Артистка - Юлия Монакова

Михальченко, стоя рядом с Викой, заботливо поддерживал её под локоть. Она обратила к нему своё залитое слезами лицо.

– Это… я виновата в его смерти, – всхлипнула она, проговаривая вслух то, что обдумывала постоянно и что не давало ей покоя.

– Не говори так. – Алексей Яковлевич погладил её по плечу. – Ты здесь ни при чём.

– Он звонил мне, – всхлипнула Вика, – а я просто не захотела с ним разговаривать. Мне было не до него… Возможно, я смогла бы отговорить его от этого шага! Если бы я была хоть чуточку внимательнее…

– Нет, ты не виновата, – твёрдо повторил Михальченко. – Парень просто был в отчаянии. И, спаси ты его тогда – он, скорее всего, сделал бы это в следующий раз. Так или иначе…

Вика закрыла лицо руками. Михальченко ободряюще погладил её по плечу.

– Не надо драм, Вика. Это был его выбор, его решение. И только он один в ответе за то, что произошло.

Когда каждый из присутствующих бросил в свежую могилу по горсти земли, у Вики зазвонил телефон. Машинально сделав несколько шагов в сторону, чтобы не мешать остальным, она нащупала мобильный и ответила не глядя:

– Алло.

– Белка, это я… – раздался в трубке голос Белецкого.

Вика молчала. В голове её была абсолютная, вакуумная пустота.

– Ты всё ещё злишься? – продолжал Александр, прощупывая почву.

Вика не сразу поняла, о чём это он. Ах, да – о голой бабе в его квартире… Господи, какая ерунда. Какая ничего не значащая ерунда… Она продолжала молчать, ожидая, что он скажет дальше.

– Чувствую, всё ещё дуешься, – заключил Белецкий. – А я, между прочим, звоню не просто так, не поболтать… А по делу. У меня к тебе есть предложение.

Вика разлепила губы и равнодушно спросила:

– Какое?

– Ты выйдешь за меня? – проникновенным голосом произнёс Белецкий.

Вика молчала.

– Ку-ку, ты не слышишь, что я говорю? – несмотря на весёлую интонацию, в его голосе слышалось волнение. – Хочу жениться на тебе, Белка. Я хочу прожить с тобой всю жизнь…

– Нет, – ответила Вика.

Он не поверил своим ушам.

– Нет?

– Нет, нет, НЕТ!!! – закричала Вика в исступлении. Участники похоронной процессии удивлённо и испуганно оглянулись на неё. – Оставь меня в покое! Не звони и не приезжай ко мне больше! Забудь моё имя! Всё, всё, всё! – и дрожащими пальцами она нажала на кнопку отбоя.

После похорон Вика целую неделю пролежала в общаге, практически не поднимаясь с кровати. Изредка вставала, чтобы выпить воды или сходить в туалет, а затем снова ложилась и погружалась в своё сомнабулистистическое состояние. Во ВГИКе она не появлялась, на звонки не отвечала.

В первые дни соседка по комнате, Зойка, не лезла к ней ни с какими советами и нравоучениями, только сочувственно пошмыгивала носом и старалась не шуметь, чтобы не беспокоить. Однако к концу недели лопнуло и её терпение.

– Слушай-ка, мать, – сказала Зойка, бесцеремонно присаживаясь на Викину кровать, отчего та страдальчески заскрипела. – Когда у тебя сессия начинается?

– Я не знаю… – еле выговорила Вика сухими потрескавшимися губами. – Мне всё равно.

– Всё равно?! – возмутилась Зойка, уперев руки в тугие бока. – Нет, вы посмотрите-ка, ей всё равно?! Какова принцесса!

– Я не буду сдавать сессию. У меня сил нет… – прошептала Вика, отворачиваясь к стене.

Но Зойка не отступала – нужно было знать её темперамент!.. Схватив Вику за плечи, соседка бесцеремонно затрясла её, как тряпичную куклу.

– Ты что, спятила?! – заорала она так громогласно, что в комнате зашатались стены. – Забросила учёбу, не хочешь ходить на занятия…

– П…п…прекрати, – с трудом выговорила Вика, голова которой беспомощно болталась взад и вперёд. – Зой, перестань!!!

Зойка с отвращением отшвырнула её от себя, и Вика тяжело рухнула обратно на подушку.

– Да тебе так повезло, что ты поступила во ВГИК! – патетично заявила Зойка. – Знаешь, какой там конкурс? Знаешь, сколько человек претендует на одно-единственное место? Они приезжают со всей страны! А ты им всем перешла дорогу, потому что урвала это место для себя. И что теперь? Что ТЕПЕРЬ?! Сложила лапки, сдалась? Сдулась?!

Вика молчала. Но Зойка никогда не отступала так просто.

– Ты что, хочешь просрать свой последний шанс стать КЕМ-ТО в этой жизни? Пустить свой талант коту под хвост, красиво предаваясь душевным страданиям? Не бросай учёбу. Не бросай, твою мать!!!

