Право на власть - Дмитрий Светлов

Норманн подкрался на расстояние одного прыжка с намерением сдернуть вожака с неказистой лошадки и предъявить его остальным в качестве заложника. Рывок, и… увы, пониобразное животное в последний момент попыталось куснуть, за что получило хорошую плюху в ухо. Коняга с копыт, а главный монгол злобно заверещал. Не успели его сапоги коснуться земли, как у шустрого гада в руке появилась сабля. Норманн метнулся к входу в шатер, и хан оказался у лучников на линии выстрела. Отлично, теперь монголы не рискнут пустить стрелу! Подавляя наваливающийся страх, с нарочитой медлительностью достал свои мечи, затем имитировал правым поперечный рубящий удар в голову и следом левым удар снизу вверх. Как и ожидалось, хан попытался поднырнуть под руку и сблизиться для удара более короткой саблей, в результате упал на землю с разрубленной грудью. Лучники среагировали практически мгновенно, дружно пустив стрелы. Метров десять, не дальше, только подобное действие было предсказуемым. Даже в годы армейской службы Норманн так шустро не прятался за ближайшее укрытие. Успел-таки закатиться за пытающуюся встать конягу, затем вскочил, дал этой злюке пинка и рыбкой нырнул в шатер. За спиной послышался злобный вой.

Прислуга прыснула тараканами, а Норманн ударом на зависть дровосекам перерубил центральный столб. Зажал комель под мышкой, рассек внутреннюю перегородку из алого шелка. Какие-то девицы истошно завизжали и рухнули ниц, не до них. Еще один взмах меча, и он вырвался наружу. Ну и тупые же эти монголы! Вся шеренга успела заскочить в шатер, где дружно барахталась под голубым покрывалом.

– Ку-ку! – засмеялся Норманн. Перехватил жердину поудобней и начал охаживать вопящие фигуры.

– Да хватит тебе, Андрей Федорович! – Шушун остановил очередной удар. – Не злобствуй, поубиваешь!

– Твоя правда. Где мурманы? Что-то я их не вижу.

– Малая часть полон кучкует, остальные побежали к постоялым дворам.

– А рязанские купцы с москвичами куда убежали?

– Там же, китайских торговцев трясут.

Норманн вдруг заметил, что все его тело ходит ходуном от крупной дрожи. Снова переизбыток адреналина.

– Отходняк? – участливо спросил Шушун. – Скидывай колонтарь и поддевку!

Он помог раздеться, передвинул на живот свою походную сумку, достал серебряную иглу и проколол вену. Кровь брызнула фонтаном. У Норманна закатились глаза, и он рухнул в обморок.

Очнулся от приятного запаха. Шушун отмерял в серебряную кружку какой-то ароматный отвар.

– Разве можно так изводить себя? – проворчал старшина корабельщиков. – Виданное ли дело в одиночку бросаться на полусотню врагов.

– Их было меньше.

– Не надо! Уже пересчитали бедолаг! Подумать только, пятьдесят шесть воинов дрыном ухандокал!

– Брось, ты, наверно, слуг с девками пересчитал.

– Хочешь сказать, что я слугу от поганца с саблей не отличу? Выпей, сразу полегчает.

– Что это?

– Отвар душицы, поможет лучше материнского молока.

– Пойду, прогуляюсь. – Норманн поднялся с ковра, на который его успели затащить заботливые руки товарищей.

– На постоялый двор иди, вон Нил тебя дожидается.

– Не, там скучно, я лучше к реке пройдусь.

– Китайцы заждались, они собрались домой уходить.

– Пусть идут, – отмахнулся Норманн, – никто их не держит. Лучше людей в степь пошли, всех баранов и лошадей под нож и на колбасу.

– Не много ли будет мяса?

– Мяса много не бывает. Кочевники зависят от скота, как пахарь от земли.

– Согнать поганых хочешь?

– Они правят везде – от Китая до Итиля, на Персию войной идут. Так что и без моей помощи надорвутся.

– Кончай разговоры, тебя на постоялом дворе ждут, вишь, солнце садится.

– Сколько же я в беспамятстве провалялся?

– В сече время быстро летит, а пролежал ты недолго. Поспешай, не заставляй людей попусту ждать.

Ох, как не хотелось идти на постоялые дворы. Ясно дело, китайцы начнут деньги за утерянное добро канючить. Фарфор с шелками немало стоят, жалко торговцев, но и платить за учиненный разбой он не собирался. А если совсем честно, ему было стыдно смотреть в глаза этим ни в чем не повинным людям, которые по его прихоти лишились своего имущества.

– Идемте, господин! – низко кланяясь, заговорил встречающий у ворот переводчик.

