Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие - Эльга Лындина

Постоянно работая в Театральном Товариществе Олега Меньшикова, Виктор Иванович порой продолжал свою театральную биографию на других сценах. Кроме «Короля Лира», к сожалению, не так долго продержавшегося в репертуаре Театра имени Вахтангова, Сухоруков играл в антрепризе «БОГИС» в спектакле «Человек из ресторана» по рассказу прекрасного русского писателя Ивана Шмелева. Казалось бы, дальше следовало бы сказать о том, что таким образом Сухоруков вступил в соревнование с гениальным Михаилом Чеховым, который снимался в роли главного героя, лакея Скороходова, в одноименной легендарной картине в 1927 году, незадолго до того, как он покинул родину. Однако о соревновании вспоминать не приходится, Сухоруков находит свое решение, отличное от знаменитого, классического – чеховского.

Он не отказывается от трагедийных моментов в истории немолодого официанта, отца семьи, живущего в своем малом мире, который стремится оградить от всех треволнений. Контраст между этим наивным стремлением и скудной жизнью становится основной темой героя. В этом горестная алогичность его повседневного существования, которую он осознает после крушения, полного и безнадежного. Внешне он похож на прежних персонажей Сухорукова, но впервые актер выбирает лейтмотивом тему истинного познания мира, в котором все продается, а то, что непродажно, – никому не нужно.

Спектакль «БОГИС» какими-то своими гранями совпадал с печальным скепсисом, все больше овладевавшим нашим обществом в нулевые годы. Сухоруков творчески подчиняет себе эту ситуацию. Владеет и повелевает ею, лидируя в спектакле. Что-то в его прочтении напоминает дневник, который герой заново перечитывает. Рождается прибой новых ассоциаций, расширяется круг, который прежде был так узок. Сухоруков не боится резкой красочности, укрупненного плана, к чему его приучило кино, стремительным жестам. Возникает художественная гипербола, завершающая судьбы героев, практически не оставляя надежды. Пожалуй, никогда еще актер не был так пессимистичен – жизнь оскорбляла его своей противоестественностью. Наверное, в том числе и реальная…

Из театральных «побегов» Сухорукова самым, мне кажется, удачным стало исполнение им роли царя Федора в спектакле «Царство отца и сына» по пьесам Алексея Толстого «Смерть Ивана Грозного» и «Царь Федор Иоаннович».

Второе действие – о Федоре Иоанновиче, которого играет Сухоруков. Не слабого, «болезного» государя, а человека, который не создан для власти. Власть требует жесткости. Нередко – безжалостной жестокости. Воли, неподвластной состраданию. Этот же царь Федор просто хочет жить. Ему мил этот мир – с перезвоном колоколов, садами, красавицами-княжнами, соловьиными ночами. Ему дорога его жена, в любви которой он черпает силы. Ему дорога гармония его будней, она придумана им – он хлопочет о ней, не понимая, что гармония несовместима с государственной и исторической необходимостью. Хотя ему придется это понять. Со всех сторон наступают беды, наступают люди со своими интригами, бунтами, корыстью. У Сухорукова Федор умен, интуитивно проницателен, постепенно он все больше схватывает суть происходящего, отчего все больше томится его сердце. Актер уходит от обычно акцентированной темы больного сердца Федора, вместе с тем оно дает о себе знать, когда царь вдруг теряет уверенность, начинает прислушиваться к себе, слушать свое неровно бьющееся сердце, которое аккомпанирует его мукам, его тоске, оттого что ничего, в общем, не получается с его желанием «лада». И мысль о собственной вине терзает его – «Моей виной случилось все!». Злодейства не утихают, и он бессилен перед ними, даже подписывая указ об аресте Шуйских…

Замечательна сцена диалога с Борисом Годуновым, для которого существует слово «надо», в данном случае Годунов требует взять под стражу Шуйского, и если князь не сумеет оправдаться, то казнить его. Для Федора немыслимо казнить того, с кем он только что общался, «брал за руку»! Но – «надо»! С этим «надо» он органически не может смириться и потому обречен. Смерти царь не ищет, но и в этой жизни он чужой.

Готовясь к постановке «Царя Федора», Владимир Иванович Немирович-Данченко писал: «Зерно – русская правда.

Сквозная мысль: ее источники, колебания от общения с правдой европейской, банкротство в действительности, преображение ее в будущем…»

Это сыграно Сухоруковым в плотном сцеплении с нашим временем. С нашей печально органической и печально фантастической жизнью. Виктор Сухоруков весь из этой русской мистерии. В прошлых своих созданиях, в настоящих и будущих.

АМЕРИКАНСКАЯ ДОЧЬ Виктория Федорова

Она была еще хороша собой. Светились яркие зеленые глаза. Густые, тяжелые волосы падали на ее плечи. Точеный профиль. Капризный чувственный рот… Она говорила по-русски, но в ее произношение вкрадывалась чужая мелодика. Так случается с людьми, которые родились и выросли в России, а потом навсегда остались в чужой стране, невольно перенимая ее звучание, ритмы. Изредка эта женщина запиналась, смущаясь возникшей паузы. Искала нужные слова и откровенно радовалась, когда находила их.

Она сидела в комнате, отчасти превращенной в мастерскую, заваленную тыквами, которые она искусно раскрашивала, очевидно, готовясь к хэллоуину. Показывала свои работы в кадре, свободно держась перед камерой. Охотно рассказывала о своем житье-бытье в американском городе где-то на берегу океана. О муже, который трудится в местной пожарной команде. О своих буднях домашней хозяйки, находящей время и для изготовления масок для грядущего праздника.

Она говорила, а в облике ее проступало лицо одной из студенток актерского факультета Института кинематографии, которую с первых минут появления в этих, да и не только в этих стенах провожали восхищенным взглядом. Не только потому, что красота ее была удивительно яркой и необычной. Эту девушку знали по экрану еще до ее поступления в институт – знали как юную восходящую звезду. И знали изломанную советской системой судьбу ее матери, знаменитой актрисы довоенного кино.

…Известные педагоги, воспитавшие огромное количество звезд, Ольга Ивановна Пыжова и Борис Владимирович Бибиков своим студентам сниматься запрещали. Тем более не любили принимать в свою мастерскую абитуриентов, уже успевших засветиться в кино в их школьные годы. Сегодня трудно сказать, что заставило Пыжову и Бибикова изменить этому правилу, когда они набирали во ВГИКе свой последний курс, зачислив, например, Бориса Токарева и Людмилу Гладунко, за плечами которых уже были роли в кино. Зачислив красавицу Викторию Федорову, которая не просто трижды до этого появилась на экране, но еще и обрела огромную известность после триумфального показа на Московском Международном кинофестивале картины режиссера Михаила Богина «Двое», где она была занята в главной роли. Тогда, кажется, невозможно было представить себе, что Вика Федорова, блистательно начинавшая свой путь в кино, когда-нибудь появится в телевизионной программе в качестве провинциальной американки, заполняющей свой досуг раскрашиванием тыкв…