Все зависит от нас - Владислав Конюшевский

Опаньки... А я ведь только-только рот открыл, чтобы это же ему сказать. Какой предусмотрительный молодой человек. Терзают меня смутные сомнения, что он не только младший партнёр в фирме своего папаши, но ещё и личные дела вовсю крутит, о которых Кравцов старший, понятия не имеет. Поэтому, согласившись отставить Пьера и ехать сразу к мадам Ланжо, спросил у своего спутника, откуда у него такие познания в конспирации. Мишка долго выделываться не стал. Коротко глянув в мою сторону, он просто ответил:

— Я ненавижу бошей. И пусть меня ещё младенцем вывезли из России, но я патриот своей страны.

— Франции?

— Нет, России.

И неотрывно глядя на дорогу, словно говоря сам с собой, продолжил

— Отец сейчас живёт в своём мирке и слава богу. Благодаря тому, что у нашей семьи были неплохие накопления, мы в эмиграции смогли нормально устроиться. Но я видел, как эти лягушатники относились к другим русским. Хуже чем к выходцам из колоний. Ты не представляешь, сколько раз в детстве мне драться приходилось, чтобы выбить из дворовых мальчишек чванство и пренебрежение по отношению ко мне. Мы ведь раньше в Орлеане жили, и только десять лет назад перебрались сюда. Да и переехали лишь из-за того, что у отца сердечный приступ случился, когда он увидел, что его бывшего командира полка, который таксистом работать устроился, хлещет по щекам какая-то французская мразь. А тот боясь потерять работу, даже не защищался... У Игната Киреевича дочь тогда тяжело болела и деньги нужны были как воздух.

— А что, Аристарх Викторович его до этого не встречал?

— В том то и дело, случайно увидел... Они при эвакуации из Крыма друг друга потеряли, а тут вдруг в Орлеане такая встреча... Отец тогда этому лягушатнику по морде дал, так полиция набежала. С трудом откупились. А вечером приступ...

— Ну а с дочкой что?

Михаил улыбнулся:

— Жива здорова. Сейчас замужем за моим другом. Они в Лионе живут. А отец тогда решил уехать, куда-нибудь в деревню. Купил шато, виноградники и забрал с собой семью. Ну и друга старого с дочерью тоже. Сильно переживал, что остальным помочь не может, хотя постоянно вносил деньги в фонд русских ветеранов.

Мда... Как-то всё у них тут безрадостно. Вот уж совсем не ожидал от французов такого отношения к эмигрантам. Я то в прошлой жизни, глядя телевизор, думал, что все эти князья да графы очень неплохо тут устроились. Оказывается — фиг там. Только очень малая их часть быстро офранцузилась и стала себе жить поживать, добро вывезенное проживать. Причём в основном именно та часть, которая и довела страну до революции. Зато остальные хлебнули лиха сполна... а Мишка, тем временем, говорил уже о другом:

— Ты знаешь, когда я почувствовал искреннюю гордость за свою страну? Даже не тогда, когда по радио о победах СССР говорить начали. Это всё происходило очень далеко и казалось чем-то нереальным. Просто год назад, в Лионе, на вокзале, увидел немецкий эшелон. То, что этих битых бошей вывели с Восточного фронта, я позже понял. А тогда глядя, как они улыбаясь пытаются болтать с мальчишками, которые, как и все ребята бегали смотреть технику на платформах, просто подумал, что германцы какие-то неестественно радостные. И тут один из мальчишек закричал по-русски, подзывая своего друга. Эти пацаны были из русской общины Лиона. Ты бы видел, как испугались немцы! Как они при звуке русской речи шарахнулись в сторону, хватаясь за оружие! Вот тогда и почувствовал настоящую гордость оттого, что я русский. Если толпа здоровых мужиков, хватается за автоматы, пугаясь маленьких детей, то это очень много значит...

— А вернуться обратно вы не думали?

— Раньше не думали — отец тогда совсем не доверял красным, а сейчас даже он сильно колеблется и в разговорах всё чаще говорит, что мечтает быть похороненным в родной земле.

— Ну а сам?

— Хм... Ты думаешь в СССР нужен инженер, специалист по выращиванию винограда? Да и отца я не оставлю...

— Вот и приезжайте после войны всей семьёй. Без работы точно не останешься, или ты думаешь, у нас виноград не растёт? А насчёт того, что Арсений Викторович красных опасается, так Сталин, ещё месяц назад издал указ о реабилитации всех белоэмигрантов, не запятнавших себя сотрудничеством с немцами и борьбой против СССР после двадцать третьего года..

— Слышал я это выступление... И ты Илья, считаешь что это правда?