– Надо бы побыстрей все решить, вон солнце уже земли коснулось, – недовольно ответил Норманн.

– Все свидетельства уже подготовлены, в двух экземплярах, на китайском и греческом языках. Осталось поставить вашу подпись.

– Что за бумаги? Какие подписи?

– Нет, нет, господин, свидетельства написаны на шелке и заверены нотариусом. Не хватает только вашей подписи.

– Ты хочешь сказать, что я должен засвидетельствовать факт грабежа китайских купцов?

– Нет, нет, господин! – Переводчик снова согнулся в низком поклоне. – О грабеже не может быть и речи!

– Ты можешь говорить коротко и понятно?

– Да, да, господин!

– Там написано, как торговцы потеряли свое имущество?

– Да, да, господин! Указана сегодняшняя дата по китайскому и греческому календарю…

– Ты понял мой вопрос?

– Да, да, господин! Уважаемые купцы пострадали в результате военных действий на землях хана Узбека.

– Зачем торговцам мои свидетельства?

– Китай входит в Золотую Орду, беклярибек Кутлуг обязан компенсировать ущерб своим подданным.

Ни хрена себе! Китайцы поедут к главному боссу, выставят предъяву и вернутся восвояси за новой партией товара. Хан Узбек получит предупреждение о служебном несоответствии и отправит недовольное «фэ» в Москву. В конечном итоге на Норманна начнется охота. Ну и ладно, у частушек вся соль в последней строчке, посмотрим, кто кого!

На заготовку колбас и балыков ушло три дня. Дружина и мурманы перешли на мясную диету, даже пленных кормили от пуза. По утрам Норманн повадился ходить на скотобойню, где выпивал чарочку свежей крови. Полезное дело, надо сказать, хотя не каждому и по нраву. У них в деревне примерно половина мужиков не могли парную кровь пить, некоторых выворачивало только от запаха. А ему нравилось. Первый раз попробовал осенью, как раз во второй класс пошел, с тех пор всегда прибегал в тот двор, где резали скотину. Наконец начали собираться к отходу. Норманн пришел на бывшее стойбище, на месте главного шатра воткнул шест с конской головой, ниже привязал крест-накрест передние лошадиные ноги и заключил все это в пентаграмму. Немного подумал и разжег по углам маленькие костерки.

– Ты что это удумал? – с подозрением спросил Шушун. – Колдуешь?

– Не-а, – легкомысленно ответил Норманн, – запугиваю.

– Что может быть страшного в конской голове? Кочевники с рождения рядом с табуном живут.

– Они же язычники! Обязательно позовут своего шамана!

– Ну и что?

– Возможно, и ничего, я на всякий случай в пепел положил тряпицы с порохом.

– Дурью маешься! – У Шушуна так и не хватило фантазии представить последствия подготовленной диверсии.

До Сарай-Берке добирались заросшими высоченным камышом протоками. Хотели сократить путь, в результате потеряли время и подошли к стойбищу с первыми звездами. Драккары и ушкуи веером приткнулись к берегу, дружинники начали устраиваться на ночлег.

– Варуч! – позвал Норманн старшину корабельщиков. – Найди Шушуна, поговорить надо.

– Что это тебе на ночь захотелось разговоры говорить, дай человеку поспать, с утра скажешь, что надо.

– А если прямо сейчас ударить?

– Ночью только тати не спят. Нельзя в потемках воевать, своих побьем, а врага пропустим.

Вообще-то в словах сотника есть резон, в степи непроглядная темень, руку протяни – пальцев не увидишь.

– Позови Нила, пусть подойдет с дюжиной ребят.

– Что за человек, вечно тебе неймется! – заворчал Варуч, но приказ выполнил.

Через полчаса Норманн с дюжиной из княжеской сотни с тихими матюгами выбирались из зарослей чертополоха. Пока впотьмах плутали, на ум не раз приходила присказка «темно, хоть глаза выколи». От луны и звезд помощи никакой, ложились на землю в попытке что-то увидеть на фоне неба. Какой там! Низкие строения не удавалось ни рассмотреть, ни услышать. Даже цикады не подавали признаков жизни. Норманн уже отчаялся, когда под ногами почувствовалась утоптанная земля местного базара.

– Там они! – Нил указал невидимой рукой в невидимую даль.

– Веди! – ответил Норманн. – Идем спокойно, если окликнут, останавливаемся, и я разбираюсь по обстановке.

Вход на стойбище непонятно как, но ощущался. Странно, практически ничего невозможно рассмотреть, угадывались лишь темные пятна корзин. Их окликнули практически сразу. Спокойный и совсем не сонный голос что-то сказал с ехидной интонацией.

– Стойте, – прошептал Норманн и пошел на голос.