Артистка - Юлия Монакова

Зойка, в конце концов, докопалась до истины, хотя Вика всячески скрывала свой разрыв с Александром.

– Нет, а всё-таки, почему ты больше не ночуешь у Белецкого? – ходила вокруг да около соседка по комнате, пристально вглядываясь в Викино лицо. – Раньше ты и дня без него прожить не могла…

– Оба заняты на съёмках. – Вика придавала лицу небрежно-беззаботное выражение и пожимала плечами. – Так устаём, что не до встреч…

– Ой ли, – подозрительно качала головой Зойка, но Вика неизменно упорно отмалчивалась.

Однако её сожительница никогда не отступала, если ей страстно хотелось что-то узнать. В конце концов, когда в один из вечеров Вика вернулась в общагу, Зойка встретила её торжествующим индейским кличем:

– Хорош трепаться про ваши съёмки, дело-то совсем в другом!

С этими словами она сунула Вике в лицо свежий номер журнала «Глянец», предусмотрительно заложенный пальцем на нужной странице:

– Читай!

Вика уже поняла, что ничего хорошего ей это не предвещает, однако заторможено взяла журнал в руки и уткнулась глазами в статью. От волнения она плохо соображала, но суть заметки выхватила сразу: Белецкий бросил свою молодую любовницу, безмозглую неопытную девчонку, с которой встречался меньше двух месяцев, и променял её на подругу постарше. «Имя избранницы нашему изданию разузнать не удалось, – утверждалось в статье, – но источники, близкие к звезде, уверяют, что она принадлежит к миру журналистики. Видимо, Белецкого привлекают не только красивые, но и умные женщины!»

– Вот стерва, – прокомментировала Вика прочитанное, имея в виду, конечно же, Саркисян. Материал, правда, был подписан некоей «Еленой Ивановой», но у Вики не оставалось сомнений в том, что это сама Каринэ под псевдонимом. Решила потешить самолюбие вот таким вот немудрёным бабским способом…

– Кто стерва? – моментально подхватила Зойка, чьи глаза пылали живейшим интересом.

Вика вздохнула – теперь-то чего скрывать – и выложила всю историю с журналисткой от начала до конца.

– Точно она, больше некому, – авторитетно заявила Зойка и вздохнула с сочувствием. – И правда – стерва… Слушай, а как она в гримёрке-то у него оказалась? Он её пригласил или сама явилась?

– Не знаю и знать не хочу, – открестилась Вика. – В конце концов, всё это уже совершенно не нужно и не важно…

– Ты как сама-то? – осторожно спросила соседка. – Оклемалась чуток, или всё ещё переживаешь?

Вика усмехнулась про себя. «Всё ещё переживаешь…» Зойка и предположить не могла, насколько глубока рана в Викином сердце, и как она болит, несмотря на все попытки обезболивания.

– Я изо всех стараюсь не думать об этом, – честно ответила она.

На майские праздники Москва традиционно опустела. Вернее, опустела в том плане, насколько это слово вообще было применимо по отношению к вечно кишащему муравейнику мегаполиса. Вика, несмотря на браваду и стремление занять все свои дни от рассвета до заката, радовалась возможности хоть немного отдохнуть: во ВГИКе не было занятий, и оставались только съёмки в «Балете».

Кино доставляло ей, несмотря на огромную физическую и эмоциональную усталость, множество радости и новых впечатлений. Ей нравились занятия балетом, процесс съёмки, команда режиссёрши «Мотор!», партнёры по площадке… Самой приятной неожиданностью стало то, что часть съёмок проходила в Питере, и как раз на майские вся группа, включая Вику, укатила в северную столицу, чтобы отснять несколько сцен в Мариинском театре. Поначалу она опасалась, что ей будет тяжело во второй раз оказаться в том городе, где они с Александром были так счастливы вместе когда-то… Но сомнения оказались напрасными: у неё не оставалось времени на то, чтобы посещать те места, где они гуляли вдвоём с Белецким. Питер открылся для неё с новой стороны, совершенно иначе, но не менее прекрасно.

Имелись, конечно, и неприятные моменты, которые невозможно было игнорировать. В частности, Алла Югова – возлюбленная Фунтика, которая, к сожалению, тоже участвовала в съёмках, пусть лишь в массовке, на заднем плане, но… Нет, Вика могла бы сработаться с ней, сжав зубы, – вернее, она предпочла бы её вовсе не замечать. Но, к сожалению, Алла на глазах у всей труппы закрутила роман с оператором Володей, которого все звали шутливым прозвищем «Валёдя». Валёдя являлся обладателем пивного брюшка, лысины и двадцатилетнего стажа в законном браке. Вернее, назвать «романом» происходящее между этими двумя было бы не совсем справедливо. Никакой любовью там, само собой, даже не пахло: просто Валёдя дорвался до юного красивого тела, а Алла – до возможности блистать на экране (немолодой оператор, ошалев от ежедневного бурного секса, благосклонно снимал Аллу крупным планом чаще остальных девушек массовки). Вика думала об этом с брезгливостью, но без осуждения – это Аллина жизнь и Аллины нормы морали; просто было отчаянно жаль бедолагу Фунтика.

