметила, как разозлилась. — Тише, тише, Шанталь разбудишь, — зашипел на нее Карл. — Ну не хочешь, не верь. У меня все равно нет возможности представить тебе доказательства. Пока нет. Но не так долго, я думаю, ждать осталось…

— Не пугай меня, по-моему, это очень жестоко… Скажи правду! Ты же сам объяснял мне, что это совершенно невозможно! И я поняла, согласилась. С этой работы не уходят… И вообще, ты же, кажется, военный, офицер, как я понимаю… Это будет расценено как дезертирство.

— Во-во. Второй тоже так сказал. Слово в слово. Может, вы с ним сговорились? Признавайся: не заезжал он к тебе чайку попить?

Тут Карл наконец вспомнил про свой чай, забрал у нее чашку, стал жадно пить.

— Обезвоживание от этих таблеток, черт бы их подрал, — сказал он. — Налей еще чашечку Но это должна быть последняя, а то еще нефрит заработаю…

— Сейчас я тебе омлет сделаю.

Приготовление испанского омлета — с копченой ветчиной, чоризо, луком и овощами — требовало довольно большой концентрации внимания. Поэтому она теперь стояла спиной к Карлу, который медленно, с удовольствием потягивал чай.

— Я требовал встречи с Первым. Они предложили приехать в Москву. Я сказал: нет. Потому что оттуда, ясное дело, они бы меня уже не выпустили. Первый и раньше-то почти не ездил, а сейчас, со всеми его болезнями, этого практически никогда не бывает. Но я почему-то думал, он для меня сделает исключение. Потому что на меня рассчитывает в одном большом деле. Я бы сказал: слишком большом. Мне казалось, я ему позарез необходим. Но нет. Примчался Второй. Нервный. Чего-то опасался очень. Говорил загадками. Намеками.

— А разве это не обычный ваш стиль? — спросила, взбивая омлет, Джули.

— Эти были… нехорошие. Я так понял: Первый настолько болен, что все может быть. Например, то, самое большое задание, с которым он так носится, не обязательно Политбюро санкционировано. Может быть, оно и вовсе его личная импровизация, частная инициатива… Но я не знаю даже, правильно ли я Второго понял, он же целый час экивоками говорил. Притчи про царя Эдипа рассказывал… Как тот сфинкса победил, но это не помогло ничему. Все равно его боги прокляли… Черт знает, что такое… Но я даже переспросить его нормально не мог. Ведь по идее Второй не в курсе. Насчет большого задания. Я не имею права это с ним обсуждать!

— Как вы живете в этом зыбком мире, я вообще не понимаю, — сказала Джули.

— Сам иногда не понимаю… все же вот какой вывод сделал: я могу вляпаться в игру, в которую играть нельзя. Выбор невозможный.

— Как у Кончиса?

— Вот именно.

— Неужели тоже — убийство?

— Ну не буквально… Никто не требует, чтобы я кого-то прикладом насмерть забивал… или даже стрелял в кого-то… но если я запушу цепь событий, в результате которых… Нет, больше я ничего тебе не скажу.

— Не надо, не говори больше ни слова! Не хочу ничего знать.

— Слушал-слушал я эти притчи, а потом мне надоело, взял его и огорошил! Он долго смотрел на меня, как будто это была идиотская шутка. Потом наконец поверил. Стал вопросы задавать: почему и зачем? И как такое возможно.

— И что ты сказал?

— Я прикрылся тобой. Но ведь это же святая правда — что ты меня из дома выгнала! Я сказал: я без этой семьи жить не могу. В Россию они не поедут. Работать со мной Джули категорически отказывается. Что мне остается? Я подаю в отставку! Торжественно обещаю, что никаких секретов никому не выдам. К противнику не перейду Я не предатель. Но Второй тут же сказал: ну, дезертир. Невелика разница… Ты же на действительной военной службе состоишь. И пытаешься бросить свой боевой пост.

— Но он же прав…

— Каждый прав по-своему… Ты вообще не представляешь, что это была за дуэль… Ты не думай, я был в хорошей форме, не то что сейчас… Три с половиной часа мы друг друга гипнотизировали. Еще та драка была! А потом мне надо было удрать очень резко, чтобы он не успел ничего этакого организовать на месте.

— Ты имеешь в виду, имеешь в виду…

Джули даже заикаться начала. И омлет она, кажется, сожгла. Она уселась напротив Карла и смотрела на него не отрываясь. А по спине у нее бежали мурашки. А Карл продолжал как ни в чем не бывало: