Артистка - Юлия Монакова

– Да что в ней такого-то?! – бесилась Алла, всхлипывая. – У неё даже опыта нет, сроду в кино не снималась… Она им весь проект завалит! Тоже мне – балерина…

– Аллусик, но ты ведь тоже никогда не занималась балетом, – уговаривал её Фунтик, разрываясь от двойственности ситуации: он и сочувствовал своей любимой девушке, и искренне радовался за Вику.

– Зато у меня есть актёрский опыт! – выкрикнула Алла, размазывая слёзы по лицу и ничуть не стесняясь чужого присутствия. – Такое ощущение, что все забыли… Я ведь тоже снималась! Причём в главной роли! А сейчас никому до этого и дела нет…

Вика взирала на эту сцену довольно равнодушно: во-первых, её больше волновала сейчас собственная ситуация, а во-вторых, вздорный и истеричный характер Аллы она раскусила ещё на вступительных экзаменах во ВГИК и потому совсем не была удивлена или смущена.

– Ладно, я поеду, пожалуй, – поколебавшись, произнесла она наконец и поднялась со стула; рыдающая Алла ей надоела. – Спасибо тебе, Фунтик, за то, что позвал сюда. Очень тебе признательна.

– Ты молодчина, Вичка, – шепнул он ей и незаметно пожал руку. – Уверен, тебя выберут на эту роль. Удачи!

Алла разразилась новым приступом плача, и Вика, брезгливо поморщившись, поскорее покинула помещение.

На улице до неё постепенно стало доходить, что с ней произошло нечто очень значительное и важное. Трясущимися пальцами она достала из кармана визитку, которую вручил ей мужчина на отборе, и с благоговением прочла:

ДМИТРИЙ ЛИХОДЕЕВ

кастинг-директор

Вике стало так радостно и волнительно одновременно, что захотелось завизжать на всю улицу. Однако вместо этого она набрала номер Белецкого.

– Меня пригласили на кинопробы!!! – заорала она в трубку вместо приветствия.

Александр сначала опешил, а затем весело расхохотался.

– Поздравляю, Белка! А что за проект, как называется?

– «Балет»! – выдохнула она.

– А-а-а… Это Фёдоровой, что ли, фильм?

– Да, а как ты сразу догадался? – удивилась она.

– Ну, как… Проект громкий, у всех на слуху, – протянул он неопределённо. – Попасть туда – конечно, большая удача. Но и сложно будет…

– Да меня лично кастинг-директор пригласил сегодня на пробы, – самоуверенно заявила Вика и не преминула похвастаться: – Сказал, что именно такой типаж они искали, и что я обязательно понравлюсь режиссёрше!

– Послушай, Белка… Не хочу охлаждать твой пыл, ты на таком подъёме… – слышно было по голосу, что он улыбается. – Но всё-таки, учти на всякий случай, что кинопробы – это тот же кастинг. Только, так сказать, в более узком кругу. Так что… ну, на всякий случай… не настраивайся заранее на то, что непременно получишь эту роль. Всякое может случиться.

– Ты что, не веришь в меня? – заподозрила Вика.

– Ну, что ты. В тебя – верю, – отозвался он совершенно искренне. – Просто я знаю о киношном мире немножко побольше тебя и не хочу, чтобы ты сначала тешила тебя напрасными иллюзиями, а затем горько разочаровывалась.

– Да ну тебя! – отмахнулась Вика. – Я чувствую, что всё будет отлично! Не порть мне настроение!

– Ну, хорошо, хорошо, – засмеялся он. – Не буду больше занудствовать, как какой-нибудь старый пердун. Так когда, говоришь, у тебя кинопробы?

– Послезавтра!

– Ну и отлично. У тебя всё получится! Приедешь ко мне ночевать?

– Не знаю, мне ещё в институт надо, репетиция, а потом хочу в общагу заскочить… – вздохнула Вика. – Посмотрю, как там со временем получится. Ты дома сегодня?

– Вечером спектакль играю, но часам к девяти освобожусь. Буду холостой, несчастный и одинокий… – пошутил он.

– Хорошо, я постараюсь! – пообещала Вика. – Но не обещаю…

Однако, вопреки её опасениям, освободилась она гораздо раньше, чем предполагала, – уже в восемь вечера. Очевидно, на волне успешного кастинга всё ей сегодня удавалось шутя.

«А поеду-ка я в театр к Саше! – подумала вдруг она и сама пришла в восторг от этой гениальной идеи. – Устрою сюрприз, встретив его после спектакля… Он не ожидает меня увидеть, то-то обрадуется!..»

В театре её уже узнавали как свою. Охранник на служебном входе приветливо кивнул, позволяя зайти внутрь. Конечно, по правилам полагалось показать пропуск, но к девушке Александра Белецкого – главной звезды этих подмостков – требования были существенно упрощены.

До конца представления оставалось ещё около получаса, и Вика решила скоротать их за кофе. Она поднялась на пятый этаж, где располагался буфет – разумеется, не для зрителей (с заоблачными ценами), а для артистов с их весьма и весьма скромными зарплатами.

У стены за столом сидели две безымянные актрисы не первой свежести, много лет появляющиеся на местной сцене в бессменном амплуа «кушать подано». Завидев Вику, они тут же близко сдвинули головы и зашушукались. Стараясь не обращать на них внимания, она взяла любимое с детства пирожное «картошка» и чашечку капучино, а затем направилась к столику в углу возле окна, чтобы не привлекать чужих любопытных взоров. Разумеется, все и так были в курсе, кто она такая и к кому пришла, – в этом террариуме единомышленников с трудом удавалось хоть что-то утаить. Но Вика по возможности старалась дистанцироваться и не давать лишнего повода для сплетен.

Однако дамочки так и буравили её назойливыми взглядами, отчего Вика испытывала почти физический дискомфорт – хотелось отвернуться, поморщиться, вытереть лицо влажной салфеткой, поэтому кофе с пирожным не доставили ей ожидаемого удовольствия. На губах обеих артисток играла одинаковая противная полуулыбочка – такая, будто они знали о Вике что-то непристойно-гадкое. Торопливо дожевав свою «картошку», девушка отодвинула стул и встала. «Наверное, спектакль уже окончен, – подумала она. – Нужно ловить Сашу в гримёрке, пока он не упорхнул…»

Гримёрная Белецкого располагалась этажом ниже. Сбегая по ступенькам, Вика вновь развеселилась. У неё всегда улучшалось настроение от предвкушении встречи. Она мысленно рисовала в своём воображении любимое прекрасное лицо и кусала губы от нетерпения – так ей хотелось поскорее поцеловать Александра. Нет, не просто поцеловать, а жадно впиться в его губы, изнемогая от нетерпения…

Она толкнула дверь запросто, не постучавшись. Комната оказалась незапертой. По инерции Вика даже сделала пару шагов вперёд, не сразу сообразив, что здесь происходит, и вдруг застыла как вкопанная.

Белецкий стоял, отвернувшись от двери и нависая над гримировальным столиком напротив зеркала. Спину его обвивали длинные женские ноги в чёрных чулках и туфлях на шпильке. Остальные части тела неизвестной дамы были Вике не видны, но эти самые ноги жили бурной жизнью – они то взлетали вверх, сминая рубашку Александра, то бессильно опадали. Характерные звуки, которые издавали оба – и сам Белецкий, и его спутница, – не оставляли сомнений в том, что между ними происходит. Столик под их напором ходил ходуном.

Вика настолько растерялась, что не сразу сообразила, как ей следует реагировать. Щёки обожгло краской стыда, как будто это её саму только что застали за чем-то непристойным. Ей сделалось так тошно, что она намеревалась немедленно выскочить из гримёрки, лишь бы больше не видеть и не слышать ЭТО. Однако, испуганно и брезгливо пятясь назад, она неосторожно задела ногой нагромождение каких-то коробок, и те повалились на пол с оглушительным треском.

Парочка замерла на мгновение; затем Белецкий поднял голову и увидел в зеркальном отражении испуганные Викины глаза. Он изменился в лице. Из-за его спины выглянула недоумённая женская физиономия и тоже встретилась с Викой взглядом. С непередаваемым удивлением Вика сообразила, что эта особа ей знакома. Пышные кудри, чёрнющие глаза и крупный нос с горбинкой не оставляли сомнений: перед ней была журналистка Каринэ Саркисян. Та самая, что когда-то грозила Белецкому бойкотом или травлей.

– Из-з-звините… – неловко выдохнула Вика и, наконец-то нащупав рукой дверь позади себя, с облегчением распахнула её и рванула из гримёрки со всех ног.

Белецкий догнал её на лестнице между вторым и первым этажами. Схватил за руку, заставив остановиться и резко развернул к себе.

– Белка, да погоди же!..

Она боялась смотреть Александру в лицо и потому уставилась на его голую грудь – он так и выскочил впопыхах в распахнутой рубашке. «Надеюсь, хоть штаны застегнул», – подумала она отвлечённо, как о ком-то постороннем: все её эмоции и чувства словно атрофировались.

Он властно взял её за подбородок и заставил взглянуть себе в глаза. Вика почувствовала, что от него явственно пахнет ДРУГОЙ ЖЕНЩИНОЙ, и горло вдруг сдавило мучительным спазмом.

– Прости, я помешала, – выговорила она нарочито насмешливым тоном, чтобы нечаянно не выдать свою растерянность и боль. – Надеюсь, вы успели кончить?

– Не надо пытаться быть циничной, тебе это не идёт, – мягко произнёс он, продолжая пристально смотреть ей в глаза. У неё всегда ослабевали колени от его взгляда, и она невероятным волевым усилием приказала себе отвернуться.