Парочка особо не скрывала своих отношений и без зазрения совести уединялась при любой возможности. Однажды Вика случайно подслушала, как актрисы массовки сплетничают об этих недоделанных Ромео и Джульетте в гримёрке: «Да он дерёт её на каждом углу, как кошку!» – и ей сделалось так стыдно, будто говорили о ней самой.

Пару раз Вика и сама наткнулась на них в каком-то тёмном закоулке – Валёдя отдувался и вытирал взопревшую лысину, а Алла с дурацкой ухмылкой поправляла растрепавшуюся причёску. Её даже затошнило от отвращения и почему-то вспомнилась другая пара, которую она не так давно застукала в гримёрке… Она поспешила удалиться, сделав вид, что ничего не заметила. Однако, пройдя несколько шагов, Вика услышала, как кто-то её догоняет. Обернувшись, она увидела Аллу.

– Чего тебе? – спросила она холодно.

– Ты меня презираешь? – спросила та в лоб.

Вика даже растерялась.

– С чего мне презирать тебя? Я – не твоя мама, и даже не твой бойфренд, – проговорила она многозначительно, имея в виду Фунтика.

Алла кусала губы, собираясь с мыслями.

– Тебе не понять, каково это… – сказала она наконец, играя в искренность. – Когда сначала снимаешься в главной роли, а потом вдруг все о тебе моментально забывают. Когда даже за место в массовке приходится сражаться, прочищать себе дорогу локтями!

– И не только локтями, но и другими частями тела тоже, – подхватила Вика с иронией, отвергая эту фальшивую откровенность. Алла вспыхнула, открыла рот для резкого грубого ответа, но быстро справилась с собой.

– Что ж… – со всей язвительностью, на которую только была способна, отозвалась она. – От всего сердца желаю тебе оказаться на моём месте. Вот тогда и посмотрим, как ты запоёшь.

Вика не обиделась и не испугалась этого пожелания; она вообще не была суеверной. Сейчас она смотрела на Аллу просто с жалостью.

– Ты только Славке не рассказывай о своих похождениях, – попросила она с болью. – Ни к чему ему это знать… Он-то тебя по-настоящему любит… Непонятно правда, за что.

– Ах, да – Славочка! – ухмыльнулась Алла. – Я и забыла, что вы с ним попугайчики-неразлучники. Слушай, так может, и трахалась бы с ним сама, а?.. Такой груз с моей шеи снимешь…

Не дослушав, Вика резко повернулась и пошла прочь.

Придерживаясь строгой диеты, которую ей назначили на всё время съёмок, Вика действительно начала стремительно терять в весе. В кадре она смотрелась просто прекрасно – прирождённая балерина, хрупкая фарфоровая статуэтка, или даже фигурка, вырезанная из бумаги, – дунешь, и улетит… Однако на её физиологическом состоянии это сказывалось не слишком-то благоприятно. Вика теперь постоянно хотела спать, голова у неё кружилась, пару раз даже случились лёгкие обмороки. К тому же она сделалась страшно нервной и плаксивой.

– Ты бы сдала кровь на гемоглобин, – со вздохом заметила однажды соседка по комнате. – Белая как смерть… Репетируешь просто до изнеможения, это добром не кончится!

– Когда мне ещё по больницам ходить, чтобы гемоглобин проверять, – отмахнулась Вика устало.

– Ну, тогда хоть гранаты ешь, они хороши от малокровия, – велела Зойка в приказном порядке. – Или пей свежий гранатовый сок. Иначе так и будешь шататься от слабости… пока совсем не растаешь.

Вика вяло подумала, что в этих словах есть резон. Она действительно чувствовала себя отвратительно, и с каждым новым днём ей всё тяжелее становилось отрывать голову от подушки. Она даже стала пропускать утренние занятия во ВГИКе, хотя в свете предстоящей сессии это было более чем безответственно.

– Ладно, – спуская ноги с кровати, выговорила она. – Пойду схожу за соком… Что-то мне и правда нехорошо.

– Сейчас? В такое время?! – всплеснула руками Зойка. – Ночь на дворе…

– Я в круглосуточный супермаркет прогуляюсь.

– Давай, я сбегаю? – предложила соседка великодушно.

– Да нет, спасибо, сама хочу немного воздухом подышать, – заявила Вика, засовывая кошелёк в карман джинсов.