– Я не знаю. – Вика порывисто села на кровати и заплакала. – Во мне что-то сломалось после смерти Фунтика, понимаешь?.. Я до сих пор не могу поверить в то, что он умер.

– Но ты-то!!! – вскинулась Зойка с не меньшим пылом. – Ты-то жива, понимаешь? У тебя жизнь только начинается, а ты почему-то вообразила, что это конец. Да ни хрена подобного! Всё ещё будет, если ты сама этого захочешь. Да, кстати, – вспомнила она вдруг. – Сегодня в институте мне передали для тебя записку.

– Записку? – удивилась Вика. – От кого?

– От Михальченко, ясен пень. Извини, я не удержалась и прочитала, – призналась Зойка. – Вот, держи. Он приглашает тебя приехать к нему домой в субботу.

Вика развернула сложенный вчетверо тетрадный листок и прочла послание Алексея Яковлевича.

– Странно, а почему он просто не позвонил? – пробормотала она в замешательстве, не представляя, о чём Мастер хочет с ней поговорить. Вернее, она догадывалась – и это было крайне неприятно.

– Ты дура или прикидываешься? – возмутилась Зойка. – Как он мог до тебя дозвониться, если ты принципиально не отвечала на звонки всю эту неделю?

Вика запустила руки в свою взлохмаченную шевелюру.

– А… когда у нас суббота? – спросила она нерешительно.

– Между прочим, завтра, – усмехнулась Зойка. – Так что у тебя меньше суток на то, чтобы привести себя в человеческий вид.

Вновь оказавшись в уютном московском дворике, в тени старых тополей, Вика испытала двойственные чувства. Казалось, ещё вчера она стояла в этом самом дворе – вместе с Данилой, который привёз её на своём мотоцикле к Мастеру на обед. А между тем, та Вика разительно отличалась от нынешней – как будто прошёл не год, а как минимум целых двадцать лет. Но Вика ощущала себя не столько опытной и повзрослевшей, сколько постаревшей и разочаровавшейся.

Дверь отворила домработница Дуня, приветливо улыбнувшись Вике как старой знакомой, хотя видела её всего лишь второй раз в жизни.

– Проходите в гостиную, – радушно пригласила она. – Алексей Яковлевич вас ждёт.

Михальченко сдержанно улыбнулся при её появлении и кивнул на диван.

– Здравствуй, Вика. Присаживайся, поговорим…

Вика, робея, присела на самый краешек.

– Ну, как ты? – спросил он осторожно. – Оклемалась после похорон?

– Да… немного, – отозвалась она еле слышно.

– Это хорошо. Но я позвал тебя, чтобы поговорить не о Славке.

– А о ком же? – несмело спросила она.

– О тебе.

Вика подняла голову и посмотрела ему в глаза. По лицу Мастера было видно, что он очень огорчён.

– Простите меня, Алексей Яковлевич… – пробормотала она в раскаянии. – Я, честное слово, сама не знаю, что на меня нашло. Просто вдруг руки опустились. Захотелось забиться в собственную раковину, как улитка. Не видеть и не слышать никого…

– Я тебе советов давать не буду, – помолчав, произнёс Михальченко. – Ты очень сильная. Сама справишься, я верю. Просто желаю, чтобы Бог подарил тебе большое будущее. Твой талант заслуживает этого. Только не разменивайся на медь. Но и золота не бери…

Вика вновь опустила голову, устыдившись. Михальченко так в неё верил… Считал её одной из самых способных своих учениц. А она его разочаровала. На глаза навернулись непрошеные слёзы, но заплакать при Мастере было бы самым настоящим унижением, и Вика изо всех сил старалась справиться с нахлынувшими эмоциями.

– Я поговорю с твоими преподавателями, – внезапно сказал Алексей Яковлевич. – Ты очень много пропустила, но я попрошу, чтобы в эту сессию они были к тебе лояльнее.

Вика, не веря своим ушам, подняла голову и испытующе уставилась ему в лицо. Он что, даёт ей шанс?! Несмотря ни на что?

– У тебя есть полгода, чтобы исправиться. Обещай мне, что до зимней сессии всё наверстаешь.

Вика закивала головой так часто и отчаянно, что у неё заболела шея.

– Обещаю, Алексей Яковлевич! – воскликнула она. – Честное слово, вам больше не придётся за меня краснеть! Я оправдаю ваше доверие…

– Ну, вот и отлично… – вздохнул он; похоже, и ему нелегко дался этот разговор. – И не будем больше об этом. Я верю тебе, девочка. А теперь… Давай-ка пить чай, у Дуни как раз пирог поспел. Ксения с Анюткой укатили в Рим, а я, признаться, терпеть не могу трапезничать в одиночестве. Пойдём в столовую.

– Кстати, – словно бы между делом произнёс Алексей Яковлевич, накладывая добавочную порцию яблочного пирога Вике на тарелку, – ты давно не виделась с Данькой?

Вика едва не поперхнулась чаем.