— Сталин слов на ветер не бросает, а мы стольких в этой войне потеряли, что образованные люди сейчас как воздух нужны. Он же говорил, что их руки и их знания как никогда могут понадобиться стране. Про патриотизм, помнишь как загнул? Так что после войны приезжай на разведку, а потом и своих перетянешь. Во всяком случае, твоим детям, из-за того что они не французы, драться не придётся.

Пока Мишка в раздумьях качал головой, я думал, что на мой первый вопрос — про навыки в конспирации он так и не ответил. А ещё минут через пять, мы доехали до секонд-хенда мадам Ланжо. Там прибарахлились почти новой кожаной курткой, крепкими штанами по размеру, свитером и ботинками-говнодавами. А то в моих штиблетах, бегать по зимним дорогам было несерьёзно. Упаковав шмотки, мы вышли к машине. Пока пропускали пустую телегу, с высоченными бортами, которую тянул крепкий битюг, вдруг почувствовал чей-то взгляд. Глянув направо, увидел парня, который пялился на меня как на тень отца Гамлета. Француз вытаращив глаза вхолостую открывал рот, но заметив что я смотрю на него, быстро повернулся и оглядываясь через плечо рванул вдаль по улочке.

Блин, что-то морда у этого лягушатника, очень знакомая. Особенно вот этот нос — баклажаном. Пихнув Мишку в бок, спросил не знает ли он этого типа. Тот, глядя в спину быстро удаляющемуся парню пожал плечами и предположил, что вроде видел его работающим на новой мельнице, а потом поинтересовался, в чём дело. Я ответил, что просто видно почудилось, но сев в машину неожиданно вспомнил. Ядрён батон! Эта морда показалась знакомой, потому что он был один из тех макизаров, которые ехали в задней машине, когда я от англичан ушёл. Во блин, попал! До того моста отсюда километров тридцать. Надо же было так получиться, что нос к носу с этим хмырём именно здесь столкнулись! И ведь он меня точно узнал, поэтому так и пялился. Одна надежда, что англичане судя по их разговорам, должны были улететь позавчера ночью. Выходит, пока это мурло стуканет кому надо, да пока они начнут шевелиться, есть возможность тихо уйти. Вот только бы семью Аристарха Викторовича под молотки не подвести. Ухари из МИ-6 отдельно стоящее шато, возьмут не поперхнувшись. Это не в городе действовать, им для этого даже дополнительные силы не понадобятся... Поэтому когда выехали из городка, попросил Мишку остановиться и собираясь с мыслями начал:

— Значит так, Михаил. Я твоему отцу слегка соврал, про Югославию. То есть я действительно являюсь капитаном Красной Армии, но здесь оказался вовсе не сбежав из плена в Италии. У нас в Оранже была важная миссия. Поверь, ОЧЕНЬ важная. Только где-то произошла утечка информации и англичане сумели выйти на мою группу, с целью помешать выполнению задания. Ребята смогли уйти, а я, прикрывая отход попал в плен. Случайно всё получилось, живым сдаваться не собирался, но «стэн» заклинил в самый неподходящий момент и в бессознательном состоянии англичане сумели меня повязать. Но потом получилось сбежать. А сегодня, столкнулся с одним из тех французов, которые помогали лимонникам. И они постараются повторить захват, как только узнают, где я нахожусь. Так что извини, сейчас семья твоя в большой опасности.

Мишка слушал внимательно и не перебивал. Зато когда я замолк, начал задавать вопросы. И про то, куда меня привезли после пленения. И как удалось уйти. Этот мост он, оказывается, знал, поэтому удивлённо присвистнул, когда понял, что советский капитан, с него со связанными руками сиганул. Даже предположил, обо что я под водой треснулся. Там оказывается ещё перед войной авария была и на дне два грузовика покоятся. Потом неожиданно заинтересовался заклинившим «стэном»:

— Ты помнишь, как его держал, когда стрелял?

Я показал. Мишка, глядя на мои руки, только хмыкнул:

— Распространённая ошибка. Вообще, эта машинка достаточно надёжная, но когда держишь его левой рукой не под стволом, а за магазин, то идёт перекос патрона. Видно до этого не приходилось с подобным оружием работать?

— Я его только в руках крутил и разбирал, а вот пострелять, до того случая не удавалось ...

— Тогда всё понятно...

Михаил тяжело вздохнул и завёл двигатель.

Часть дороги проехали в молчании. Я про себя думал, что самое гадское состоит в том, что даже если прямо сейчас свалю, то налёт на шато это не отменит. Кравцовы могут хоть огромный информационный плакат вывесить — «Русский ушёл», но их всё равно зачистят — для проверки этих сведений. И англичане во время зачистки никого жалеть не будут. А всё из-за моей глупости и тормознутости. Надо было того носастого, сразу хватать.